Заметка была озаглавлена «Призраки тоже скучают по работе».

«Работал в нашем цеху токарем такой Василий Степанович. Работал давно, лет тридцать, не менее. Мужик Он был тихий, незаметный. Стоит себе у станка, что-то молча точит, ни с кем лишним словом не обмолвится. Не курил, не пил и, говорят, церковь посещал часто.

Каждое утро месяц за месяцем, год за годом приходил он в цех: зимой — в старомодном демисезонном пальто и шапке-ушанке, летом — в сером пиджачке и старенькой кепке.

И также неизменной была в его руках полотняная сумка со скромной рабочей едой. Войдя в цех, он спокойной, неторопливой походкой проходил по узкому пространству между станков, направляясь к раздевалке. А поздней осенью прошлого года случилось прихворнуть Василию Степановичу. Был он гипертоник, страдал ишемической болезнью. Ну, в общем, не выдержало сердце у старого токаря. Перед самым Новым годом похоронили мы его.

Жизнь продолжалась, станки крутились, и мы стали как-то забывать о Василии Степановиче. А в первых числах февраля подошел и сороковой день со дня его кончины. И вот однажды, ранним февральским утром, дверь в цеху открывается — и входит... да-да, входит он, Василий Степанович. Мы глянули и не поверили своим глазам.

Галлюцинация, сон наяву, и только, да и не пили мы накануне вроде. Мгновенно остановили мы свои станки и молча, ошалело смотрели на вошедшего в цех нашего старого рабочего. Между тем Василий Степанович все той же спокойной, медлительной походкой проходил мимо нас в своем неизменном старомодном пальто, в шапке-ушанке.

В руках он держал все ту же полотняную сумку, содержание которой было нам неведомо. Еще мы заметили, что был он необычайно бледен, с лицом каким-то бесцветным, едва различимым.

В походке его уже не было прежней тяжеловесности и усталости, а сквозила какая-то легкость и воздушность. Он ни на кого не обращал внимания, ни с кем не здоровался, а просто молча шел себе в сторону раздевалки. Хотелось окликнуть его: «Василий Степанович, ты ли это?» Но язык не поворачивался произнести хоть слово.

Так прошествовал он вдоль станков, мимо нас, устрашенных и загипнотизированных необычным видением. Мы сгрудились в проходе цеха и молча наблюдали за ним.

Вот подошел он к раздевалке, включил там свет и исчез в ее глубине. Станочники стояли и ждали, что будет дальше: будет ли он переодеваться, выйдет ли работать к станку. В то же время мы уже осознали: призраку не место в рабочей среде. Мы ждали, время шло, но никто не выходил из раздевалки.

Наконец наиболее смелые из нас заглянули в нее и... никого не увидели. Василий Степанович исчез, словно бы и не появлялся в это утро перед нами, оставив нас в недоумении, страхе, растерянности.

Вы, конечно, можете мне не верить, дело ваше. Суть не в этом. Гораздо важнее осознать, что в нашем мире есть еще столько непознанного, странного, невероятного, от соприкосновения с которым порою волосы становятся дыбом. Это непознанное и странное существует рядом с нами, далеко не всем и не всегда оно открывается, а если уж откроется, то задаст нам головоломку на всю оставшуюся жизнь. Так-то вот».