В Японию за снятием «сырьевой порчи»

В Японию за снятием «сырьевой порчи»Российские власти продолжают инвестиционное «роуд-шоу» в рамках заявленного внешнеторгового «поворота на Восток».

29 февраля в Токио стартовал форум «Торгово-промышленный диалог: Россия — Япония». Несмотря на то, что «страна восходящего солнца» находится под плотной военно-политической опекой США, руководство которых инициировало санкционную войну с Россией, японские бизнес элиты, как выяснилось, настроены весьма конструктивно. По словам министра промышленности и торговли РФ Дениса Мантурова, который возглавил российскую делегацию, большинство японских компаний заинтересованы в развитии новых проектов с Россией.

В частности, в ходе его встречи с министром экономики, торговли и промышленности Японии Мото Хаяси было подписано межведомственное соглашение по налаживанию постоянного диалога в области промышленности.

Сообщение о том, что японские компании могут принять участие в строительстве и эксплуатации высокоскоростных железнодорожных магистралей в России, также заставляет скептически отнестись к пропагандистской риторике президента США насчёт того, что экономика РФ находится в полной международной изоляции. Всего японцы планируют построить более четырех тысяч километров высокоскоростных железных дорог, по которым будут курсировать поезда со скоростью более 200 км. в час.

Стоит отметить, что транзитный грузопоток между Россией и Японией в 2015 году увеличился почти в 9 раз. Хотя достижения в двусторонней торговле за указанный период гораздо скромнее: торговый оборот составил $ 19,4 млрд., что на 32 процента меньше аналогичного показателя за 2014 год.

Несмотря на это, один из спикеров торгово-промышленного форума — глава группы энергетики и нефтегазовых ресурсов Японского банка международного сотрудничества (JBIC) Масаюки Танимото выразил оптимизм по поводу перспектив сотрудничества между Россией и Японией. Оценивая состояние российской экономики, он был по-восточному деликатен. «Самая большая проблема российской экономики до сих пор заключалась в отсутствии её диверсификации. Сейчас власти России, пользуясь снижением курса рубля и сокращением импорта, продвигают внутреннее производство. И, возможно, падение цен на нефть может быть использовано как хороший шанс для создания большего экономического разнообразия», — достаточно смело предположил г-н Танимото.

Японский банкир также считает, что Россия справляется с падением цен на нефть гораздо лучше, чем Катар и Саудовская Аравия. «Во всех развивающихся странах наблюдается спад. Важнее то, как страна регулирует и развивает макроэкономику. И надо сказать, у России это очень хорошо получается. Несмотря на то, что и в экспорте, и в импорте наблюдается спад, важно то, что эти показатели почти одинаковы, они сбалансированы», — отметил глава JBIC.

С одной стороны, в этом комплиментарном (даже несколько убаюкивающем) высказывании просматривается определённый реверанс в сторону высокопоставленных российских правительственных чиновников, под «чутким руководством» которых экономика нашей страны в прошлом году упала почти на 4%. В то же время, можно предположить, оно отражает специфически восточное восприятие кризиса. Как известно, по-китайски, слово «кризис» состоит из двух иероглифов: один означает «опасность», другой — «благоприятную возможность». Разрешится ли этот дуализм в благоприятном для России ключе, будет зависеть от эффективности антикризисного менеджмента наших властей, которая пока оставляет желать лучшего.

По мнению директора Института проблем глобализации и социальных движений Бориса Кагарлицкого, японский банкир просто не хотел портить настроение российским участникам бизнес форума.

— Главная проблема российской экономики как раз состоит в том, что наши власти не создают стимулов для её диверсификации. Когда говорят о «сырьевом проклятье», о том, что в условиях низких цен на нефть легче проводить реиндустриализацию, это полная ерунда.

На самом деле, многократно труднее. Наше руководство не смогло запустить экономику, даже когда у нас было много денег. Ситуация, сложившаяся в условиях ухудшения конъюнктуры на внешних рынках, лишь демонстрирует неадекватность прежнего курса. На протяжении почти 15 лет у российских элит была идеальная возможность провести структурную перестройку экономики. Достаточно было вложить «нефтедоллары», которые рекой вливались в кудринские «закрома родины», в реальный сектор. А сегодня у нас дефицит бюджета, западные санкции и инвестиционный голод. Откуда взять средства для строительства новых производственных мощностей?

— Не меньшую проблему представляет падение внутреннего платежеспособного спроса.

— Разумеется. По этой причине политику импортозамещения нужно было начинать не сегодня, а в 2007 году. Кто будет вкладывать деньги в производство товаров, которые люди не смогут купить? Причём сужается как внутренний, так и внешний рынок.

Не буду отрицать, в «тучные нулевые» некоторые меры по техническому переоснащению российских производственных мощностей всё же предпринимались. Но они сводились к замене старых советских станков и оборудования на современное западное. Это принципиальным образом отличается от стратегии советской индустриализации 1930 гг. Тогда советское руководство руководствовалось правилом — приобретать на Западе машины и технологии, чтобы наладить собственное «производство средств производства».

В 2000 гг. нужно было не закупать готовые производственные линии, а технологии для переоснащения машиностроения и станкостроения. Для этого необходима детально проработанная инвестиционная политика. Благодаря чему можно было воссоздать в госсекторе собственный машиностроительный комплекс замкнутого цикла.

Второй важный момент — разработка стимулирующих мер для частного сектора. Речь идёт о создании таких условий, когда он вынужден (это просто становится более выгодно) покупать оборудование отечественных производителей, а не импортную технику.

— Что невозможно без жёсткой протекционистской политики…

— Да, это называется «ударить по невидимой руке рынка» путём введения запретительных пошлин на ввоз готового оборудования. Или, наоборот, предусмотреть налоговые льготы, поощряющие локализацию соответствующего производства на территории РФ. Ещё вариант — субсидировать обучение кадров. Допустим, если вы приобретаете оборудование у отечественных производителей, государство оплатит компании обучение кадров для его эксплуатации. Если же делаете ставку на импорт, то ищите обслуживающий персонал сами. Схем может быть множество. Это известные кейнсианские методы, которые были апробированы в США во времена «Великой депрессии», в Японии, Южной Корее и других передовых в технологическом отношении державах.

— Почему российские власти упустили благоприятный момент?

— Потому что руководствовались либеральной парадигмой, которая в российских реалиях получила воплощение в модели, известной как «кудриномика». То есть, «нефтедоллары» «стерилизовались» в суверенных фондах под сурдинку разговоров про борьбу с инфляцией.

В качестве обоснования приводили, на мой взгляд, абсолютно некорректную «теорию губки». Дескать, российская экономика это такая «губка», которую не способна «впитать» слишком большой объём денежной ликвидности. Начнём с того, что эта параллель неуместна: экономика не статичная структура (как губка), а подвижная и развивающаяся система. Сравнение не выдерживает критики, даже с чисто методологической точки зрения. Власти сделали всё возможное, чтобы не допустить возникновения внутренних точек роста в российской экономике.

— Можно предположить, что либеральная экономическая модель имела своих бенефициаров…

— Несомненно. В первую очередь, это крупные представители финансового и сырьевого сектора. С другой стороны, импортёры, которые контролируют внешние товарные потоки. Часть нефтяных доходов просто прокручивались на внутреннем рынке и возвращалась с максимальными процентами, благодаря завышенному курсу рубля. При этом организационные усилия и вложения минимальны.

— Способствует ли достижению заявленной цели (диверсификация российской экономики) превращение 3% бюджетного дефицита в «священную корову», ради которой в жертву приносят оживление экономики и даже саму жизнь (учитывая почти трёхкратное сокращение расходов на медицину) граждан?

— Думаю, что руководство нашего Минфина просто «взяло с потолка» эту цифру. А, может быть, некритически позаимствовало критерий трехпроцентного дефицита, который был утвержден в Евросоюзе ещё в 1992 году в рамках Маастрихтского договора по регулированию денежных систем стран ЕС.

Спрашивается, почему не 2,5%, 3,5% и.т.д? По принципу 2% это мало, а 4% уже много. Вот такой уровень «аналитики». Например, известный американский экономист Джеймс Гелбрейт утверждал, что нет прямой связи между ростом госрасходов или зарплат и инфляцией. Это лишь один из многих факторов, которые могут оказывать влияние на инфляционный процесс. Грубо говоря, в одной ситуации 3% дефицит это критически много, а в другой, он, вообще, не заметен.

Гораздо более сильное воздействие на денежную систему оказывает банковский процент, курс валюты, положительное или отрицательное сальдо торгового баланса.

Например, в случае высокой зависимости от импорта (как в России) снижение курса валюты становится настоящим бедствием в плане роста цен. В противоположной ситуации, ослабление валюты, наоборот, даёт больше плюсов.

— Членам экономического блока правительства не хватает профессиональной компетентности или дело в другом?

— Сейчас мы вступили в ту фазу кризиса, когда менять политику невыгодно тем, кто раньше выступал её выгодоприобретателем. Бенефициары существующей системы из числа крупного бизнеса и чиновничества создали негибкую структуру. В такой ситуации изменение экономической политики означает не просто корректировку курса, а слом всей доминирующей структуры интересов элит. Это может спровоцировать необратимый процесс, поскольку затрагивает всю сферу власти — экономической, политической, социальной, идеологической и даже культурной.

Единственный шанс представителей правящей элиты это уповать на отскок цен на мировых рынках, на ослабление конфронтации с Западом, снятие санкций. Они не могут допустить стратегического слома своих позиций. Если у вас накоплен финансовый «жирок», то убытки можно какое-то время потерпеть. Главное — не допустить более радикальных изменений.

Заведующий кафедрой экономической теории МГУ, доктор экономических наук Андрей Колганов согласен, что падение цен на российскую «экспортную монокультуру» оказалось побудительным мотивом, который заставляет наше правительство предпринимать усилия по развитию внутреннего производства.

— Очевидным образом, что Россия справляется с этим значительно лучше, чем Саудовская Аравия или Катар. По одной простой причине — у нас всё-таки есть более широкая промышленная база, чем в «углеводородных монархиях».

В этом смысле г-н Танимото не лукавит. Но проблема заключается в том, насколько велика дистанция между усилиями правительства и теми реальными результатами, которые могут обезопасить нашу экономику от внешних ценовых шоков. На мой взгляд, она пока ещё очень велика. Более того, усилия, которые предпринимаются в этом направлении, можно оценить как недостаточные.

Представитель Японского банка международного сотрудничества, как говорится, ни словом не соврал, но сказал не всю правду. Он не стали публично поднимать те проблемы, которые задели бы самолюбие российских партнёров.

— Каких ингредиентов не хватает блюдам в «антикризисном меню» властей РФ?

— Я не вижу внятной экономической стратегии, которая бы предполагала бы наличие чётко поставленных целей и средств их достижения. Пока деятельность правительства больше напоминает работу «пожарной команды». Необходимо предпринимать конкретные шаги по достижению ограниченного числа задач. Пока масштабы мобилизации средств для проведения политики импортозамещения, стимулирования промышленного роста и поддержки наукоёмких отраслей явно недостаточны.

— Для структурной перестройки экономики необходимы инвестиционные ресурсы. Возникает вопрос, где их взять?

— Я бы сформулировал иначе — это требует перераспределения имеющихся средств. А это означает, что чьи-то интересы окажутся отодвинуты, а чьи-то получат приоритет. Понятно, что в условиях кризиса обостряется внутриэлитная борьба за контроль над скукоживающейся ресурсной базой, инвестициями и финансовыми потоками.

— Минфин просит президента выделить 130 млрд. рублей на реализацию антикризисного плана из резерва, сформированного благодаря заморозке пенсионных накоплений граждан. Государство не способно решать бюджетные проблемы, не залезая в карманы налогоплательщиков?

— У США на протяжении последних 25 лет федеральный бюджет был свёрстан с профицитом только в 1998 году. Наши власти считают, что такой подход неприемлем. Хотя, конечно, это сравнение «хромает», учитывая наличие глобального эмиссионного центра и несопоставимой по мощи экономики.

Допустим, наше государство не готово активно тратить накопления, которые были сделаны в «тучные» годы (хотя, с другой стороны, для чего тогда они формировались). Но в таком случае не включайте хотя бы «финансовый пылесос», который высасывает последние деньги из экономики. Так, например, стало известно, о повышении акцизов на бензин. Эта мера оказывает давление не на топливно-сырьевые отрасли, а на конечного потребителя. Он-то и заплатит за дорогой бензин, что приведёт к дополнительному сокращению внутреннего спроса. А это дестимулирующая мера, с точки зрения экономического развития.

— Из этой же серии обсуждаемый в правительстве вопрос о повышении объёма отчислений с фонда заработной платы?

— Эту меру можно было бы обсуждать, но не в нынешней ситуации, когда и без того сокращаются реальные доходы населения. Усиление фискального давления приведёт к снижению активности бизнеса, уровня занятости, переходу на серые схемы и т. д.

Ещё один важный момент — руководство ЦБ упорно отказывается от снижения ключевой ставки, которая сейчас составляет 11%. Хотя, на мой взгляд, это совершенно необходимо. Впрочем, само по себе финансовое смягчение не даст результатов, если оно не будет подкреплено созданием специальных институтов, которые отсекали бы дешёвые кредиты от спекулятивных операций, направляя их на финансирование промышленного роста в высокотехнологичных отраслях. В противном случае снижение ставки приведёт только к разбуханию финансового рынка и всплеску инфляции.

Василий Ваньков

Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС