Владимир Кудрявцев. Ойкология, или Домик для совенка

Это - птенец, а семьи, скорее всего, тоже уже нет... Дай бог, живы, но где они? И как теперь выживать? Хочется верить, что человек с камерой оказался милосердней существа с топором, которым недовырубили-недовытесали человека.

Фото из Fb. Это - птенец, а семьи, скорее всего, тоже уже нет... Дай бог, живы, но где они? И как теперь выживать? Хочется верить, что человек с камерой оказался милосердней существа с топором, которым недовырубили-недовытесали человека. В первую очередь, для этого и нужен топор - и по Гегелю, и по Франклину, и по Марксу, и по Энгельсу. Топорами мы себя отесываем, изобретаем их, чтобы сделать из лапы человеческую руку. Которая и без топора останется человеческой. Раскалывать природную твердь твердью (камешками, к примеру) и животные, включая птиц, умеют. Людьми они от этого не становятся, их лапы в руки не превращаются, но дом свой, да и чужой, не рушат. Во всяком случае - сверх того, что им нужно из чужого взять. Природа уберегает. Всех - кроме одного, от которого не может уберечься сама. Но ведь и Иркутская область, по мнению экспертов, прошлым летом оказалась под водой, которая унесла еще 22 человеческие жизни, из-за того, что еще в 1970-е годы принялись беспощадно рубить тайгу. Не китайцы, а мы. В архаических культурах экологические императивы работали столь же удивительно, сколь и просто. Например, такую-то рыбу нельзя ловить в такое-то время и в таком-то месте (время и место сакральны), такой-то социальной группе не позволено бить такую-то птицу... Запрещал миф. То были наивные, но сложившиеся в своей исторической форме человечности люди. Нефтегазовая экспансия разрушила несущие конструкции этнокультурной системы северных народов. Для охотника, рыбака, оленевода она обернулась посягательством на его священную плоть, которую изъели буры и окропила черная кровь. Так кто «дикари»? Вообще, лучше забыть это слово. Дикарство - это не близость к природе, а отдаленность от культуры. Т. е. от знания меры вещей. С вытекающим отсюда неумением сознательно действовать, руководствуясь этим знанием. За дикарство платят по двум счетам - экологическому и экономическому. У наc «золотой» бензин, но около 40% нефти теряется на этапе добычи (по крайней мере, согласно статистике второй половины «нулевых»). «Черное золото» там и сям разлито в виде так называемых «нефтяных озер». Я их часто наблюдал с самолета, преодолевая небесные просторы над сибирской тундрой. Черные метки человеческого жлобства. Большая часть при этом как раз и наполняет нефтяные озера. Жлобам проще и дешевле допустить утечку, чем ее предупредить, а уж, тем более, ликвидировать ее последствия. Говорил со специалистами, они утверждают: все решается, а тут - обычное жлобство. Во многих местах пыхтит и течет наспех подлатанное советское оборудование, которые исчерпало срок эксплуатации по четвертому кругу. Истерзанные недра, загубленная природа – этим уже, увы, никого не шокируешь. Но сейчас очевидно, что «стрелки часов» переводятся с природы на человека, его жизнь, хозяйственно-экономическое устройство и т.д.. Центр тяжести смещается с природно-экологической ситуации на социально- и антропоэкологическую. В России еще в 90-е сложилась практика: нефтяные компании отказываются вкладывать средства в разведку новых месторождений, эксплуатируя старые скважины при помощи старой техники. Этого им вполне хватало для получения сверхприбылей на фоне стабильно высоких мировых цен на нефть. На государственном уровне геологоразведочная отрасль в России практически свернута: морально и технически износилось оборудование, геологам не выплачивают зарплаты, не хватает денег на организацию экспедиционной работы геологических партий и т.д. Помните, когда-то у нас было Министерство геологии? Оно ежегодно направляло 5 тыс. геологов а экспедиции. Проблема - не в очередной расформированной бюрократической структуре (в противовес которой появляются десятки сформированных). Проблема в том, что некому разрабатывать стратегию развития геологии в нашей сырьевой державе. К слову, еще в бытность СССР тогдашнему Председателю Совета министров А.Н. Косыгину удалось отстоять необходимость принципа: на одну эксплуатируемую скважину – две заново разведанные. И это вызвало сильнейшее недовольство в определенных кругах партийного руководства партии. Тот же Косыгин был вынужден звонить Гейдару Алиеву, первому секретарю ЦК Компартии Азербайджанской ССР с просьбой пробурить на каспийском дне еще одну скважину. В 70-е советское государство вовсю сидело на углеводородной игле-трубе, пополняя этим казну и одновременно убивая прочую экономику. Россия, получив от СССР в наследство «трубу», добила ее напрочь. Лет 10 назад российские эксперты предрекали, что при существующей форме добычи запасы нефти сибирских месторождений иссякнут к 2025 г. Судя по всему, пророчества не оправдались. Да и добровесть неожиданно пришла от чудом уцелевших разведчиков: в Сибири обнаружено глубинное залегание новых нефтяных запасов. Слова «экология» и «экономика» - от одного древнегреческого слова oἶκος, которок переводится с древнегреческого как жилище, обиталище, дом. И в устаревшем русском языке было такое слово – «ойкологія». Воистину, ойкология. И экология планеты попадает под пресс штампов дикарского экономического сознания, которыми мы обязаны вовсе не архаике, а современности. Речь идет не только о «жлобизме» при извлечении сверхприбылей. Это может быть продиктовано государственными интересами, в том числе, интересами заботы о гражданах. Сразу после окончания Второй Мировой войны во Франции был выдвинут лозунг производить как можно больше электричества для того, чтобы заменить уголь. На государственном уровне развернулась широкая программа строительства гидроцентралей. В результате самые маленькие реки и речушки в Пиренеях и Альпах были «вовлечены» в процесс реализации этой программы. Начиная с 1955 г. электроэнергия производилась уже в избытке. Гидроцентрали не работали в нормальном режиме производительности и потому стали нерентабельны. Тогда была предпринята массивная кампания, нацеленная на то, чтобы побудить французов потреблять максимум электроэнергии. Началось строительство крупных жилищных ансамблей с электроотоплением, требующим чрезмерных энергозатрат. Государство ввело даже регрессивный тариф (чем больше потребляется электроэнергии, тем ниже цены). Наметившиеся к 1960 г. тенденции энергопотребления позволили прогнозировать его дальнейший экспоненциальный рост, что означало необходимость значительного увеличения производства энергии. На повестку дня встал вопрос о запуске атомно-энергетической программы, который и был осуществлен. Это породило жесткие конфликты между «техниками» и «экологистами». В 1971 г. специалисты Центра экономических исследований Гренобльского университета произвели независимую экспертизу программы по атомной энергетике. Они сделали вывод, что в итоге стоимость киловатт-часа, произведенного на АЭС, в три раза превышает цифру, указанную в расчетах государственной Электрической компании. Но главное, из результатов экспертизы явствовало, что, если программа будет претворена в жизнь, то производство электроэнергии в 1985 г. намного превзойдет реальные потребности населения. К этому не прислушались. Лишь в 1983 г. специальная Комиссия по энергетике, работавшая в рамках подготовки IX экономического Плана, пришла к заключению о необходимости замораживания атомно-энергетической программы. При этом Комиссия фактически слово в слово повторила выводы, сделанные в Гренобле двенадцатью годами раньше. И что вы думаете? Первой реакцией на это некоторых групп стало не предложение остановить строительство АЭС, а призывы выступить с новой рекламной кампанией для того, чтобы убедить французов увеличить потребление электроэнергии, пусть даже впустую, просто для использования того, что произведено. …Мы никогда не достроим своего дома, пока не позаботимся о сохранении уже построенного домика для совенка. Сова Минервы явно задержалась с вылетом. А жареные петухи сплошь и рядом напоминают, насколько незащищен экологический тыл человечества. Человеческой мыслью.