Бесспорный классик спорного. К 100-летию Я.А.Пономарева

25 декабря 2020 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Якова Александровича Пономарева, классика отечественной психологии. По счастливому стечению обстоятельств – ближайшего друга нашей семьи, в двух поколения.

Яков Александрович Пономарев 25 декабря 2020 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Якова Александровича Пономарева, классика отечественной психологии. По счастливому стечению обстоятельств – ближайшего друга нашей семьи, в двух поколения. История этой дружбы насчитывает больше 40 лет. Начало ей положила в 1950-е гг. встреча Якова Александровича с моим отцом Товием Васильевичем Кудрявцевым. Оба они уже тогда посвятили себя исследованию проблематики мышления и творчества, которая досталась «по наследству» и мне. Вместе с дружбой. Хотя Яков Александрович, знавший меня ребенком, великодушно подарил ее мне, когда увидел, что я с угловатой серьезностью неофита начал вступать в права первой части наследства. Даже его друг, мой отец, изумлялся такой щедрости. Яков Александрович не «обобщал факты». Обобщение фактов – вообще, десятое дело науки, для этого большого «научного» ума не надо. Яков Александрович втягивал их в поле своих размышлений о чем-то большем. Да, это – феномен, пойманный в экспериментах еще гештальтистами, но толком ими не объясненный. Ньютон (если считать легенду) правдой буквально притянул свое яблоко к голове – потому что думал не о яблоках, а о законе. Другие физики тоже гуляли по садам, наблюдая, как падают яблоки. Но думали о чем-то другом. К примеру, о яблоках. А тут, по терминологии Я.А. Пономарева, побочный продукт мысли в виде пойманной с яблоком подсказки привел к рождению прямого. Таков, по Пономареву, механизм интуитивного решения. Но интуиция вызревает в уже напряженном, хоть как-то сформированном мыслительном поле. Еще в юности я слышал от многих о нем: он гений. И многие с ним спорили. Бесспорный классик утверждал много небесспорного. И очень любил спорить сам. Я тоже, еще студентом, не раз набрасывался на него с юношеской наглостью. А он отвечал… серьезностью. К тому моменту я уже был законченным спинозистом-гегельянцем-ильенковцем. И вот Яков Александрович добродушным обаятельно-искусительским тоном говорил мне: - А вот скажи-ка мне со своим Гегелем – задаю Декартовский вопрос: как моя мысль о сгибании пальца превращается в сгибание пальца? - Яков Александрович, но палец-то – Ваш, как и мысль. Я ведь и чужой палец могу согнуть своей мыслью и волей. Достаточно сказать, и чтобы поняли сказанное. Мысль не просто запускает спутник на орбиту, он ее выводит туда в своем обличии. - Ага, значит, мысль материальна? Но до спутника-то она уже есть… И начинался бесконечный спор. Подарок «шморкачу» (одно из любимых слов А.В.Запорожца) в науке, чтобы утер себе гордо задранный нос. Но вот «шморкачами» молодых Яков Александрович никогда не считал. Автор «Психологии творческого мышления» (1960) и «Психологии творчества» (1975) с хрестоматийными задачами про 4 и более точек тогда же благосклонно отнесся к моим самым первым пробам в сфере диагностики творческих способностей детей, разработку инструментов которой мне поручил другой его друг, мой учитель Василий Васильевич Давыдов (они вместе начинали в лаборатории Д.Б. Эльконина). Раньше я исключительно «теоретизировал», а это был мой дебют в психологическом эксперименте - переживаемый без особой охоты и уверенности (тут во многом и крылась причина неохоты). В какой-то момент моего рассказа он прервал меня: «Слушай (знаменитое «Слушай!» с незабываемой пономаревской интонацией - кто слышал, не забудет!), а это здорово, это - ТВОЕ!» Сейчас не только мое, но и аспирантов, дипломников, курсовиков, некоторых коллег-исследователей, практических психологов в садиках и школах, описанное в статьях и книжках... Но не убеди меня тогда величайший экспериментатор Я.А.Пономарев - конечно, не без лукавого провокационного аванса, - все могло сложиться иначе. Первый взгляд со стороны, но глазами очень близкого и значимого человека. С ним было легко и весело. В молодости он, говоря современным языком, «байкерствовал». Мог сесть на мотоцикл и из Москвы доехать до крымского побережья. Да еще писать путевые заметки в виде шаловливых стихов. Ничто не выдавало тяжелейшую судьбу. Фронтовик Яков Александрович прошел плен, откуда вернулся каким-то хитроумным путем через Иран, с утраченной чувствительностью стоп. Как встречали пленных на родине, сейчас хорошо известно «Претензии» к нему сняли только в 1960 г. А до этого - мытарства с устройством на работу. В лучшем случае это было редакторство. Будучи признанным исследователем, он продолжал скромно трудиться экскурсоводом в Уголке Дурова. Поэтому всегда как-то по-особому чувствительно относился к поздравлениям с Днем Победы. Для него война была темой с «нагрузочной» болью. Однажды мне все объяснил Василий Васильевич Давыдов. От него я и узнал историю про плен и про то, что происходило вслед. Яков Александрович рассказывал мне массу веселейших эпизодов из своей жизни (особенно, в командировках). Но про это – никогда. Умел Яков Александрович подшутить и разыграть. Как-то во время перерыва заседания семинара по проблемам творчества мы вышли постоять на крылечке Симферопольского университета, где семинар проводился. А на такие заседания обязательно проникают представители широкой общественности, заинтересованность которых как-то незаметно перерастает в возмущение, а возмущение - в готовность тут же отомстить И этом на крылечке одна дама сетовала не перегрузки школьников. Вдруг Яков Александрович приобнимает меня и, расплываясь в нежной улыбке, произносит: - А вот, кстати, ученик человека, который в первом классе вводит «иксы» (понятно, имелся в виду В.В.Давыдов). Ко мне резко развернулось несколько голов, а по глазам дамы я прочитал, что меня, возможно, будут бить. К счастью, позвали на продолжение заседания. К слову, Я.А.Пономарев и В.В.Давыдов разошлись в науке, оставшись друзьями. Да и изначально их едва ли можно было считать единомышленниками во всем. Я.А.Пономарев покинул лабораторию психологии младшего школьника Института общей и педагогической психологии АПН ССР, которую вначале возглавлял Д.Б.Эльконин, а потом В.В.Давыдов, перейдя в начале 1970-х гг. во вновь образованный Институт психологии АН СССР. Но его исследования внутреннего плана действий, без которых нельзя разобраться ни в природе теоретического мышления, ни в природе учебной деятельности, чем занимались сотрудники лаборатории Эльконина и Давыдова, остаются непревзойденными по многим параметрам (их результаты описаны в книге «Знания, мышление и умственное развитие», 1967). Глубже Я.А. Пономарева проникнуть в устройство этого внутреннего плана не удалось никому. Поэтому и в своих последующих работах В.В.Давыдов продолжал ссылаться на найденное Я.А.Пономаревым еще в 60-е. Яков Александрович во все важные моменты моей жизни был рядом. Он и сейчас со мной: добрый гений-провокатор. Бесспорный классик небесспорного. Любимый Яков Александрович Пономарев. Владимир Кудрявцев