Мария Корины Мачадо. Фото: дзен.ру Открываем сайт Нобелевского комитета: «Нобелевская премия мира 2025 года присуждается отважной и преданной делу поборнице мира – женщине, которая поддерживает пламя демократии среди сгущающейся тьмы. Мария Корина Мачадо, лидер демократического движения в Венесуэле, является одним из самых выдающихся примеров гражданского мужества в Латинской Америке последнего времени. Г-жа Мачадо стала ключевой, объединяющей фигурой в политической оппозиции, которая когда-то была глубоко разобщена, — оппозиции, которая нашла общую почву в требовании свободных выборов и представительного правления». «Нобелевская премия мира политизирована!» - в которой раз заходятся критики. Нобель мира всегда политизирован. Уже потому что мир, в любом понимании, есть результат определенной политики. Это как возмущаться тем, что вода мокра. Качество воды может обсуждаться. Для понимания этого не нужна конспирология уровня политпросвещения в красном уголке домуправления. Желающие могут поискать информацию (она доступна), как г-жа Мачадо портила жизнь пересидевшей до просидней диктатуре в виде государственного наркокартеля с глобальным трафиком, которая к тому же пыталась заигрывать с США за спиной и в ущерб интересам целого ряда стран, включая Россию, но ее заигрывания были отклонены. Мы публикуем интервью Марии Корины Мачадо, где она задолго до получения Нобелевской премии мира-2025 рассказывает о себе, о своей семье, о своем мире журналу Fascinación. Для Марии политика - продолжение материнства. Хотя для этого ей приходилось и приходится драматически разрываться между политикой и семьей. 7 октября Мария отметила свой день рождения, а 10 октября поступило сообщение о присуждении ей Нобелевской премии. Сайт В.К. Мария Корина Мачадо: «Если что-то и сформировало мою жизнь, так это любовь к Венесуэле» Уникальный подход с привычной точки зрения, которую редко демонстрируют, — так раскрыла себя «крутая леди» венесуэльской политики на страницах журнала Fascinación. Её лицо знакомо; почти каждый венесуэлец знает, кто такая Мария Корина Мачадо. Женщина, проложившая себе путь в политике настолько, что некоторые называют её «железной женщиной» Венесуэлы. Однако сегодня мы покажем вам человеческую сторону, скрывающуюся за этим воинственным и политически жёстким образом. Тайная любительница садов, преданная мать, убеждённая сторонница грудного вскармливания и заботливая наставница для своих детей. Улыбаясь, она поведала подробности своей жизни, которыми никогда раньше не делилась. Находясь под сильным влиянием бабушки по отцовской линии, она получила традиционное воспитание в венесуэльской семье с высокими моральными ценностями, порой чрезмерно требовательной. Она рассказала об этом в этом эксклюзивном и трогательном интервью, полном юмора, озорства и поучений. Самая чувствительная тема Марии Корины — её семья, и, возможно, именно поэтому она так оберегает её. Многие знают, что она мать, но мало кто помнит, что её дети уже взрослые: Ана Корина (Нана), Рикардо (Како) и Энрике (Кике) — 26, 25 и 23 года соответственно. Она выросла в большой семье, и после смерти дедушки, Оскара, её родители жили с бабушкой. Она также была внучкой венесуэльского писателя Эдуардо Бланко, автора романа «Venezuela Heroica», и признавалась, что именно эта особая связь с бабушкой пробудила в ней любовь к Венесуэле. Мария Корина Мачадо — старшая из четырёх сестёр. Она сказала, что её родители, вероятно, тайно искали сына, но она решила показать им, что сын не нужен, потому что «женская семья — это благословение». Как и многие венесуэльские матери, она тяжело переживает разлуку соотечественников, но особенно — разлуку со своими тремя детьми. Она рассказала о своей любимой еде и хобби, о которых никогда не рассказывала публично. Какие у вас отношения с матерью? О! Очень сложно, как и с любой дочерью, и тем более, если мы все женщины. Моя мама — суперумная, невероятно щедрая, но очень доминирующая женщина — мой отец сказал бы: прямо как вы (смеётся). Моя мама проложила путь для своего поколения, потому что она училась и работала, в то время, когда женщины не были так заметны в венесуэльском обществе, как сейчас. Она была чемпионкой по теннису и плаванию, так что она очень конкурентоспособна, очень требовательна, и каким-то образом передала это всем нам. И поскольку я старшая, всегда была эта ответственность поступать правильно, потому что не только от тебя этого ожидают, но у тебя есть группа, для которой ты подаёшь пример. В моей семье есть один принцип: воспитывать примером, и именно так я воспитала своих детей. Какие семейные традиции оставили след в вашей жизни? В моей семье мы рассказываем много историй. Если я что-то и помню, а когда рассказываю, на глаза наворачиваются слёзы, так это как мой отец возвращался с работы – он всегда уходил очень рано и возвращался поздно, но каждый вечер был дома – мы набрасывались на него, и он рассказывал нам истории о маленьких индейцах, истории, которые он теперь рассказывает своим внукам, и во всех этих историях была мораль. Все они были связаны с ценностями: щедростью, честностью, заслугами, совершенством, а мы этого не осознавали. К тому же, маленькие индейцы – это мы, в самых невероятных местах Венесуэлы, и у каждого из них была своя ценность. Такова была наша жизнь: на коленях у бабушки или с папой, который слушал истории о Венесуэле или о маленьких индейцах, которые учили нас ценностям. Расскажите о своих подростковых годах? Я жила в доме, где постоянно было много людей, потому что моя бабушка привязалась ко мне, и мы остались там после смерти дедушки. «Нас пятеро, теперь приехало ещё пятеро, пусть так и будет!» В этом смысле было много привязанности, но и много соперничества. Я выросла очень близкой к отцу. Благодаря ему я училась на инженера и старалась хорошо сдавать все экзамены, поэтому знала, что он мной гордится. Могу сказать, что моё детство и юность прошли в тесном контакте с семьёй. Это было время глубокого осознания; мама каждый день говорила нам: «Кто больше получил, тот и больше отдаст», – чтобы у него была семья, любовь, дом, а не материальные блага, ведь всё это приходит и уходит. Я благодарна за возможность учиться за границей, знакомиться с другими культурами, заводить друзей в других городах, потому что это позволило мне по-другому взглянуть на мир и на проблемы, с которыми сталкивается наша страна. Какова была ваша студенческая жизнь? В университете я перепробовала всё (смеётся). Это были невероятные годы, но и тяжёлые, потому что я перешла из монастырской школы в Католический университет имени Андреса Белло (UCAB), на инженерный факультет, где было 80 мужчин и пять женщин. Я всю жизнь училась с женщинами. Я пряталась, сидела на заднем ряду, чтобы никто со мной не разговаривал, потому что чувствовала себя довольно смущённой. Но у меня появился замечательный круг друзей – люди из разных уголков страны. Хотите верьте, хотите нет, но в университете я посвятил себя журналистике. Мы создали журнал под названием «Ingenio». Я была фотографом, писала, печатала, продавала журнал уличным торговцем в коридорах. Помню, мы делали репортаж о инженерных лабораториях, которые были в ужасном состоянии; нам не давали ключей для репортажа, и я забиралась туда через окно, чтобы сделать фотографии. Как только журнал вышел, мне пришло уведомление: «Ректор хочет с вами поговорить». Я подумала: «Это всё, что я могу сделать». Но у меня были хорошие оценки, поэтому меня не могли выгнать. Позже я вступила в студенческий союз. Политика была моим горячо любимым занятием; но я начала искать себя, и первые шаги в политике я сделала, когда мы основали свой Союз студентов-инженеров Калифорнийского университета в Австралии (UCAB). Какова была ваша взрослая жизнь, когда вы встретили своего будущего мужа? Что произошло дальше? Язык — это наказание для тела. Раньше я говорила друзьям: «Я буду последняя, кто выйдет замуж», «Выйду замуж, когда получу, чёрт возьми, сколько-то дипломов». Ну и что? Я вышла замуж в 19 лет. Сейчас мне стыдно говорить это, когда я говорю дочери или племянницам: «Будьте очень осторожны, никуда не торопитесь». Правда в том, что я вышла замуж по большой любви. Это были очень счастливые годы. Мои дети родились почти одновременно, один за другим. Это были единственные годы, когда я поставила свою жизнь на паузу; но если вы спросите моего бывшего мужа, он скажет вам: «Это ложь!» (смеется). Когда родилась Нана, моя старшая дочь, я работала в Валенсии (штат Карабобо) инженером, хотя мои часы были такими же, как у рабочих, и, конечно, я держала их вместе с моим новорожденным ребенком, но я хотела кормить ее грудью. Поэтому я кормила ее грудью по утрам и оставляла ей бутылочку грудного молока. Поскольку мне давали час на обед, я ехала на своей машине из промышленной зоны в Нагуанагуа, где мы жили, кормила ребенка с одной стороны, сцеживала грудное молоко с другой и обедала в машине по дороге обратно в офис. Я работала. И в шесть вечера я побежала домой, чтобы быстро схватить ребёнка, чтобы он не плакал, ведь ей пора было давать грудь. И так продолжалось несколько месяцев. И, скажу я вам, это было изнурительно. Иногда я оглядываюсь назад и удивляюсь, как я всё это успевала. Потом второй, третий. Это были чудесные годы, в совсем другой Венесуэле, по крайней мере, там царил определённый мир. И в те моменты была надежда, что всё будет лучше, что страна наших детей станет намного лучше. Я знаю, что сегодня родить ребёнка сложно, потому что в стране царит тьма. Каково это — быть мамой? Это была мука: «Буду ли я хорошей матерью? Смогу ли я быть такой же хорошей матерью, как моя, как моя бабушка?» И я знаю, что все матери чувствуют это: когда я была беременна вторым ребёнком, я думала: «Я не смогу любить его так, как я люблю Ану Корину». Но это то чувство, когда у тебя рождается ещё один ребёнок, твоё сердце удваивается. Я верю, что сердце и способность любить растут вместе с жизнью. Это великий урок, который мне преподало материнство. Как вы видите себя как мать, и как, по-вашему, другие видят вас как мать? Это самый сложный вопрос. Поверьте, каждую ночь я задаюсь вопросом, достаточно ли хорошо я справлялась с материнскими обязанностями. Ведь ваш ребёнок — это ваше дитя, даже если вам 80, а вашему ребёнку 60, это всё равно ваше дитя. Я очень горжусь своими детьми, потому что они добрые, порядочные и невероятно щедрые люди. Надеюсь, однажды они почувствуют ко мне то же, что и я к своим родителям. Если это случится, думаю, я справлюсь. Но я чувствую то, что, пожалуй, никогда не смогу преодолеть. Я чувствую огромную вину, — её голос срывается, — за всё, чего я им не дала: времени и покоя. Им пришлось взрослеть в то время, когда я приняла решение жить так, чтобы они были беззащитны, и заметьте, я мало о них говорю, потому что в каком-то смысле хочу их защитить. Я чувствую, что им было очень больно и дорого обошлось не только из-за прямой угрозы, которую они ощутили, но и из-за того, что их мать избивали, угрожали ей и оскорбляли. Возможно, самым сложным для моих детей было осознать, что это посягательство на их честь, потому что они знают, что это так важно для меня. Как вы справлялись с отсутствием детей в важные для них моменты? Слава богу, у меня были мама, сёстры, друзья, которые меня заменяли. Например, на футбольном матче Кике — я никогда себе не прощу, что не пошла, потому что он попросил. Я ехал из глубинки, гнала как сумасшедшая, и уже подъезжал к Тасону: там была полоса от автокатастрофы. И в ту ночь со мной случилось что-то ужасное. Я вернулся домой и сказал: «Любимый, прости, прости» — за то, что не пришла на игру, — а он ответил: «Успокойся, мама, я знал». Это оставило во мне след навсегда. Такие вещи заставляют меня задуматься: «Стоит ли оно того?» Ваши дети находятся за границей. Почему вы приняли такое решение? Это было очень трудное решение; они не хотели уезжать из страны. Я практически подтолкнула их к учебе за границей. Выступая в Национальной ассамблее, я выдвинула серьёзное обвинение, и моё тело словно застыло; я не могла найти слов, чтобы выговориться, и поверьте, это для меня очень тяжело! Всё, о чём я могла думать, было: «Нана сейчас одна, уезжает из университета». Я всё время повторяла: «Где моя дочь?» И в тот вечер я сказала ей: «Ты уезжаешь». Она ответила: «Нет, мама, я не оставлю тебя одну». Это было тяжело. Мне пришлось выбирать между хорошим выполнением своих обязанностей матери и хорошим выполнением своей работы в политической борьбе. Я сказала дочери: «Чтобы я могла делать и говорить то, что должна делать и говорить, ты не можешь быть в Венесуэле». Это было очень болезненно. Потом ввели запрет на выезд из страны, и поэтому я вижу их очень редко. Что было самым трудным в разлуке с детьми? Я не смогла присутствовать на их выпускных, потому что мне запрещён выезд из страны. Эти три дня выпускных навсегда оставили след в моей жизни. Мне кажется, я в каком-то смысле подвела своих детей. Но это была не ваша вина... Ну, это было моё решение заниматься тем, чем я занимаюсь, и я им владею. Слава богу, есть FaceTime! Когда Кике выпустился, его телефон постоянно показывал мне церемонию вручения дипломов, и Како тоже был на своём выпускном. Кике всё время говорил мне: «Мамочка, ты здесь со мной». И он прикреплял телефон к каждой фотографии, и я каким-то образом оказалась на его фотографиях. Хотят ли ваши дети вернуться в Венесуэлу? Они умирают от желания вернуться. Они там, усердно работают. Но каждый день они говорят мне: «Мама, поторопись, мы хотим вернуться. Сколько ещё ждать, пока страна изменится?» И я думаю, что венесуэльская диаспора – это прекрасно. Я была на границе, и дети, которые уезжали, говорили мне то же самое. И если что-то и даёт мне силы, так это то, что я путешествую по Венесуэле и чувствую, что это мои дети – малыши, у которых нет ни вакцин, ни лекарств, дети, которые чувствуют, что у них нет будущего. Я делаю это ради них. Расскажите о вашем распорядке дня с детьми. Каков он? Ну, мне стоит написать твит с ошибкой, чтобы вы увидели, как они выглядят! (смеётся). Расскажу вам историю: однажды мы вели прямой эфир в Periscope, шоу закончилось; мы не заметили, что оно ещё идёт, и я сказал нехорошее слово. Это было не плохое слово, а просто ругательство. В этот момент Како слушал шоу и написал мне: «Да, нет, нельзя говорить плохие слова, и в Periscope, мам!» Потому что я старалась быть с ними очень осторожной. Некоторые говорят, что я немного преувеличиваю; возможно, но я считаю, что нужно быть осторожной в том, как выражаешься, проявлять уважение, особенно в обществе, где так много утрачено. Я очень строго следила за тем, что пишу, читаю и использую слова; я считаю это важным. Некоторые говорят, что, чтобы достучаться до народа, нужно говорить вульгарно. Нет! Напротив, это недооценка общества. На самом деле, путешествуя по Венесуэле, я встречаю людей, которые, какими бы скромными они ни были, ведут себя очень достойно и требуют к себе уважительного и заботливого отношения. Политика, сочетающаяся с вульгарностью, привела нас туда, где мы сейчас. Как вы определяете свои отношения с детьми? Это отношения глубокого доверия, а не равные, потому что родителей нужно уважать. Но это отношения, где мы говорим правду, говорим друг другу о своих чувствах — за пределами личных проблем, например, нравится ли им кто-то или работа, — то есть, говорим о том, что они глубоко чувствуют. Вы молодая женщина, но у вас уже взрослые дети, как насчет того, чтобы стать бабушкой? О нет! Не сейчас, пожалуйста. Я говорю своим детям: будьте мягче, не берите пример с матери. Вы боитесь стать бабушкой? Дело в том, что я хотела бы иметь возможность посвящать много времени своим внукам, а сейчас все мое время уходит на Венесуэлу и эту борьбу. Как вы общаетесь с венесуэльскими матерями? Со мной происходит что-то особенное: матерям не нужны слова для общения. Мы смотрим друг другу в глаза и понимаем. Когда я путешествую по Венесуэле, я ощущаю магию, очень тесную связь, понимание важности и силы этого момента. И что для меня особенно важно, так это когда матери отдают мне своих детей на руки, потому что для меня нет большего знака доверия, чем отдать своего ребёнка кому-то. Каковы семейные обстоятельства Марии Корины? Ну… У вас есть друг? Более того, у меня есть друг, который разделяет мою страсть к Венесуэле, мои принципы, потому что я чувствую, что это имеет основополагающее значение для построения настоящих отношений, что в ценностях есть идентичность и... Скажем так, он «терпит» мои трудности (смеется). Как долго вы состоите в этих отношениях? Ну, кажется, целых 100 лет! Довольно много… (смеётся). Какой личный совет вы даете женщинам? Я очень требовательна, и, поверьте, полжизни я провела с ощущением, что я не та, кем хотела быть; это было моей навязчивой идеей. В этом есть и хорошая сторона, потому что это стимулирует. Я училась в аспирантуре, когда у меня было трое маленьких детей, и все они росли в кроватках. Я спала по два-три часа в сутки. Но в этом есть и разрушительная сторона – желание всегда быть лучше. Если я и хочу вам что-то сказать, так это то, что вы должны принять себя такими, какие вы есть, ценить себя и быть уверенными в себе. Если я и хочу что-то донести, так это то, что нужно быть очень смелой, чтобы быть женщиной в Венесуэле сегодня: иметь детей, дом, свой бизнес, следовать за своими мечтами. Мой совет: находите время для себя, заботьтесь о себе и будьте уверены, что мы не только восстановим страну, но и воссоединим вашу семью, мы воссоединимся, и история запомнит, что это поколение представляло для нашей страны. Вот моё послание. Вы пропагандируете грудное вскармливание… У меня есть своя кампания за грудное вскармливание. Я кормила грудью своих детей 27 месяцев – по девять месяцев каждого, и ещё племянника. Когда моя сестра родила, мой третий сын был на месяц старше. Мой племянник родился весом 4,5 килограмма, большой мальчик; мои были меньше (смеётся). И врач, обеспокоенный тем, что ребёнок будет требовать много грудного молока, обернулся и сказал: «Вот ваш врач». Я удивилась, но сказала сестре: «Если хочешь, я сама». Так и получилось, что в какой-то момент моей жизни я кормила грудью сына и племянника одновременно. Какая ваша любимая еда? Люди думают, что моя страсть к чичаррону* — ложь, но это чистая правда! Никто не знает о нём больше меня; я пробовала его по всей стране*. Я обожаю жареную свинину. В Сан-Матео, когда едешь из Барселоны в Эль-Тигре, есть ресторан, который просто лучший; там подают самую вкусную жареную свинину прямо с гриля, которую ешь руками. Любой, кто скажет, что есть блюдо лучше, лжет. Нет ничего лучше жареной свинины. Когда я учился в колледже, я съел все хот-доги в Каракасе и окрестностях. Мне нравился хот-дог с улицы; он был самым вкусным, не домашний. Но сейчас я люблю путешествовать по Венесуэле и есть качапу, приготовленную там на дороге, сыр, придорожная еда меня просто завораживает. Расскажите мне о Тачире! Там есть эта кривая, которую называют кривой холестерина, это рай на земле. Расскажите нам что-то неполитическое, о чем вы никогда не говорили ни в одном интервью. Дело в том, что никто не знает, и это совершенно секретно (смеётся). Честно говоря, я не особо увлекалась сельским хозяйством; мама поддразнивала меня, говоря, что я не могу отличить капусту от салата. Но оказалось, что несколько лет назад я увлеклась растениеводством, и у меня есть свой огород. Он крошечный, очень скромный, но я сажаю салат, кабачки, морковь, зелень... А в чем различия? (Смеётся) Да! Я уже могу их различать. На самом деле, я могу различать виды лука и салата. Мне пока даже брокколи не удалось прорастить, но я работаю над этим. И, честно говоря, это стало для меня настоящим опытом, который меня очень успокаивает и воодушевляет, потому что это жизнь, наблюдать, как она растёт, размножается, развивается, и, вдобавок ко всему, я нахожусь в кругу действительно крутых людей, которые занимаются всей этой кулинарной тематикой. Я познакомился с людьми, которые увлекаются какао, кофе, сельскохозяйственными культурами и суперфудами. Я открывала для себя мир, который также открывает мне дверь в ту Венесуэлу, где мы снова будем пить лучший в мире какао и лучший в мире кофе. И, в каком-то смысле, я чувствую, что учусь. Я учусь, читаю, работаю и посвящаю этому хотя бы один день в неделю. Я даже выращиваю семена. Мои дети дразнят меня и называют теперь «Хайди». Сегодня День матери. Что вы можете нам рассказать? День матери, пожалуй, один из самых сплочивабщих дней в Венесуэле. Я всегда помню, как все собирались вместе в доме моей бабушки; никто не отсутствовал. Но сегодня домов больше нет. Я без детей, мой дом пуст, но я не могу перестать думать о матерях, чьи дети сегодня в камере или, что ещё хуже, в другой жизни. Как мать, я понимаю, как важно остановить этот ужас, остановить его, но также и ответственность, обязанность превратить эту боль в урок, чтобы это никогда не повторилось. И я верю, что это будет в первую очередь зависеть от нас, матерей, от того, научим ли мы наших детей никогда не забывать о жертвах этих лет, воспринимать их без ненависти, чтобы воцарились справедливость и прощение. Чтобы у нас было общество, которое даст нашим детям будущее, чтобы ни один молодой человек больше никогда не уехал из Венесуэлы, потому что чувствует, что у него нет здесь будущего. Тем, чьи дети в тюрьме, я говорю: я не успокоюсь ни дня, пока вы не сможете принять их дома; тем, у кого они на свободе, готовьтесь, потому что мы с радостью примем их обратно и воссоединимся. А тем, кто их потерял, я знаю, что утешения нет, но я хочу сказать вам, что мы едины. ПРЕДПОЧТЕНИЯ: Цвет: синий Место: Андийский Парамо Что-то хорошее: мои друзья Что-то плохое: трусость Книга: «Витас Бревис» Йостейна Гордера и «Исторический Ромул» Хермана Карреры Дамаса. Фильм: «Темные времена» Источник *Испанское (анадалузское) блюдо, популярное во всем латинском мире, в основе обжаренная свиная шкурка, иногда используется куриная, бараньи и говяжьи ребрышки. - Прим. Сайта В.К.
