Решетников: Россия была больна, и осознание этого пришло уже к концу Гражданской войны
Ю.П. - Я сейчас читаю двухтомник Вячеслава Никонова "Молотов". Он пишет про своего деда как историк, опираясь на разную фактологию. Причем сейчас, что уникально, можно посмотреть на события и с той, и с другой стороны. Читая первый том, я подметил: да, офицерство, генералитет сдали русского Императора. Давайте с Вашей помощью объясним, что же тогда происходило, начиная с февраля 1917 года?
Л.Р. - Происходило и до февраля. Мы все-таки должны четко представлять, что целый ряд генералов и других высших офицеров вошли, в сущности, в заговор. Надо говорить, что сдала одна группа генералов. Большинство находились на фронте. Для нашего офицерства, для наших солдат это была война за Россию, за свободу России, за независимость России. И они воспринимали эту войну так, как мы воспринимали Великую Отечественную войну.
- С подачи Ленина война стала именоваться "империалистической"?
- И с подачи Ленина, с подачи большевиков. Подача же была более сильная: превратим войну империалистическую в гражданскую, в поражение своего правительства. Это же всё, знаете, власовщина. Мы о Власове говорим в Великую Отечественную войну. То, что говорил Ленин - это настоящая власовщина. Превратим войну империалистическую в гражданскую, мы за поражение своего правительства. И, конечно, офицерство, которое находилось на фронте, значительная часть кадрового офицерства погибла уже к этому времени, к 1917 году. Тем более еще хочу сказать, не политизировано было офицерство в России.
- То есть они в буквальном смысле служили Царю и Отечеству.
- Это была военная косточка. Для них решающим моментом было сообщение, что Царь отрекся. Не сказали, что Царь арестован, захвачен, под страшным давлением. А информация пошла на фронт: Царь отрекся. И это полное недоумение: а что делать дальше, как отрекся? То есть защищать его... а что его защищать, когда он отрекся? Здесь очень грамотно они сработали, дали эту информацию. Потом уже когда победили большевики, они говорили: мы свергли Царя.
- Фактически мы видим использование манипуляции. Люди обескуражены по меньшей мере. А дальше ты просто проводишь те тактические шаги, которые наметил.
- И потом они присягнули Временному правительству. Но они на войне, они на фронте. В столице сменилось правительство. Но им главное, что правительство не говорит, что мы сдаемся, заключаем сепаратный мир. Мы продолжаем войну, мы продолжаем борьбу, офицерство было на это настроено. 90% офицерства было настроено. Продолжение войны - это дело чести, это дело нашей страны...
- Тогда возникает, Леонид Петрович, закономерный вопрос, как небольшая группа, чуть не сказал кучка, пусть и генералов, смогла на раз перевернуть всю ситуацию? Вы сказали о том, что Император фактически был изолирован.
- Да. Он арестован был, что там говорить. Под контролем. Ведь на Царя оказывали давление именно генералы. Прежде всего Русский. Он вел переговоры, он приходил в вагон, он часами беседовал, уговаривал и доказывал, что не на кого Вам опереться, Государь. Эти не пойдут, эти отказываются, эти не будут двигаться. Он же послал сначала генерала Иванова, тот не дошел до Питера, не хватило ему воли. И попали под разложение и те войска, которые с ним были. Государь сделал все, чтобы попытаться остановить это. Но верхушка уже была вплетена в этот заговор. Военная верхушка и начальник штаба Алексеев.
- А они отдавали себе отчет, что они делают?
- Я думаю, что отдавали. Многие, часть из них, как Алексеев, как Русский, Брусилов. Они надеялись, что они станут первыми лицами. Здесь еще личные амбиции, очень сильные амбиции. У Брусилова, у Алексеева. Тому обещали, что он станет чуть ли не военным диктатором. И у него было сильнейшее разочарование, когда этого просто не произошло.
Что обещали Рузскому, не знаю, но он был очень активен и очень жесток при проведении этой линии. Покаялся только генерал Эверт, который перед смертью в 1918 году сказал, что они сотворили преступление, огромный грех. А некоторых генералов обманули. Обманули, особенно на Румынском фронте, Щербачева. Сказали, что все решено, подписывай эту телеграмму. Все поддерживают.
Щербачев потом написал, что они были в полной уверенности, что это состоявшаяся акция, что уже все решено, что это формальная телеграмма. Другие, как Юденич, написали телеграмму в поддержку Царя. Но Николай Николаевич, втянутый в заговор, наместник на Кавказе, не отправил телеграмму самого успешного нашего полководца Первой мировой войны генерала Юденича. Там были и такие случаи, там были и такие ситуации. Поэтому не только трусость, измена и трусость, но и обман. Не зря написал Государь, что и обман присутствовал.
- Вообще, страшные слова...
- Конечно, страшные. Но это не обеляет очень многих людей. Надо иметь в виду, что Временное правительство сразу же, буквально в течение десяти дней уволило 50 генералов, которых они считали монархически настроенных и очень жестких. Просто уволили из армии. А потом пошло и увольнение офицеров. Фактически началась чистка. Конечно, она не затронула все круги. Такие монархисты как Кутепов, как Дроздовский, будущий генерал и будущий герой "белого движения", продолжали служить, оставаясь монархистами. Но многих просто уволили.
А были и генералы, которые отказались присягать Временному правительству. Генерал-лейтенант Лазарев-Станищев, в Гражданскую войну стал генералом от инфантерии, он перед строем заявил: "Я присягал Государю, и больше присягать никому не буду".
В результате советской историографии мы о них просто не знаем. Я даже некоторым ведущим нашим историкам говорю: давайте напишем о верных. Конечно, их было не так много. Но они были, и не единицы. Были верные. Офицеры, младшие офицеры создавали потом группы по освобождению Царя...
Фото: www.globallookpress.com
- Вот! А были ли конкретные действия, попытки освободить Императора и Царскую семью?
- Попытки были. Были офицерские группы. Их известно в истории две или три. Одна группа, в которую, к сожалению, входил родственник Распутина, Соловьев, женатый на его дочери, одна группа вышла и смогла установить контакт с Государем. Она прорабатывала план освобождения, переправки женской части семьи в Японию, через Сибирь, Дальний Восток с оставлением Государя и Цесаревича на территории России.
И есть такие данные, и некоторые члены этой группы в эмиграции утверждали, что они получили согласие Государя на это дело. Проверить это невозможно, но такие группы были.
- Вопрос к Вам как к историку. Уже сейчас, по прошествии ста лет, как Вы считаете, шанс был? Или на самом деле шанса не было?
- Я думаю, шанса не было. Дело в том, что Россия была больна. Больна, и осознание этой болезни пришло уже к концу Гражданской войны и в эмиграции. К примеру, история эмиграции на острове Лемнос - это история первой эмиграции. По документам, которые мне удалось найти, первая волна, деникинская, новороссийская эмиграция, март 1920 года. Там разругались вдребезги, как отпевать: служить панихиду по Государю как по гражданину Романову или как по Государю. Вдребезги разругались офицеры и священники.
- Значит, кто-то сомневался в том, что это помазанник Божий?
- Да. Но в ноябре 1920 года вопрос так не стоял. Уже отпевали все, и никто не возражал, о Государе. За несколько месяцев, после сильнейшего поражения армии Деникина, после поражения армии Врангеля, пришло четкое понимание: что же мы наделали, к чему мы пришли. Но наделали все, и не только офицеры. Наделала интеллигенция и духовенство.
- Поймите меня правильно, так сложилось у меня по жизни, что особо трепетное отношение именно к русскому офицерству. Поэтому я въедливо так и пытаюсь понять тех наших с Вами соотечественников, которые совершили ошибку. Но, получается, они признали ее.
- Оно у Вас останется трепетным, если наши историки начнут писать правду о генерале Маркове Сергее Леонидовиче, генерале Дроздовском, генерал-майоре Кутепове, о Капеле, о генерале казачьем Науменко, о генералах братьях Бабеевых...
Родина не знает своих героев, абсолютно.
Сейчас замечательную книгу выпустил белорусский автор, герой "Белого дела" Вячеслав Бондаренко. Замечательную. В ЖЗЛ вышла. Я Вам советую, прочитайте. Там о пяти генералах: Май-Маевском, Кутепове, Дроздовском, Маркове и Бредове. Вот о них... Кутепов, например, прямо взял оружие в руки и организовал 500 человек, и они в Петрограде пытались перевернуть ситуацию, эти 500 человек. По-разному. Но потом они проявили себя как настоящие офицеры, большинство погибло, и Господь принял их жертву. Они погибли именно так как мы говорим. Русский офицер, настоящий русский офицер.
- В ближайший понедельник, 31 июля, произойдет очень большое знаковое событие, к которому имеет прямое отношение Фонд Святителя Василия Великого. В святой обители в Дивееве состоится торжественное открытие памятника семье последнего русского Царя. Царя-страстотерпца. Наш телеканал, начиная с 14:30 минут по Москве, будет вести прямую трансляцию из Дивеева.
Я не просто про память заговорил. Насколько я понимаю, борьба Ваша и Ваших коллег по обществу "Двуглавый орел" продолжается. Я хочу, если Вы позволите, вновь вернуться к именам террористов, улицы которых по сей день присутствуют в российских городах. В частности, Каляев, и здесь я боюсь просто выпасть из зоны литературного языка, что недопустимо. Что по факту?
- Это, вообще, парадоксальная ситуация. Мы получили ответы примерно от глав 25 городов и поселков России по поводу Каляева. Вот смотрите, президент (Владимир Путин - прим.ред.) сказал официально на открытии креста (памятный крест в Кремле - прим.ред.): "Каляев террорист, его преступлению нет оправданий". Мы выступили с предложением отказаться от этого имени при названии улиц. Знаете, какие ответы получили? Подавляющее большинство. Никто не говорит о словах президента. Никто даже не вспоминает. Никто не говорит, что Каляев террорист. Все говорят: люди уже забыли, кто такой Каляев. Не надо им напоминать, пусть так будет. Потом, знаете, это беспокойство для людей, потому что надо менять прописки. И что это большие затраты на переименование.
Но никто не требует менять прописку. Паспорта будут меняться - поменяют, а так все это остается. Это придумка. Мы проведем социологические опросы, кто спрашивал, когда переименовывали улицу Николаевскую или Антоновскую в Каляева. Никто никого не спрашивал. А если никого не спрашивать, как мне написал мэр города Рыбинска, так вы объясните людям, кто такой Каляев. Что это террорист и убийца. Кого он убил, как он убил, что он сделал в своей жизни, кроме убийства, - ничего. Понимаете, никто не хочет об этом говорить. Все хотят оставить так, как оно есть.
Здесь 100-процентное абсолютное игнорирование самого этого факта. Когда уже президент говорит: посмотрите, улицы, переулки носят имена террористов. Но это же они не понимают, что это героизация терроризма. Что если мы не создадим в стране атмосферы жесткого неприятия терроризма любой формы, любого вида революционности, мы погибнем просто, а террористы будут рождаться. Так и хочется сказать: господа, а вы главу российского государства слышите? Вы заботитесь о духовном состоянии людей? Вы о чем заботитесь?
Мне мэр Рыбинска написал: у нас денег нет, можете присоединяться, вкладывайте деньги в переименование, если граждане согласятся. Я готов сказать мэру Рыбинска, я готов пожертвовать свою пенсию, давай. Только принимай решения. Чтобы мы хотя бы одно имя убийцы убрали с наших улиц. Хотя бы одно имя убийцы.