Право на жизнь: Неизлечимо больной ребенок – не повод делать аборт
Ровно 98 лет назад, 18 ноября 1920 года, в России официально узаконили аборты. Таким образом, РСФСР стала первым государством в мире, легализовавшим эту страшную практику. В середине 1960-х было зафиксировано максимальное за всю историю нашей страны число внутриутробных убийств — 5,6 млн в год. В течение последующих двадцати лет их среднегодовое число превышало 4,5 млн. В это же время (примерно с середины 1960-х годов) начала поступательно расти смертность и падать рождаемость. А 1990-е на картах демографов отмечены зловещим «крестом», когда число смертей в России впервые превысило число рождений.
Сегодня, слава Богу, отношение к абортам в России меняется — их количество постоянно сокращается с начала века. Если в прошлом столетии совершенно нормальной была постановка вопроса: «У тебя уже есть ребенок, зачем тебе второй?», то теперь подобные формулировки довольно редки. Все больше людей приходят к пониманию, что жизнь человека начинается с зачатия, и аборт — это самое настоящее убийство.
Инфографика: Телеканал «Царьград»
Но когда речь заходит о неизлечимо больных детях, с врожденными тяжелыми заболеваниями и серьезными отклонениями развития, многие начинают сомневаться. Сторонники абортов обычно говорят в таких случаях: зачем рожать ребенка, если он все равно умрет? Зачем мучить его и себя, переживать такое страшное событие — смерть собственного сына или дочери? А для самоуспокоения они добавляют: рожая неизлечимо больных детей, мы обрекаем их на мучение. Это негуманно и жестоко.
Но ведь аборт — это еще более жестоко. Убивая внутриутробно, мы все равно убиваем, не давая маленькому человеку прожить его, может быть, недолгую, полную страданий, но драгоценную жизнь.
Современный человек панически боится сталкиваться лицом к лицу со смертью. Он старается не думать о своей неизбежной кончине, старается не смотреть на страдания других. Люди пытаются взять смерть под свой контроль, когда практикуют эвтаназию, пытаются разработать технологию безопасной заморозки тела до лучших времен, когда, может быть, придумают способ избежать смерти. Они придумывают фильмы ужасов и «праздники» вроде Хеллоуина, чтобы избавиться от страха смерти. И внутриутробное убийство неизлечимо больного ребенка совершается, если задуматься, тоже из боязни видеть его смерть.
Мальчики на лечении и отдыхе в детском санатории в Казани. Фото: www.globallookpress.com
Между тем христианство неспроста учит, что человек должен иметь «память смертную». Перед лицом такой страшной беды, как неизлечимая болезнь или гибель близкого, тем более ребенка, вся привычная суета и заботы отходят на второй план. Вот что рассказывал в интервью порталу «Православие и мир» священник Александр Войтенко, чья маленькая дочка родилась с синдромом Дауна и прожила всего полтора года:
Когда появляется больной ребеночек или вообще больной человек в семье, конечно же, жизнь очень сильно меняется. Забот намного больше, а время намного ценнее... Вокруг Дунечки все очень сплотились. Все неурядицы, несогласия, разногласия ушли на второй план. И общая обстановка в семье стала намного светлее. Потому что уже не до мелочей. Начинает ощущаться важность жизни, начинаешь дорожить тем, чем действительно стоит дорожить.
Сегодня люди, особенно верующие, потихоньку начинают осознавать ценность жизни детей с врожденными неизлечимыми заболеваниями. И они принимают решение рожать таких детей.
Сколько детей у России
Сегодня, в Международный день защиты детей, Царьград собрал демографическую статистику последних лет по...
«Есть семьи, и их становится все больше, которые не хотят делать аборт. Они хотят родить своего малыша, увидеть его, подержать на ручках, поцеловать, сфотографировать, крестить, познакомиться с ним. Пусть он проживет 15 минут, 3 дня или 1,5 месяца, но эта короткая жизнь стоит того, чтобы ее прожить вместе», — пишет в своем Facebook директор благотворительного фонда «Дом с маяком» Лида Мониава.
«Дом с маяком» — один из немногих в России фондов, который занимается помощью семьям с неизлечимо больными детьми. И теперь он ищет врачей и роддом, где женщин не будут убеждать делать аборт и запугивать, а поддержат и успокоят. Это и есть перинатальная паллиативная помощь.
За рубежом перинатальная паллиативная помощь уже давно продвигается, и зарубежные исследования свидетельствуют о ее пользе для родителей в плане переживания травмы потери. Тяжело больной ребенок не превращается в "теневого персонажа", как говорят психологи, а воспринимается как такой же родственник, который пожил и умер, его тоже все любили и уважали. То есть это более нормальный подход с точки зрения и общечеловеческой морали, и большинства религий, чем аборт,
— рассказал в интервью Царьграду член Совета Общероссийского общественного движения «За жизнь!» Владимир Потиха.
По его словам, сейчас беременные женщины в России подвергаются неоправданной гипердиагностике. В начале 2000-х годов это объяснялось политикой по сокращению числа детей-инвалидов, осуществляемой, по сути, за счет евгенических абортов. То есть если возникает подозрение на заболевание плода, женщине настоятельно рекомендуют аборт, часто прямо принуждают к нему.
«Конечно, для тех, кто считает, что жизнь человека одинаково ценна как до, так и после рождения, эта ситуация является неприемлемой. Действительно, разницы большой нет — убить ребенка по причине нездоровья до рождения или после. И ситуацию, конечно, надо менять, идти по пути создания перинатальных хосписов, а не фактического принуждения беременных женщин к аборту», — уверен эксперт.
Кроме того, врачи очень часто ошибаются. Диагностируют заболевание, а ребенок рождается практически здоровым. Рождается, конечно, только если его мать таких горе-врачей не послушает...
Некоторые виды диагностики, которыми врачи пугают беременных, и вовсе не нужны, считает Владимир Потиха:
Тестирование на синдром Дауна надо однозначно отменять, потому что те, у кого есть это заболевание, — такие же люди, как и мы. Те из них, которые выживают, так же наслаждаются жизнью, являются такими же социальными человеческими существами.
Больные и тяжелобольные дети — все равно люди, имеющие право на жизнь. Не лучше ли развивать перинатальную паллиативную помощь, стараясь облегчить их страдания и поддержать, чем варварски убивать тех, кому тяжело, еще до рождения?