"Не оставили Крым без сопротивления": Русский исход глазами русского историка
Подробнее об этой трагической вехе отечественной истории – в беседе с другом и автором Царьграда, минским историком, писателем и сценаристом, автором ряда документальных фильмов, кинороманов-бестселлеров "Ликвидация" и "Кадетство", номинантом Патриаршей литературной премии 2019 года и лауреатом Литературной премии имени Ф. М. Достоевского 2020 года Вячеславом Бондаренко.
"Двадцатый год – прощай Россия!"
Царьград: Вячеслав Васильевич, столетие "Русского исхода" – важнейшая трагическая веха нашей истории. Тем не менее на общегосударственном уровне это событие осталось малозаметным (пожалуй, только Общество развития русского исторического просвещения "Двуглавый Орёл" провело масштабные памятные мероприятия во многих регионах России). И всё же, что произошло в Крыму ровно 100 лет назад, и почему об этом важно помнить нам, людям XXI века?
Вячеслав Бондаренко: Произошёл заключительный этап нашей главной национальной трагедии – Гражданской войны. Хотя на востоке России она продолжалась ещё в 1921-22-м (а Якутский поход генерала Пепеляева – до 1923-го), всё же Белое дело зародилось именно на юге, и на юге воевало большинство участников Белого движения – около 70 процентов всех участников антибольшевистского сопротивления. Не умаляя значения других театров боевых действий Гражданской войны – именно южный театр был главным. Оттого именно Крымский исход 1920-го воспринимается как завершение глобального конфликта, сотрясавшего нашу Родину.
В эти ноябрьские дни ровно сто лет назад с Крымского полуострова эвакуировалась Русская армия барона Петра Николаевича Врангеля, а также большое количество гражданских беженцев. Всего около 156 тысяч человек. Эта эвакуация не была паническим бегством, так как планировалась заранее и была хорошо подготовлена. В отличие от катастрофических Одесской и Новороссийской эвакуаций того же года.
Главнокомандующий Русской армией генерал-лейтенант П. Н. Врангель (первый справа). Севастополь. 13–16 ноября 1920 г. Фото: официальный сайт Государственного архива Российской Федерации
В том, что она рано или поздно состоится, никто не сомневался – защищать Крым до бесконечности Врангель не мог, его положение целиком и полностью зависело от действий на других фронтах. И как только Советская Россия смогла заключить перемирие с Польшей, она бросила все силы на Крым, и единственное, что было возможно в этой ситуации, – не дать красным ворваться туда с ходу, обеспечить достойный отход. Что и было сделано.
В итоге Красная Армия понесла на Перекопе большие потери и, хотя и прорвалась в Крым, но отстала от Русской армии на суточный переход и, вопреки приказу Ленина, не могла препятствовать операции. Так что фактически все, кто хотел покинуть Крым, это сделали (за исключением застрявших в глубине полуострова и не успевших в порты). В эвакуации участвовали корабли белого Черноморского флота, грузовые и пассажирские суда, а также иностранные корабли и суда, как военные, так и гражданские.
Основными днями эвакуации стали 13–15 ноября, но последние корабли с Андреевскими флагами на мачтах ушли от мыса Чауда, находящегося между Керчью и Феодосией, на рассвете 19 ноября.
Вячеслав Бондаренко на презентации своей книги "Четыре судьбы. Одна Родина" на 24-й Минской международной книжной выставке. Фото из личного архива В. Бондаренко
Ц.: Существует избитый штамп, что белые были этакими далёкими от народа "булкохрустами", обречёнными на поражение именно в силу того, что не выражали интересы большинства. Так ли это? И в чём на самом деле основные причины поражения Белого дела?
В. Б.: Разговоры о "булкохрустах" оставим тем, кто воспитан на публицистике 2000-х. Увы, примитивный миф о том, что Гражданская война была войной "богатых и бедных", "элиты и народа" действительно жив до сих пор. Хотя о каком "богатстве", о какой "элитарности" костяка белых армий, русского офицерства можно рассуждать всерьёз, если к 1917 году из 100 офицеров 95 были вчерашними мещанами, крестьянами, учителями?.. Если вожди белых армий в быту были гораздо скромнее вождей красных?.. Да они были точно таким же народом, как и противостоящие им красные.
Суть тут вовсе не в богатстве или бедности воюющих или их происхождении, а в их идеалах. Это была борьба традиционалистов с новаторами, вернее, даже так – новаторов умеренных с новаторами радикальными. Борьба патриотов с интернационалистами, борьба тех, кто слово "Отечество" всегда писал с заглавной буквы, и тех, для кого такого слова не существовало. Борьба за разные ценности, за разное видение будущего страны. Причём борьба, в которую, кроме идейных борцов, естественно, были втянуты тысячи, миллионы людей, у которых, возможно, вообще не было никаких убеждений, а только желание как-то уцелеть и спасти семью.
Ну а главными причинами поражения белых были отсутствие единой и чёткой программы будущего, невозможность объединить разрозненные военные силы, незаинтересованность остального мира в существовании политически оформленного и стабильного альтернативного русского государства, отсутствие ярких политических фигур в руководстве. Но главное – наличие сильного и не отягощённого никакими принципами противника. Недаром многие говорили, что для того, чтобы победить, белые должны были стать красными, применять их же методы – но тогда они утратили бы свою суть. То, что Белое дело обречено, многие понимали ещё в 1918-19 годах. В 1920-м это было очевидно уже практически всем. Тем не менее люди шли в ряды белых, продолжали борьбу, добирались до Крыма даже накануне его эвакуации. Потому что смысл был не в победе, а в самом факте сопротивления, это было дело чести.
Мемориал воинов Русской армии Петра Врангеля. Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Франция. Фото: Yuri Turkov / shutterstock.com
Судьбы русских изгнанников
Ц.: Масштаб "Русского исхода" впечатляет: более 150 тысяч человек. Какова была их дальнейшая судьба (в том числе церковных деятелей, в 1920 году находившихся в Крыму)?
В. Б.: Первым перевалочным пунктом для ушедших из Крыма был Константинополь. Оттуда следовали кто куда. Воинские части – в лагерь временного пребывания Галлиполи, моряки – в тунисскую Бизерту, гражданские просто "распылялись". Чаще всего перебирались сначала в Болгарию и Сербию, кто-то оседал там навсегда, кто-то следовал дальше – в Германию, Бельгию, Францию... К 1930-м на карте мира уже не было страны, где не осели бы русские эмигранты.
Понятно, что их судьбы зависели от массы обстоятельств и складывались по-разному. Слава Богу, если удавалось вывезти из России какие-то деньги, драгоценности, если было знание языка, связи в русской диаспоре, имя, профессия или навык, позволявшие заработать на жизнь. Многие русские навсегда вписали свои имена в историю других государств. Так, для Сербии это архитектор Николай Краснов, для Парагвая – генерал Иван Беляев, для Франции – Сергей Дягилев и Сергей Лифарь, для США – Владимир Набоков и Игорь Сикорский. Продолжать можно бесконечно: в каждой стране, в каждой сфере деятельности русские сумели сказать своё слово, часто – очень весомое, новаторское, нужное всему миру. Но одновременно – сколько было трагедий, сломанных судеб, беспросветных, тупиковых, без жилья и без гражданства, без семьи и без надежды вернуться на Родину, найти потерянных родных.
Что касается церковных деятелей, то тема русской церковной эмиграции также очень интересна, и по этой теме можно порекомендовать прекрасную работу Михаила Шкаровского, вышедшую в 2009 году. Ушедшим за рубеж священникам выпадала чаще всего судьба не менее трудная, чем их прихожанам. Из иерархов Церкви, ушедших век назад из Крыма, выделяются судьбы святителя Серафима (Соболева), который эвакуировался 14 ноября 1920 г. из Севастополя. В Болгарии владыка Серафим завоевал общее уважение и любовь, его ещё при жизни считали старцем, а его канонизация в 2016 г. стала праздником и для болгар, и для русских.
Конечно, это и святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский (Максимович) – из Крыма его путь через Константинополь лежал в Сербию, а затем в Китай, Францию и США. А епископ Русской армии и флота Вениамин (Федченков, 1880–1961) после многих лет служения за границей в 1948 году приехал в СССР и упокоился в Псково-Печерском монастыре, его могила в нескольких шагах от могилы отца Иоанна (Крестьянкина).
Ц.: Нельзя не вспомнить и тот кровавый ужас, который творился в Крыму после эвакуации белых, самый настоящий террор со стороны "победителей". Расскажите, пожалуйста, об этом.
В. Б.: Конечно, век назад покинули Крым далеко не все, кто там находился. Осталось около 200 тысяч гражданских лиц – те, кто разуверился в Белом деле, не мог решиться на отъезд в неизвестность, не хотел бросать налаженный быт, поверил обещаниям красных сохранить жизнь (листовки с такими обещаниями широко распространялись). Плюс 54 тысячи пленных офицеров и солдат Русской армии, около 15 тысяч раненых и больных…
Участь этих людей была страшна: зимой 1920 – весной 1921 годов в отрезанном от континента Крыму был учинен массовый террор, направленный как против военных, так и против обычных обывателей, вина которых сводилась к тому, что они "жили при Врангеле". Точное число жертв едва ли будет когда-нибудь известно, разные источники дают цифры от 50 до 150 тысяч убитых. Только в Симферополе было расстреляно 20 тысяч человек. В городах и вокруг них действовали многочисленные концлагеря, в Севастополе целый квартал был превращён в гетто для офицеров. Об этом – потрясающая книга Ивана Шмелева "Солнце мёртвых".
Кадр из х/ф "Бег" (1970). Фото: официальный сайт концерна "Мосфильм", mosfilm.ru
Русская память о русской трагедии
Ц.: Есть мнение, что ещё в советское время отношение к белым и, в частности, к Русскому исходу стало меняться. Согласны ли Вы с этим? И если да, то почему это произошло и в чём отразилось?
В. Б.: На официальном уровне отношение к белым в СССР не менялось никогда, а инерцию такого отношения мы во многом наблюдаем и сегодня. Попробуйте завести речь о хотя бы наименовании улицы в честь Деникина или Врангеля, о памятнике им – вы столкнетесь со сколь невразумительным, столь же и яростным отпором на самых разных уровнях и услышите истрёпанную риторику, одинаковую и для 1930-х, и для середины 1980-х. Хотя вроде бы прошло уже сто лет, Гражданская война давно завершилась, но как выясняется, для многих она продолжается.
Тем не менее на определённом уровне в советском искусстве существовала некая романтизация "белогвардейщины" и даже подспудное уважение к ней, которое проявлялось, прежде всего, в театре и кино. Парадокс, но победивший в Гражданской войне Сталин с удовольствием смотрел в театре "Дни Турбиных", восхищался их героями.
В дальнейшем образ лихого поручика или штабс-капитана, непременно усатого и с непременным орденом Святого Георгия на груди был практически необходимой принадлежностью любого фильма о Гражданской войне. Причём далеко не всегда его показывали карикатурным идиотом – нет, чаще всего это был смелый, обаятельный персонаж, хотя, конечно же, "не наш" при этом. И даже "мерзавцы", как штабс-капитан Чёрный в "Макаре-следопыте" или Овечкин в "Приключениях неуловимых", всё равно получались яркими, притягательными.
Советское искусство словно признавало этим: да, тогда мы победили, но красоту, обаяние, благородство побеждённых мы безусловно признаём, это был достойный, сильный противник. В экранизации "Хождения по мукам" 1977 года впервые был показан Ледяной поход – и в образах Корнилова, Маркова, Дроздовского ни малейшей карикатурности там не было. Можно утверждать, что именно с кинообразов, с психической атаки из "Чапаева", с "Адъютанта его превосходительства", с песни "Русское поле" зарождался у многих советских людей интерес к Белому движению, к истории Родины, своим корням…
К слову, сцена Крымского исхода в кинематографе тоже воспроизводилась – в "Беге" и "Служили два товарища". Конечно, к реальной истории то, что там показано, отношения не имеет, скорее это некий обобщённый образ эвакуации белых, основанный на реалиях Одессы и Новороссийска. Но достижением было уже то, что такие сцены появлялись на советских экранах. Созданный Высоцким образ давно стал легендой и зажил сам по себе.
Погрузка частей Русской армии на пароход "Саратов". Севастополь. 13–16 ноября 1920 года. Фото: официальный сайт Саратовской епархии Русской Православной Церкви
Ц.: Каждая историческая трагедия – наглядный урок новым поколениям. В чём, на Ваш взгляд, главный урок Русского исхода?
Это – одна из наиболее страшных ран нашей национальной памяти: образ сотни кораблей, уходящих из Крыма в неизвестность с теми, кто, перефразируя Ходасевича, "с собой свою Россию в дорожном уносит мешке". Говорить, думать, писать об этом больно и сейчас, тем более, когда знаешь, что среди уходивших были и твои родные.
И вместе с тем – это гордость за тех, кто ушёл с высоко поднятой головой, выполнив свою миссию до конца. Ведь Русская армия не капитулировала, не сдалась на милость победителя, не оставила Крым без сопротивления. А те, кто ушёл век назад, понесли гордое звание Русского человека по всему миру. Достойно чтить их память, помнить события вековой давности и, главное, ни при каких обстоятельствах не допускать нового гражданского конфликта, который мог бы привести к национальному расколу, – в этом, на мой взгляд, и заключается основной урок Русского исхода.