Большая Перезагрузка и Великое Пробуждение
В 2020 году на форуме в Давосе его основатель Клаус Шваб и Принц Чарльз Уэльский провозгласили новый курс человечества "Great Reset", "Большая Перезагрузка".
План, озвученный Принцем Уэльским, состоит из 5 пунктов:
- Захват воображения человечества (так как изменения случаются только тогда, когда люди действительно их захотят);
- Восстановление экономики после пандемии Covid-19, что должно привести к началу "устойчивого развития". Необходимо изобрести иные устойчивые производственные структуры, нежели те, которые оказали зловредный эффект на окружающую среду планеты;
- Переход к экономике без использования нефти на глобальном уровне. Добиться этого следует с помощью критического влияния на цены на нефть с целью достижения устойчивости рынка;
- Наука, технологии и инновации должны получить новый импульс развития. Человечество стоит на пороге радикального прорыва, который изменит все наши представления о том, что возможно и что выгодно в контексте устойчивого будущего;
- Необходимо изменить структуру баланса инвестиций. Следует увеличить долю "зеленых инвестиций" и создать рабочие места в области "зеленой энергии", циклической экономики и био-экономики, развивать эко-туризм и "зеленые" публичные инфраструктуры
Термин "устойчивое" (sustainable) является важнейшим концептом "Римского клуба" – "устойчивое развитие". Эта теория основана на другой теории – "пределов роста", согласно которой перенаселение планеты достигло критической черты (что подразумевает необходимость сокращения рождаемости).
Клаус Шваб. Фото: Wang Ye/Global Look Press
Тот факт, что слово "устойчивое" используется в контексте пандемии Covid-19, что, согласно некоторым аналитикам, и должно привести к сокращению населения, вызвало значительную реакцию в мировом масштабе.
Основной смысл "Большой Перезагрузки" сводится к:
- управлению сознанием населения в глобальном масштабе, что лежит в основе "cancel culture" – введения цензуры в сетях, подконтрольных глобалистам
- переходу к экологической экономике и отказе от индустриальных структур Модерна ;
- вступлению человечества в 4-й экономический уклад (ему была посвящена предыдущая встреча в Давосе), то есть постепенной замене рабочей силы киборгами и внедрение развитого Искусственного Интеллекта в глобальном масштабе .
Основная идея "Большой Перезагрузки" – это продолжение глобализации и укрепление глобализма после серии неудач: консервативного президентства антиглобалиста Трампа, роста влияния многополярного мира – прежде всего Китая и России, подъема исламских стран Турции, Ирана, Пакистана, Саудовской Аравии и выхода их из-под влияния Запада.
На Давосском форуме представители глобальных либеральных элит декларируют мобилизацию своих структур в преддверии столь желательного для них президентства Байдена и победы в США демократов, управляемых глобалистами.
Имплементация
Маркером глобалистской agenda становятся слова песни (Jeff Smith) "Build Back Better" ("Построим снова и еще лучше" – лозунг предвыборной компании Джо Байдена). Имеется в виду, что после серии неудач (таких, как тайфун или ураган Катрина), люди (имеется в виду, глобалисты) отстраивают свои инфраструктуры еще лучше, чем было прежде.
"Большая Перезагрузка" – "Great Reset" – начинается с победой Байдена.
Мировые лидеры, главы крупнейших корпораций – Big Tech, BigData, Big Finance и т. д. – объединились и мобилизовались, чтобы победить своих оппонентов – Трампа, Путина, Си Цзиньпина, Эрдогана, аятоллу Хоменеи и других. Началом стало вырывание победы у Трампа с использованием новых технологий – через "захват воображения" , введение цензуры в интернет и махинаций с голосованием по почте.
Приход Байдена в Белый дом означает, что глобалисты переходят и к дальнейшим пунктам.
Это должно затронуть все области жизни – глобалисты возвращаются к тому месту, где их остановил Трамп и другие полюса поднимающейся многополярности. И здесь контроль над сознанием (через цензуру и манипуляции с социальными сетями, тотальным слежением и сбором данных обо всех) и внедрение новых технологий играют ключевую роль.
Эпидемия Covid-19 дает для этого основания. Под предлогом санитарной гигиены "Большая Перезагрузка" рассчитывает резко изменить структуры контроля мировых глобалистских элит над населением земли.
Инаугурация Джо Байдена и уже подписанные им указы, отменившие практически все решения Трампа, означают, что план начал приводиться в действие.
В своей речи, посвященной "новому" курсу внешней политики США, Байден фактически озвучил основные направления глобалистской политики. "Новым" – да и то лишь отчасти – этот курс может казаться только по сравнению с курсом Трампа. В целом же Байден просто анонсировал возврат к прежнему вектору:
- постановку глобальных интересов выше национальных;
- укрепление структур Мирового Правительства и его филиалов в виде глобальных наднациональных организаций и эконмических структур;
- укрепление блока НАТО и сотрудничество со всеми глобалистскими силами и режимами;
- продвижение и углубление демократических перемен в мировом масштабе, что на практике означает:
- эскалацию отношений с теми странами и режимами, которые отвергают глобализацию – прежде всего с Россией, Китаем, Ираном, Турцией и т. д;
- усиление военного присутствия США на Ближнем Востоке, в Европе и Африке;
- распространение нестабильности и "цветных революций";
- широкое применение практики "демонизации", "деплатформирования" и сетевого остракизма (cancel culture) в отношении всех тех, кто придерживается точки зрения, отличной от глобалистской (как за рубежом, так и в самих США).
Таким образом, новое руководство Белого Дома не просто не демонстрирует ни малейшего желания вести с кем бы то ни было равный диалог, но лишь ужесточает свой собственный либеральный дискурс, не терпящий никаких возражений. Глобализм прочно вступает в тоталитарную фазу. А это делает более чем вероятной возможность новых войн – включая повышенный риск Третьей мировой.
Геополитика "Большой Перезагрузки"
Глобалистский "Фонд Защиты Демократий" (Foundation for Defenceof Democracies), выражающий позицию неоконсервативных кругов США, совсем недавно выпустил доклад, содержащий рекомендации Байдену, где отметил, что такие Трамповские направления как:
1) усиление противостояния Китаю,
2) усиление давление на Иран
– положительны, и Байдену следует двигаться по этим осям во внешней политике.
Осудили же авторы доклада такие действия Трампа во внешней политике, как:
1) работу по дезинтеграции НАТО;
2) сближение с "тоталитарными лидерами" (китайским, КНДР и российским);
3) "плохую" сделку с талибами;
4) вывод американских войск из Сирии.
Таким образом, "Большая Перезагрузка" в геополитике будет означать сочетание "продвижения демократии" с "неоконсервативной агрессивной стратегией полномасштабного доминирования", что является главным вектором политики "неоконсерваторов". При этом, Байдену рекомендуется продолжать и наращивать противостояние с Ираном и Китаем, но основное внимание сосредоточить на борьбе с Россией. И для этого необходимо усиление НАТО и расширение американского присутствия на Ближнем Востоке и в Центральной Азии.
Также, как и Трамп, Россия, Китай, Иран и некоторые иные исламские страны рассматриваются адептами "Великой Перезагрузки" как главные преграды на ее пути.
Так экологические проекты и технологические инновации (прежде всего внедрение Искусственного Интеллекта и роботизация) сочетаются с ростом агрессивной военной политики.
Краткая история либеральной идеологии: глобализм как кульминация
Номинализм
Чтобы отчетливо понять, чем именно является в историческом масштабе победа Байдена и "новый" курс Вашингтона на "Большую Перезагрузку", следует окинуть взором всю историю становления либеральной идеологии – начиная с ее корней. Только в этом случае мы сможем по достоинству оценить всю серьезность нашего положения. Победа Байдена не случайный эпизод, а анонсирование глобалистской контратаки не просто агония провалившегося проекта. Все намного более серьезно. Байден и те силы, которые за ним стоят, воплощают в себе кульминацию исторического процесса, который берет начало еще в Средневековье, достигает зрелости в Новое время вместе с появлением капиталистического общества и сегодня доходит до своей последней стадии – теоретически намеченной с самого начала.
Корни либеральной (=капиталистической) системы уходят в схоластический спор об универсалиях. Этот спор расколол католических богословов на два лагеря: одни признавали бытие общего (вида, рода, универсалии), а другие считали существующими только отдельные конкретные – индивидуальные вещи, а их обобщающие имена толковали как чисто внешние условные системы классификации, представляющие собой "пустой звук". Те, кто были убеждены в существовании общего, видового, опирались на классическую традицию Платона и Аристотеля. Они стали называть "реалистами", то есть признающими "реальность универсалий". Самым ярким представителем "реалистов" был Фома Аквинский и в целом традиция монахов-доминиканцев.
Сторонники того, что реальны только отдельные индивидуальные вещи и существа, стали называться "номиналистами", от латинского nomen, "имя". Требование "не двоить сущности" восходит именно к одному из главных защитников "номинализма", английскому философу Уильяму Оккаму. Еще раньше эти же идеи отстаивал Иоанн Росцелин. И хотя на первом этапе победили "реалисты", а учение "номиналистов" было предано анафеме, позднее пути западно-европейской философии – особенно Нового времени – пошли вслед за Оккамом.
"Номинализм" заложил основу будущего либерализма – и в идеологии, и в экономике. Человек здесь мыслился именно индивидуумом– и ничем больше, а все формы коллективной идентичности (религия, сословие и т. д.) подлежали упразднению. Также и вещь рассматривалась как абсолютная частная собственность, как именно конкретная отдельная вещь, которую было легко приписать как собственность тому или иному индивидуальному владельцу.
Номинализм возобладал прежде всего в Англии, получил широкое распространение в протестантских странах и постепенно стал основной философской матрицей Нового времени – в религии (индивидуальные отношения человека с Богом), в науке (атомизм и материализм), в политике (предпосылки буржуазной демократии), в экономике (рынок и частная собственность), в этике (утилитаризм, индивидуализм, релятивизм, прагматизм) и т. д.
Капитализм: первая фаза
Отталкиваясь от номинализма, мы можем проследить весь путь исторического либерализма – от Росцелина и Оккама до Сороса и Байдена. Для удобства разделим всю эту историю на три фазы.
Первая фаза заключалась во внедрении номинализма в сферу религии. Коллективную идентичность Церкви, как ее понимал католицизм (и в еще большей мере православие), протестанты заменили отдельными индивидуумами, которые могли отныне толковать Священное Писание, опираясь только на свой рассудок и отвергая любую традицию. Так многие аспекты христианства – таинства, чудеса, ангелы, посмертное вознаграждение, конец света и т. д. – были пересмотрены и отброшены, как не соответствующие "рациональным критериям".
Церковь как "мистическое тело Христа" была разрушена и заменена клубами по интересам, создававшимся по свободному согласию снизу. Это породило множество спорящих друг с другом протестантских сект. В Европе и в самой Англии, где номинализм дал самые основательные плоды, этот процесс был несколько сглажен, а самые яростные протестанты ринулись в Новый Свет и создали там свое общество. Так позднее, после борьбы с метрополией, появились США.
Параллельно разрушению Церкви как "коллективной идентичности" (чего-то "общего") стали упраздняться сословия. На место социальной иерархии священников, аристократии и крестьян вступили неопределенные "горожане", а это и есть изначальное значение слова "буржуа". Буржуазия вытеснила все остальные слои европейского общества. Но именно буржуа и был оптимальным "индивидуумом", гражданином без рода, племени и профессии, но зато с частной собственностью. И новый класс стал перестраивать под себя все европейское общество.
При этом наднациональное единство Папского престола и Западно-Римской Империи – как еще одно выражение "коллективной идентичности" – также упразднялось. А на его месте устанавливался порядок на основе суверенных национальных государств, своего рода "политических индивидуумов". После окончания 30-летней войны Вестфальский мир закрепил именно такой порядок.
Так к середине XVII века в Западной Европе сложился в основных чертах буржуазный строй, то есть капитализм.
Философия нового строя была во многом предвосхищена еще Томасом Гоббсом и развита Джоном Локком, Дэвидом Юмом и Иммануилом Кантом. К экономической области эти принципы применил Адам Смит, положив начало либерализму как экономической идеологии. Фактически, капитализм, основанный на систематической имплементации номинализма, приобрел характер связного системного мировоззрения. Смысл истории и прогресса отныне заключался в том, чтобы "освобождать индивидуума от всех форм коллективной идентичности" – вплоть до логического предела.
К XX веку – через период колониальных завоеваний – западно-европейский капитализм стал глобальной реальностью. Номиналистский подход возобладал в науке и культуре, в политике и экономике, в самом повседневном мышлении людей Запада и всего человечества, оказавшегося под сильным западным влиянием.
ХХ и триумф глобализации: вторая фаза
В ХХ веке капитализм столкнулся с новым вызовами. На сей раз это были не привычные формы коллективной идентичности – религиозной, сословной, профессиональной и т. д., но искусственные и также современные (как и сам либерализм) теории, отвергающие индивидуализм и противопоставляющие ему новые – скомбинированные концептуально – формы коллективной идентичности.
Социалисты, социал-демократы и коммунисты противопоставляли либералам классовую идентичность, призывая рабочих всего мира сплотиться, чтобы опрокинуть власть мировой буржуазии. Эта стратегия оказалась действенной, и в некоторых крупных странах, правда, совсем не в тех индустриально развитых и западных, где рассчитывал основатель коммунизма Карл Маркс, пролетарские революции победили.
Параллельно коммунистам произошел – на сей раз в Западной Европе – захват власти крайне националистическими силами. На сей раз они действовали во имя "нации" или "расы", снова противопоставляя либеральному индивидуализму нечто "общее", некоторое "коллективное бытие".
Новые противники либерализма относились уже не к инерции прошлого, как на предыдущих стадиях, а представляли собой модернистские проекты, сложившиеся на самом Западе. Но они также строились на отвержении индивидуализма и номинализма. Это было ясно осмыслено теоретиками либерализма – прежде всего Хайеком и его учеником Поппером, которые объединили "коммунистов" и "фашистов" под общим названием "врагов открытого общества". И начали с ними смертельную войну.
Тактически использовав Советскую Россию, капитализму вначале удалось справиться с фашистскими режимами, и это стало идеологическим результатом Второй мировой войны. Последовавшая за этим "холодная война" между Западом и Востоком к концу 80-х годов ХХ века завершилась победой либералов над коммунистами.
Так проект освобождения индивидуума от всех форм коллективной идентичности и "идеологический прогресс" в понимании либералов прошел еще одну стадию. В 90‑е годы либеральные теоретики заговорили о наступившем "конце истории" (Ф. Фукуяма) и о "однополярном моменте" (Ч. Краутхамер).
Это стало ярким доказательством вступления капитализма в свою наиболее продвинутую фазу – в стадию глобализма. Собственно, именно в это время в США у правящих элит и восторжествовала стратегия глобализма – намеченная еще в Первую мировую войну 14 пунктами Вильсона, но по итогам "холодной войны" объединившая элиту обеих партий – как демократов, так и республиканцев, представленных преимущественно "неоконсерваторами".
Гендер и постгуманизм: третья фаза
После победы над последним идеологическим противником – социалистическим лагерем, – капитализм подошел к решающей черте. Индивидуализм, рынок, идеология прав человека, демократия и западные ценности победили в глобальном масштабе. Казалось бы, повестка дня выполнена – никто больше не противопоставляет "индивидуализму" и номинализму ничего серьезного и системного.
В этот период капитализм вступает в третью фазу. При ближайшем рассмотрении, после победы над внешним врагом либералы обнаружили еще две формы коллективной идентичности. Прежде всего, пол. Ведь пол – это также нечто коллективное: либо мужское, либо женское. Поэтому следующим этапом стало уничтожение пола как чего-то объективного, существенного и неотменимого.
Половая принадлежность требовала отмены, как и все иные формы коллективной идентичности, изжитые и упраздненные еще раньше. Отсюда гендерная политика, превращение категории пола в нечто "опциональное" и зависящее от индивидуального выбора. И снова здесь мы имеем дело с тем же номинализмом: зачем двоить сущности?! Человек и есть человек как индивидуум, пол же можно выбирать произвольно – как раньше выбирали религию, профессию, нацию и образ жизни.
Это стало главной повесткой дня либеральной идеологии именно в 90-х после победы над СССР. Да, на пути гендерной политики вставали внешние противники – те страны, у которых еще сохранились по инерции остатки традиционного общества, ценности семьи и т. д., а также консервативные круги на самом Западе. Борьба с консерваторами и "гомофобами", то есть защитниками традиционного взгляда на бытие полов, стала новой целью адептов прогрессивного либерализма. К этому примкнули многие левые, заменившие гендерной политикой и защитой иммиграции прежние антикапиталистические цели.
По мере успехов институционализации норм гендерной политики и успехов массовой миграции, атомизирующей население в странах самого Запада (что также вписывается полностью в идеологию прав человека, оперирующей с индивидуумом без учета его культурных, религиозных, социальных или национальных аспектов), стало очевидным, что либералам остается сделать последний шаг – и упразднить человека.
Ведь человек – это тоже коллективная идентичность, а значит, ее следует преодолеть, отменить, упразднить. Этого требует принцип номинализма: "человек" – это только имя, пустое сотрясение воздуха, произвольная, а поэтому всегда спорная классификация. Есть лишь индивидуум, а человеческий или нет, мужской или женский, религиозный или атеистический – это зависит от его выбора.
Таким образом, последний шаг, который осталось сделать либералам, прошедшим многовековой путь к своей цели, заменить людей – пусть частично – киборгами, сетями Искусственного Интеллекта и продуктами генной инженерии. Human optional логически следует за gender optional.
Эта повестка уже вполне предвосхищена постгуманизмом, постмодернизмом и спекулятивным реализмом в философии, а технологически с каждым днем становится все более реалистичной. Футурологи и сторонники ускорения исторического процесса (акселерационисты) уверенно смотрят в ближайшее будущее, когда Искусственный Интеллект станет сопоставим по основным параметрам с человеческим. Этот момент называется Сингулярностью. Ее наступление прогнозируется в пределах от 10 до 20 лет.
Последний бой либералов
Вот именно в этот контекст и следует помещать продавленную победу Байдена в США. Именно это и означает "Большая Перезагрузка" или лозунг "Построим снова и еще лучше".
В 2000-е годы глобалисты столкнулись с рядом проблем, которые носили не столько идеологический, сколько "цивилизационный характер". С конца 90-х в мире практически не осталось более или менее стройных идеологий, способных бросить вызов либерализму, капитализму и глобализму. В разной мере, но эти принципы принимали все или почти все. Но, тем не менее, процессы имплементации либерализма и гендерной политики, а также упразднения национальных государств в пользу Мирового Правительства затормозились сразу на нескольких направлениях.
Этому все активнее сопротивлялась Россия Путина, имевшая в запасе ядерное оружие и историческую традицию оппонирования Западу, а также ряд консервативных традиций, сохранившихся в обществе.
Китай, хотя и активно включился в глобализацию и либеральные реформы, не спешил применять их к политической системе, сохранял господство Компартии и отказывался от политической либерализации. Более того, при Си Цзиньпине стали нарастать национальные тенденции в китайской политике. Пекин ловко использовал "открытый мир", чтобы преследовать свои национальные и даже цивилизационные интересы. А это в планы глобалистов не входило.
Исламские страны продолжали свою борьбу против вестернизации и, несмотря на блокаду и давление, сохраняли (как, например, шиитский Иран) свои непримиримо антизападные и антилиберальные режимы. Все более независимой от Запада становилась политика таких крупных суннитских государств, как Турция и Пакистан.
В Европе стала подниматься волна популизма, которая нарастала по мене взрыва недовольства коренных европейцев массовой иммиграцией и гендерной политикой. Политические элиты Европы оставались полностью подчиненными глобалистской стратегии, что и видно на Давосском форуме – в докладах его теоретиков Шваба или принца Чарльза, но сами общества пришли в движения и подчас поднимались на прямое восстание против власти – как в случае протестов "желтых жилетов" во Франции. Кое-где – например в Италии, Германии или Греции – популистские партии стали прорываться даже в парламент.
И, наконец, в 2016 году в самих США президентом умудрился стать Дональд Трамп, подвергший глобалистскую идеологию, практику и цели резкой и прямолинейной критике. И его поддержало около половины американцев.
Все эти антиглобалистские тенденции в глазах самих глобалистов не могли не сложиться в зловещую картину: история последних столетий с, казалось бы, неизменным прогрессом номиналистов и либералов была поставлена под вопрос. Это была не просто катастрофа того или иного политического режима. Это была угроза конца либерализма как такового.
Даже сами теоретики глобализма почувствовали неладное. Так, Фукуяма отказался от своего тезиса о "конце истории" и предложил еще сохранять национальные государства под властью либеральных элит, чтобы с опорой на жесткие методы лучше подготовить массы к окончательной трансформации в постчеловечество. Другой глобалист Чарльз Краутхаммер вообще заявил, что "однополярный момент" закончился, а глобалистские элиты не сумели им воспользоваться.
Именно в таком паническом и практически истерическом состоянии провели последние 4 года представители глобалистской верхушки. И поэтому вопрос устранения Трампа с поста Президента США был для них вопросом жизни и смерти. Если бы Трамп сохранил свой пост, обвал глобалистской стратегии был бы необратим.
Но Байдену удалось – правдами и неправдами – изгнать Трампа и демонизировать его сторонников. Тут-то и начинает работать "Большая Перезагрузка", Great Reset. В ней, действительно, нет ничего нового – это продолжение основного вектора западно‑европейской цивилизации Нового времени в направлении прогресса, истолкованного в духе либеральной идеологии и номиналистской философии. Осталось совсем немного: освободить индивидуумов от последних форм коллективной идентичности – завершить упразднение пола и перейти к постгуманистской парадигме.
Успехи высоких технологий, интеграция обществ в социальные сети, жестко управляемые, как сейчас выясняется, либеральными элитами в открыто тоталитарном ключе, отработка способов слежения и влияния на массы делают достижение глобальной либеральной цели вполне близкой.
Но чтобы совершить этот решающий бросок, им необходимо в ускоренном режиме (и уже не обращая внимания на то, как это выглядит) стремительно расчистить путь к финализации истории. А это значит, что зачистка Трампа является сигналом к атаке на все остальные преграды.
Так мы определили наше место на шкале истории. И тем самым получили более полное представление о том, чем является "Большая Перезагрузка". Это не что иное, как начало "последней битвы". Глобалисты в своей борьбе за номинализм, либерализм, освобождение индивидуума и гражданское общество представляются сами себе "воинами света", несущими массам прогресс, освобождение от тысячелетних предрассудков, новые возможности – и, вероятно, даже физическое бессмертие и чудеса генной инженерии.
Все, кто им противостоит, в их глазах представляют собой "силы тьмы". И по этой логике с "врагами открытого общества" надо поступать по свей строгости. "Если враг не сдается, его уничтожают". А врагом является каждый, кто ставит под сомнение либерализм, глобализм, индивидуализм, номинализм – во всех их проявлениях. Такова новая этика либерализма.
Ничего личного. Все имеют право быть либералами, но никто не имеет права не быть либералом.
Раскол в США: трампизм и его враги
Враг внутри
В более ограниченном контексте, нежели рамки общей истории либерализма от Оккама до Байдена, вырванная у Трампа победа демократов в битве за Белый дом зимой 2020-2021 годов также имеет огромное идеологическое значение. Это связано прежде всего с процессами, развертывающимися внутри самого американского общества.
Дело в том, что после падения СССР и наступления "однополярного момента" в 90‑е годы ХХ века у глобального либерализма исчезли внешние противники. По крайней мере, так тогда казалось в контексте оптимистичного ожидания "конца истории". Пусть такие прогнозы оказались преждевременными, но в целом Фукуяма не просто гадал – наступило ли будущее? – он строго следовал самой логике либерального толкования истории, и поэтому с определенными поправками его анализ был в целом верен.
Во всем человечестве, на самом деле, в той или иной мере установились нормы либеральной демократии – рынок, выборы, капитализм, признание "прав человека", нормативы "гражданского общества", согласие с технократическими трансформациями и стремление примкнуть к развитию и внедрению высоких технологий – прежде всего дигитальных. Если кто-то и упорствовал в своей неприязни к глобализации, это можно было рассматривать как простую инерцию, как не готовность быть "осчастливленным" либеральным прогрессом.
Иными словами, это было не идеологической оппозицией, но лишь досадной помехой. Цивилизационные различия должны были постепенно стереться. Капитализм, принятый и Китаем, и Россией, и исламским миром, рано или поздно повлек бы за собой процессы политической демократизации, ослабление национального суверенитета и привел бы, в конце концов, к принятию общепланетарной системы – то есть к Мировому Правительству. Это было не делом идеологической борьбы, но делом времени.
Именно в этом контексте глобалисты и принялись за дальнейшие шаги по продвижению своей основной программы – упразднению всех остаточных форм коллективной идентичности. Это прежде всего касалось гендерной политики, а также усиления потоков миграции, призванных окончательно размыть культурную идентичность самих западных обществ – в том числе европейского и американского. Таким образом, основной удар глобализации пришелся по своим.
В этом контексте на самом Западе стал проявляться "внутренний враг". Им стали те силы, которые возмутились уничтожению половой идентичности, остатков культурной традиции (через миграцию) и ослаблению позиций среднего класса. Постгуманистские горизонты надвигающейся Сингулярности и замена людей Искусственным Интеллектом также внушали все большие опасения. А на философском уровне не все интеллектуалы приняли парадоксальные выводы Постмодерна и спекулятивного реализма.
Принц Чарльз Уэльский. Фото: Pool/Global look Press/Keystone Press Agency
Кроме того, наметилось явное противоречие между западными массами, живущими в контексте старых норм Модерна, и глобалистскими элитами, стремящимися любой ценой ускорить социальный, культурный и технологический прогресс, понятый в либеральной оптике. Так стал складываться новый идеологический дуализм – на сей раз внутри Запада, а не вне его. Враги "открытого общества" отныне появились в самой западной цивилизации. Ими стали те, кто отвергали последние выводы либералов и совершенно не принимали ни гендерной политики, ни массовой миграции, ни упразднения национальных государств и суверенитета.
При этом, такое нарастающее сопротивление, названное обобщенно "популизмом" (или "правым популизмом"), опиралось на ту же самую либеральную идеологию – на капитализм и либеральную демократию, но толковало эти "ценности" и "ориентиры" по-старому, а не по-новому.
Свобода здесь мыслилась как свобода иметь любые взгляды, а не только соответствующие нормам политкорректности. Демократия истолковывалась как власть большинства. Свобода менять пол сочеталась со свободой сохранить верность семейным ценностями. Готовность принять мигрантов, выражающих желание и доказывающих способность к интеграции в западные общества, строго отличалась от поголовного принятия всех без различия в сопровождении непрерывных извинений перед любыми приезжими за колониальное прошлое.
Постепенно "внутренний враг" глобалистов достиг серьезных пропорций и большого влияния. Старая демократия бросила вызов новой.
Трамп и восстание ничтожеств
Кульминацией этого стало избрание Дональда Трампа в 2016 году. Трамп построил свою компанию на этом самом расколе американского общества. Кандидат от глобалистской партии – Хилари Клинтон – опрометчиво назвала сторонников Трампа, то есть "внутреннего врага" – "depplorables", то есть "жалкими", "достойными сожаления", "ничтожествами". "Ничтожества" в ответ выбрали Трампа.
Так раскол внутри либеральной демократии стал важнейшим политическим и идеологическим фактом. Те, кто толковали демократию "по-старому" (как власть большинства), не просто восстали против нового толкования (как власть меньшинств, направленную против большинства, склонного вставать на популистскую точку зрения, что чревато… ну да, конечно, "фашизмом" или "сталинизмом"), но сумели одержать победу и привести в Белый Дом своего кандидата.
Подконтрольные глобалистам СМИ все 4 года обвиняли Трампа во всех возможных грехах. Фото: Paul Hennessy/Global Look Press/Keystone Press Agency
Трамп же со своей стороны провозгласил свое намерение "осушить Болото" (drain the Swamp), то есть покончить с либерализмом в его глобалистской стратегией и "сделать Америку снова великой" (MakeAmerica great again). Обратим внимание на слова "снова" (again). Трамп хотел вернуться к эпохе национальных государств, то есть сделать ряд шагов против течения истории (как ее понимали либералы). То есть "старое доброе вчера" противопоставлялось "глобалистскому сегодня" и "постгуманистскому завтра".
Следующие 4 года стали для глобалистов настоящим кошмаром. Подконтрольные глобалистам СМИ все 4 года обвиняли Трампа во всех возможных грехах – в том числе в работе "на русских", так как "русские" также упорствовали в непринятии "прекрасного нового мира", саботируя укрепление наднациональных институтов – вплоть до Мирового правительства – и препятствуя проведению гэйпарадов.
Все противники либеральной глобализации собирались логическую в одну группу, куда попали не только Путин, Си Цзиньпин, некоторые исламские лидеры, но и – только вдумайтесь! – Президент Соединенных Штатов Америки, человек номер один "свободного мира". Для глобалистов это было катастрофой. И пока Трампа – с использованием цветной революции, спровоцированных беспорядков, поддельных бюллетеней и методов подсчета голосов, ранее применявшихся лишь в отношении других стран и неугодных США режимов – не сбросили, они не могли чувствовать себя спокойно.
Лишь после этого, снова захватив бразды правления в Белом Доме, глобалисты стали приходить в себя. И снова взялись за… старое. Но в их случае "старое" (build back) означало возврат к "однополярному моменту" – в до-трампистские времена.
Трампизм
Трамп в 2016 году оседлал волну популизма, чего не удалось сделать ни одному европейскому лидеру. Поэтому он стал символом противостояния либеральной глобализации. Да, это была не альтернативная идеология, а всего лишь отчаянное сопротивление последним выводам, сделанным из логики и даже метафизики либерализма (и номинализма). Трамп оспаривал отнюдь не капитализм и не демократию, но лишь те формы, которые они приобрели на последней стадии и постепенной и последовательной имплементации. Но и этого было достаточно, чтобы обозначить фундаментальный раскол американского общества.
Так сложился феномен "трампизма", во многом превосходящий масштаб личности самого Дональда Трампа. Трамп сыграл на антиглобалисткой волне протеста. Но совершенно очевидно, что он не являлся и не является идеологической фигурой. И тем не менее, именно вокруг него стал формироваться оппозиционный блок. Американская женщина консерватор Энн Култер, написавшая книгу "In Trump we trust", позднее переформулировала свое кредо так: "in Trumpism we trust".
Не столько сам Трамп, сколько намеченная им линия противостояния глобалистам, стала ядром трампизма. В роли Президента Трамп далеко не всегда был на высоте сформулированной им самим задачи. И уже тем более ничего даже близко напоминающего "осушение Болота" и победу над "глобализмом" ему осуществить не удалось. Но, несмотря на это, он стал центром притяжения для всех тех, кто осознавал или только чувствовал опасность, исходящую от глобалистских элит и неразрывно связанных с ними представителей Больших Финансов и Больших Технологий.
Так стало складываться ядро трампизма. В этом процессе важную роль сыграл американский интеллектуал консервативной ориентации Стив Бэннон, мобилизовавший в поддержку Трампа широкие слои молодежи и разрозненные консервативные движения. Сам Бэн?