«В случае смерти покойника обмывать не следует»

«В случае смерти покойника обмывать не следует»

Соблюдать режим самоизоляции. За нарушение предписаний властей — штрафы. За распространение фейков об эпидемии — принудительные работы. Таковы российские реалии в разгар пандемии… холеры в конце XIX века. Журналисты ТВ2 решили выяснить, как вели себя власть и население дореволюционного и советского Томска во время двух страшных эпидемий — холеры в 1892 году и сыпного тифа в 1920-м.

В ожидании

холеры

В XIX веке эпидемии холеры проносились по просторам России несколько раз, сократив население империи примерно на 2 млн человек. Одной из самых свирепых была эпидемия 1892 года. Когда в начале лета из Среднеазиатского региона холера перекинулась на Баку и Астрахань, для профессора Томского университета Александра Судакова было очевидно, что к концу лета зараза расползется и по европейской, и по азиатской частям страны.

Холерные пандемии 1830 и 1847 годов шли теми же самыми путями, и можно было даже рассчитать, что после обнаружения в Астрахани до Нижнего Новгорода холера дойдет в среднем через месяц-два, до Москвы — через два-три.

В своей работе «В ожидании холеры» (опубликована в газете «Сибирский вестник» летом 1892 года) врач описывал, что следует предпринять до, во время и под конец холерной эпидемии. Самой радикальной мерой, по мнению Судакова, была бы «ассенизация» — осушение и очищение почвы от хозяйственно-бытовых отходов. Начать врач предлагал хотя бы с простейшего: 1. Устроить городские улицы и площади так, чтобы «атмосферные осадки с их поверхности… стекали бы с возможной быстротой и скоростью, а не застаивались бы на них и не образовывали бы луж, то есть небольших временных болот». 2. Чтобы каждый дом имел правильно устроенные (под нужным углом) и выложенные булыжником изнутри водосточные канавы... 3. ...и грамотно организованные отхожие места (с непроницаемыми выгребными ямами). 4. Чтобы нечистоты из них удалялись хотя бы раз в месяц. 5. Чтобы вывозом нечистот занималась специальная команда ассенизаторов, экипированная необходимыми инструментами. 6. Чтобы за чистотой дворов был установлен тщательный контроль. 7. Чтобы были выделены места «для свалки нечистот с приспособлениями для их окончательного уничтожения».

Другой мерой, которая могла бы спасти Томск от холерной эпидемии, врач называл устройство городского водопровода. В 1892 году томичи нередко брали воду для питья и домашних нужд там же, где стирали белье и куда канализовали стоки. Речные и сухопутные кордоны для транспорта в пику распространению инфекции Судаков считал бесполезными. Гораздо эффективнее, на его взгляд, были санитарные осмотры. И меры дезинфекции — обработка твердых поверхностей раствором сулемы (хлоридом ртути) и карболовой кислоты, а предметов из ткани — водяным паром (сухой жар даже при 110°C был ненадежен для уничтожения холерного вибриона).

Для предотвращения эпидемии доктор считал крайне важным быстрое выявление и изоляцию первых зараженных. Но тут возникала проблема — медики, боясь необоснованной паники среди населения, диагностику появившихся больных с холерными симптомами проводили очень осторожно. И упускали время. Впрочем, в 1892 году холерного возбудителя — палочку — уже знали «в лицо» и при наличии микроскопа могли доказательно подтвердить диагноз за 4-5 дней.

В качестве индивидуальных мер защиты Александр Судаков, который вскоре после публикации вместе с губернатором Тобизеном возглавил борьбу с эпидемией холеры в Томске, советовал сохранять спокойствие и избегать утомлений — физических и нравственных. Целесообразным считал применение «возбуждающих» нервную систему средств — бани, ванн, прогулок, чая, кофе, вина и водки (ее, правда, рекомендовал употреблять с осторожностью).

«Для интеллигентных и зажиточных классов населения в этом отношении рекомендуется следующий режим, — писал Судаков. — Спать в сутки не менее 7-8 часов; утром съедать обыкновенный привычный завтрак, в 12 часов дня стакан крепкого чая или чашку кофе… Водку перед обедом следует употреблять маленькими рюмочками, и притом всего не более 2-х рюмок… Неподдельного виноградного вина — белого и красного — а также хорошего качества пива можно употреблять в больших количествах».

Рабочим же Судаков рекомендовал 8-часовую рабочую смену в сутки с прибавлением двух часов на обед и послеобеденный отдых. Выходить на работу пролетариату доктор советовал не раньше 6 часов утра, а заканчивать не позже 6 вечера.

В одном из номеров «Сибирский вестник» рядом с размышлениями Александра Судакова опубликовал статью гражданина N  «Мысли вслух» — с жалобой на антисанитарию в районе городской больницы на Московском тракте. 

«Беспрерывно, взад и вперед, по этой улице летят почтовые и частные тройки, снуют экипажи и телеги, поднимая в летний жаркий день столбы пыли. Можете судить, каким воздухом дышат больные и здоровые, населяющие эту местность. На площади напротив больницы, сенной, дровянной, а летом даже конный базары. По краям площади озерки – болотца, с вечно стоячей, гниющей и зловонной водой. Здесь же на этой площади и отвал, куда мудрые обыватели свезли нынешний год и свозят уже много лет со своих дворов грязный снег и сколотый с дворов и улиц лед. А часто даже, между нами будет сказано, и нечистоты. <...> Под мусором, около больницы, все лето покоится, кроме того, огромный пласт навозного снега, который развозится по погребам и растаскивается квасниками. Остальные куски его вы, обыватели города Томска, можете видеть с утра до двух-трех часов дня во рту и зубах несчастных переселенцев и их детей, утоляющих этим снегом жажду. Это ли еще не зараза? Чего же мы будем дожидаться еще?»

Пройти

меж двух костров

17 июня 1892 года томский губернатор Герман Тобизен получил телеграмму от своего коллеги — генерал-губернатора Степного края, который известил его о случаях заболевания холерой в Ташкенте. В телеграмме также говорилось, что несмотря на существование пограничных врачебно-наблюдательных пунктов, караванное движение наверняка скоро принесет холеру в соседнюю с Томской Акмолинскую область.

20 июня томский губернатор издал циркуляр с программой действий для предотвращения эпидемии. А именно: потребовал в каждом городе губернии немедленно создать санитарную комиссию из медиков, чиновников и полицейских; поделить город на участки, которые находились бы под надзором специально избранных санитаров.

Все домохозяйства были обязаны под подписку в 10-дневный срок очистить свои дворы от нечистот, в противном случае домовладельцев грозились отправить под суд. Также под подписку жители обязаны были сообщать местным санитарам или полиции о каждом случае заболевания в доме — не важно, какой болезнью.

Санитарные комиссии должны были следить за чистотой скотобоен, мясных рядов, рынков и бань и не допускать спуск мыльной и грязной воды в реки. Для стирки белья комиссия должна была отвести специальные места, подальше от тех, где жители привыкли брать воду для питья. Также предлагалось заблаговременно позаботиться об устройстве на окраине города холерного лазарета.

Циркуляр опубликовали в официальных «Томских губернских ведомостях» 9 июля 1892 года. А за неделю до этого к пристани на Черемошниках причалила арестантская баржа, прибывшая из Тюмени в Томск с пароходом «Галкин-Врасский». Трое ее пассажиров были больны холерой и умерли на барже 12 июля.

Примерно в это же время, прервав свою поездку в Европу из-за надвигающейся на Россию и Сибирь эпидемии холеры, в Томск из Тюмени возвращался врач Михаил Курлов. Будущий ректор Томского университета писал, что пароход шел медленно, так как тянул две баржи с переселенцами. Среди которых были и холерные больные: 

Несколько раз в день с баржей подавались какие-то сигналы, и пароход, сделав оборот, подводил баржу к берегу, а с баржей быстро сносили что-то, завернутое в белые простыни, тут же на берегу копали яму, зарывали и ставили на место наскоро сколоченные кресты… На пристанях нас не допускали к берегу, и только после долгих переговоров разрешали приставать, заставляя выходивших с парохода пассажиров для дезинфекции проходить между двух костров, предполагая, вероятно, что дымом этих костров от нас изгонится всякая зараза.

Главное официальное СМИ губернии «Томские губернские ведомости» панику среди населения старалось не нагнетать. В номере от 16 июля о холере упоминается только в «неофициальной части» — телеграммах Северного телеграфного агентства:

Вена . Венское городское управление обязало содержателей гостиниц немедленно доносить о каждом прибывающем из России ввиду установления над приезжими 5-дневной врачебной обсервации. Бухарест . Ввоз русских товаров в румынские порты приостановлен. На сухопутной границе установлен 5-дневной карантин. Берлин . На прусско-русской границе принимаются меры к полицейско-санитарному осмотру приезжих из России...

Про холеру в России — статистика по европейской части: «В последние дни умерло от холеры в Астрахани и уездах — 503 человека, Баку и уездах — 227, Покровской слободы — 151, Саратове — 105, Елисаветпольской губернии — 90, Дагестанской области — 71, Самаре и уездах — 55…» и казус из Нижнего Новгорода:

«Мещанин Китаев, уличенный в распространении слухов, что холера в России выдумана, для разубеждения зачислен санитарным служителем госпиталя, устроенного на случай холеры».

Через неделю официальный вестник печатает распоряжение министра внутренних дел Дурново, который делегировал томскому губернатору право не только самостоятельно издавать необходимые в период эпидемии постановления, но и наказывать их нарушителей — или штрафом в 500 рублей, или арестом на срок до трех месяцев. А для борьбы с фейками газета приводит сообщение столичного Медицинского совета:

«При появлении холеры в Империи возникли нелепые толки, что в больницах были случаи погребения живых. Нашелся врач, который в общей прессе позволил себе заявить о возможности подобных случаев при поспешном погребении. Медицинский совет заявляет, что в больничных учреждениях, общих и специально холерных, ничего подобного случиться не может. Так как умершие выносятся из палат не ранее, как смертность удостоверена личным осмотром врача. И кроме того, согласно закону, погребение умерших от холеры не может быть произведено ранее 24 часов после смерти, когда признаки ее обнаруживаются уже вполне ясно».

«Почитай

врача, ибо Господь создал его»

Святейший синод также включился в борьбу с эпидемией. Свод мер, которые предлагалось принять духовным властям для «предупреждения вредных последствий» от неисполнения паствой указов начальства, в начале августа перепечатали томские СМИ. В частности, священнослужители должны были убедить сомневающихся, что холера — реально существует, быстро распространяется и очень заразна. И что не доверять власти в таких условиях — грех:

Вразумлять народ, что предписываемые начальством предосторожности против заразительной болезни, должны употреблять послушливо и верно, ибо если кто, поступив в противность сим предосторожностям, несет заразу в местность, где он живет: таковый даст Богу ответ и за то, что внес в среду своих ближних болезнь и как нарушитель апостольского наставления о повиновении властям.

Отдельную работу предлагалось вести с теми, кто боялся врачей — их убеждали при помощи изречения из Святого Писания: «Почитай врача, ибо Господь создал его». А также доводов, что справиться с холерой больше шансов у того, кто изучал врачебные науки, чем у обывателя, который «в первый раз увидел ее».

Впрочем, как отмечал «Сибирский вестник» в июле 1892 года, «есть много людей у нас, которые глубоко верят, что все эти холеры — пустяки, раз мы тверды по части разного рода перцовок». В частности, газета приводит рецепт «противохолерной микстуры», которую изобрел казачий генерал Бакланов. Гремучая смесь из винного уксуса, перцовки, белой нефти, скипидара, нашатыря, камфоры и обычной водки, по обещанию автора, должна была исцелить даже тех, кто успел посинеть. Спрос на «микстуру» в аптеках был ажиотажный. До тех пор, пока в августе не опубликовали постановление, что без совета врача потреблять данную микстуру не следует, так как «из-за нее возросло количество остро-желудочных заболеваний».

А вот с возросшим спросом на померанцевые орешки (плоды померанцевого дерева, богатые эфирными маслами, которые используют в ликеро-водочном производстве) власти ничего поделать не смогли. Так же как и не смогли запретить продажу овощей и ягод на рынках. Городской полицмейстер счел, что запрет поставит в затруднительное положение окрестных крестьян, которые живут огородничеством. А горожане, которые летом делают заготовки на зиму, все равно поедут за огурцами и ягодами в соседние деревни.

Между тем, «Сибирский вестник» обращал внимание, что по отзывам практикующих врачей, холерные припадки в Томске чаще всего наблюдаются после употребления свежих огурцов, холодного кваса и кислых щей. Так что Томская врачебная управа рекомендовала жителям исключить вышеперечисленные продукты из рациона. А заодно прекратить купание. И вообще обратить внимание на качество воды в повседневной жизни:

«Городским жителям безусловно запрещается брать воду для питья из речки Ушайки на всем ее протяжении от мостков у заимки Желтовского до впадения в реку Томь. Разрешается брать воду из Ушайки выше названной заимки, из Гусевского ключа, из реки Томи, из дальнего, среднего и ближнего ключей, из колодца на Елани и университетского родника. Тут вода была признана хорошей и безвредной» («Сибирский вестник» от 26 июля 1892 года).

9190

из 16678

К концу июля 1892 года эпидемия холеры стремительно расползалась по Томской губернии. Медиков для борьбы с ней явно не хватало. Несколько врачей из Томска пришлось откомандировать в другие города губернии. Рассчитывать на помощь коллег из соседних регионов не приходилось — там были такие же проблемы.

«В Томск я приехал во второй половине июля, в самый разгар эпидемии, — писал врач Михаил Курлов. — Растерявшееся Городское управление едва успело нанять так называемые Желтовскую и Монастырскую заимки и наскоро устроить в них дощатые бараки, как в несколько дней они были заполнены больными и умиравшими от холеры. По городу телега за телегой свозили в эти импровизированные холерные больницы, и немногие, очень немногие, вышли живыми из этих преддверий могилы. Стоны, корчи больных и умирающих, невозможная грязь около больных, миллиарды мух, тысячами облеплявших больных, залезавших им в рот, нос, глаза — вот картина, которую представляли собою эти бараки...»

Ужас усугублялся тем, писал Курлов, что в этих бараках, как и в других городских больницах, не было специального персонала, который бы ухаживал за больными и облегчал их страдания. В качестве сиделок набирались «необученные бабки с базара». Пока в разгар эпидемии в холерные бараки не пришли волонтеры — несколько девушек, которые предложили свои услуги по уходу за больными. Акимова, Булгакова, Булыгина, Верхрадская оказывали сестринскую помощь все шесть недель эпидемии. Они и стали первыми членами открывшейся вскоре томской Общины сестер милосердия.

Санитарную комиссию для борьбы с эпидемией холеры в Томске создали 24 июля. Она тут же решила увеличить штат практикующих в городе врачей: 5 докторов привлекли дополнительно для лечения больных на дому, 5 — в холерной больнице. Но в Томске на тот момент проживало около 50 тысяч человек, и даже «усиленного» медперсонала явно не хватало.

Комиссия обратилась за помощью к студентам-медикам. Откликнулись 27 человек — 19 студентов работали на заимке Желтовского, 3 — на Архимандритской (Монастырской), 5 занимались лечением больных на дому в самом Томске.

«С самого начала эпидемии был организован санитарный отряд в составе 4 студентов, который занимался дезинфекцией помещений, — пишет в своем исследовании историк Анна Татарникова. — Позднее этот отряд был дополнен еще 6 студентами. Уже к 28 июля все запасы карболовой кислоты и креозота, имевшиеся в городе, были израсходованы. Для дезинфекции пришлось использовать медный купорос и едкую известь, благо того и другого имелось в изобилии. На заимке Желтовского, где располагался санитарный отряд, имелся телефон, поэтому по первому требованию жителей или полиции студенты немедленно отправлялись в дома, в которых требовалось сделать дезинфекцию. Нередко с собой они привозили загрязненную одежду больных, которая подвергалась дезинфекции уже в самой больнице».

Дезинфекцию квартир, где проживали холерные больные, нередко проводили при помощи сулемы. После такой обработки, если на стенах жилища были обои, их предлагалось сорвать и сжечь, чтобы не умереть потом от отравления парами ртути.

Для санпросвета населения использовались «Правила на случай появления холеры», написанные в Томске в одну из прошлых эпидемий в 1872 году. «Правила» советовали не доверять «чудодейственным» препаратам с базара, а лечиться лишь тем, что врач прописал. Обращать внимание на колики в животе, понос, потерю аппетита и судорожные подергивания в икрах ног. При холерных симптомах ждать врача в постели: «На живот положить горячей золы или овса в салфетку и горчичник…».

«Томские губернские ведомости» также охотно печатали «наставления о мерах личного предохранения от холеры». Например, 30 июля газета советовала при появлении холерных заболеваний не поддаваться панике и не бежать из города, а лучше выбрать режим самоизоляции:

Не следует без особой и действительной надобности покидать своего места жительства, так как страх и неизбежно связанные с поспешным переселением неправильный образ жизни при неправильной диете и лишение удобного помещения и врачебной помощи увеличивают опасность заболевания как во время пути, так и по прибытии на место. Такое бегство из мест, где появилась холера, далеко не оправдывается уже тем, что каждый гораздо успешнее может предохранить себя от холеры в своем доме…

Но если уж холера пробралась в дом, то и тут бороться за безопасность себя и окружающих следует до последнего: «… В случае смерти от холеры, покойника обмывать не следует, он одевается в белье, смоченное в дезинфицирующий раствор, и удаляется из дома возможно скорее в заколоченном наглухо гробу… Одежда, белье и постель умерших холерных больных не могут быть проданы или подарены кому-то без предварительного обеззараживания...»

Требования эти встречали явное и неявное сопротивление. В первую очередь из-за невежественности и крайней бедности людей:

Дачников деревни Заварзиной обеспокоил возмутительный поступок мужа одной крестьянки. Кто-то из крестьян заметил болтавшийся в Ушайке узел с каким-то тряпьем. Когда его вытащили, то оказалось, что в нем заключается грязное белье, снятое с больной крестьянки. Как выяснилось, муж больной крестьянки, опасаясь, что белье могут сжечь, скрыл его и после отъезда врача снес на реку и опустил в нее, как он выразился, для «прокваски... («Сибирский вестник», 31 июля 1892 года).

В ночь на 13 августа по Спасской улице, 12, умер человек, заболевший холерой. О чем было сообщено в больницу для присылки дезинфекторов. По приезду одного из них оказалось, что покойный увезен по распоряжению домохозяина, не дожидаясь дезинфекторов. Таким образом, неизвестно, какие вещи находились при покойном и что нужно сделать для полной дезинфекции помещения… Это уже, как нам передали не первый случай такого несоблюдения обязательных правил, изданных по случаю эпидемии («Сибирский вестник», 14 августа 1892 года).

За свою беспечность люди платили сполна, убеждал своих читателей тот же «Сибирский вестник»: «Несколько дней тому назад, приехал в Томск мариинский купец Д.К. Алексеев и, заехав к пишущему эти строки, смеялся над холерой, утверждая, что она не более, как выдумка. На другой день он заболел ею и умер. Умер на этих днях, занимавшийся адвокатурою, служивший некогда секретарем окружного суда Токарев, который даже распространил слухи о ненадежности сведений, касающихся появления холеры. О чем даже был составлен протокол для привлечения его к ответственности».

В Томской губернии эпидемия холеры с июля по декабрь 1892 года унесла жизни 9190 человек из 16678 заболевших, пишет историк Анна Татарникова. В Томске вспышка инфекции начала сходить на нет к середине сентября — за это время от нее скончались около тысячи человек. Но кардинальных изменений в устройстве городской жизни эпидемия не принесла — во всяком случае, сразу:

«Только в Томске за период с 18 сентября по 12 октября 1892 г. членами Санитарной комиссии совместно с городовым врачом было осмотрено 86 дворов в центре города. Осмотр показал, что у 60-ти домовладельцев во дворах имелись неубранные нечистоты, у 9-ти хозяев дворов нечистот скопилось столько, что комиссия была вынуждена составить акты и наложить штраф на нерадивых домовладельцев, и лишь у 19-ти владельцев дворы, по замечанию комиссии, содержались в чистоте...» (из работы «Противохолерные мероприятия в томской губернии во время эпидемии 1892 года» А.Татарниковой)

О том, как боролся Томск с эпидемией сыпного тифа в 1920 году — читайте в следующем материале. Материал подготовили Лариса Муравьева и Лидия Симакова.

ПОДДЕРЖИ ТВ2 !