Халатность, нажива, безразличие: чем болеет рыболовная отрасль
Трагедия с "Дальним Востоком" — частный случай эпидемии воровства и алчности, поразившей рыболовную отрасль вокруг Сахалина. Браконьерство там приняло воистину промышленные масштабы.
Автор: Дмитрий Киселев
В конкретных причинах катастрофы траулера "Дальний Восток" разберётся следствие. Пока ясно одно: трагедия с "Дальним Востоком" — частный случай эпидемии воровства и алчности, поразившей рыболовную отрасль вокруг Сахалина. Браконьерство там приняло воистину промышленные масштабы.
А ведь всего год назад мы радовались, что Охотское море на международном уровне признано нашим внутренним. Это означает, что чужим здесь свободно рыбачить уже нельзя. Тем самым, благодаря нашим учёным, дипломатам, государственным деятелям мы защитили российские биоресурсы в богатейшем регионе от иностранного разграбления. А выходит, море всё равно дырявое — в том смысле, что рыба и всё живое из него воровским способом утекают за рубеж: в Японию, Китай и другие страны юго-восточной Азии. Вот это — преступление. Российскому бюджету – убытки на миллиарды. Плюс — невосполнимый экологический ущерб Охотскому морю. И только браконьерам — колоссальный доход.
Автор: Борис Соболев
Это раньше чтобы стать даже простым матросом, надо было отучиться минимум полгода, пройти производственную практику, сдать экзамен. Теперь даже квалифицированным морским специалистом можно сделаться за 3-5 дней. Только плати.
Повальная торговля моряцкими документами всё больше превращает ответственное и сложное ремесло в проходной двор. Уровень профессионализма в рыболовном флоте неуклонно падает, а браконьерства растёт.
"Квалификация плавсостава нулевая. Проблема найти квалифицированного капитана, механика, других специалистов, которые обеспечивают безопасное судовождение и прочие параметры", — говорит Александр Савельев, руководитель информационного агентства по рыболовству.
Колючая проволока, спящий барбос и сухопутный морской патруль в оранжевом спасжилете и с дубинкой. Это так называемый арест-пирс, куда загоняются уличенные в браконьерстве корабли. В любом сахалинском порту есть нечто подобное.
"Мы сейчас поднимаемся на одно из задержанных судов, как вы видите, у него всё ржавое, — показывает судно Сергей Антонов, начальник погранслужбы г. Невельска. — Спасательных средств практически никаких нет. Безопасность людей никакая".
На сленге рыбаков такие суда называются дрова. Калымить на дровах — значит купить за 50 тысяч долларов списанное на металлолом корыто, вполне официально приписать его за 3-5 тысяч долларов к какой-нибудь банановой республике и идти браконьерить. Если повезет — затраты окупятся за первый же рейс. Везет не всегда.
2011 год. Последний рейс рыболовецкого судна "Партнер", ходившего под камбоджийским флагом, с командой неопытных, прельстившихся быстрым заработком, работяг.
"Они не виноваты же! Ну не виноваты, что пошли. Ну что — камбоджийский флаг. Ну и что? Хоть сине-фиолетовый. Это же российские рыбаки, сахалинские рыбаки", — говорит Валентина Гурулева, вдова судомеханика Андрея Гурулева.
Семья погибшего. Говорят, что их муж и отец мечтал работать легально на приличном судне, но таких на Сахалине крайне мало. Еще вспоминают, как несчастный звонил им за минуту до гибели: "Не знаю… У меня сложилось такое впечатление, что у него такой дикий был крик, когда он прыгал в море, потому что чувствовал, что… всё".
Радиомаяка нет, спасательные плоты неисправны, гидрокостюмы, без которых в ледяной воде и трёх минут не выжить, все рваные — дырка на дырке, заплатка на заплатке — и это при том, что каждый рейс приносил владельцам аварийной посудины по 100 тысяч долларов.
"Очень обидно. Такое произошло. Ни от фирмы, ни от фирмачей — ничего, ни словечка, ни соболезнований. Ни страховок, ничего! Не добьешься. Ни договора, ничего. На руках же нет у нас ничего. Всё там", — говорит Валентина Гурулева.
14 погибших рыбаков и никаких правовых последствий. Лишь спустя год — маленькое сообщение в газете "Советский Сахалин": шхуна "Партнер" стала жертвой обледенения, в возбуждении уголовного дела отказано.
"Причина любого кораблекрушения лежит на берегу. И этих причин три: халатность, жажда наживы и безразличие. Жажда наживы — это, конечно, особенность нынешних капиталистов, которые хотят всё больше и больше денег. Халатность — это безалаберность и неподготовленность экипажей и эксплуатация судна вразрез всяких установленных регламентов. Ну, а безразличие — это, конечно, чиновники", — считает Валентин Балашов, руководитель межрегиональной Ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна.
Февраль 2011. Гибель в Охотском море траулера "Аметист". Как и в нынешней трагедии с траулером "Дальний Восток", "Аметист" был сильно перегружен рыбой, шел с пустыми баками, не имея жидкого балласта. Вдруг судно завалилось на бок и стало тонуть. Что уж там было со спасательными плотами и почему не сработал аварийный радиобуй, мы, верно, никогда не узнаем. "Аметист" лежит на глубине 245 метров. Из 23 членов его команды не спасся ни один.
На вопросы программы ответил Василий Соколов, заместитель руководителя Федерального агентства по рыболовству.
- Кто из должностных лиц должен контролировать наличие плавсредств, исправность радиобуя?
- Капитан порта при выходе из порта.
- Значит, каждый раз, когда утонувшие суда шли в свой последний рейс, капитан порта ставил "разрешаю"?
- Да.
- Хоть один капитан порта ответил после катастрофы?
- Я не слышал такого.
Что до траулера "Дальний Восток", то он вышел из владивостокского порта тоже весь якобы проверенный на безопасность, с утвержденной судовой ролью (списком команды) — 62 человека. К моменту аварии, благодаря невесть откуда взявшимся жителям Вануату, Бирмы и других бедных стран, на борту находилось уже 132 рыбака. В профильном ведомстве такие фокусы назвали вполне допустимыми.
- Дело в том, что миграционное законодательство заканчивается на 12 милях. Вот вышло судно из 12 миль — оно может подсаживать граждан других государств., — говорит Василий Соколов.
- Значит, они были подсажены в море?
- Уверен, они были подсажены в море.
Очевидно, новость до Росрыболовства еще не дошла, но уже больше года, как ООН официально признала Охотское море внутренним морем России. То есть налицо массовое незаконное пересечение госграницы иностранцами и такое же незаконное их трудоустройство в морских рефрижераторных трюмах. Зарплата чистильщиков и упаковщиков рыбы на сверхприбыльном плавучем заводе "Дальний Восток" составляла около ста долларов в месяц. Это при 12-часовом рабочем дне, постоянной качке и ясной перспективе в случае чего захлебнуться первыми.
"Наверняка там не было нужного количества спасательных средств. Наверняка эти люди не обучались, как пользоваться этими спасательными средствами. Почему я в этом уверен? Да потому что точно такая же картина вскрылась на "Шансе-101", когда индонезийцы в один голос заявили, что они понятия не имели, как пользоваться гидрокостюмом, даже не знали, где он лежит у них в каюте. Он был спрятан. И я думаю, что мы имеем здесь такую же картину", — говорит Петр Осичанский, президент Дальневосточной ассоциации морских капитанов.
Январь 2013-го. Гибель краболова "Шанс-101" в Татарском проливе. Все так же, как и теперь с "Дальним Востоком" — сигнал SOS подать не успели, радиобуй не сработал, часть плотов не раскрылась, а те, что раскрылись, оказались не укомплектованы ни водой, ни едой, ни ракетницами. В итоге рыбаки с затонувшего "Шанса" больше суток провели на залитых ледяной водою плотах. Тех, кто умирал от переохлаждения, сбрасывали за борт.
Олег Белоножко, рефмеханик КП "Шанс-101": "Они уже все околевшие были. Жалко, конечно. А что делать — перегруженный плот и прочее".
Тогда погибла большая часть команды: 7 индонезийцев и 9 россиян. Те, кто выжил, еще долго лечились от обморожений. Казалось бы, халатность организаторов этого жуткого мореплавания была столь очевидной, а нанесенный ими ущерб столь значителен. Через год узнаем: дело закрыто, виноватых нет.
Между тем, поиски жертв очередного кораблекрушения продолжаются. Возбуждено дело по статье "Нарушение правил судоходства", в офисе владельцев траулера "Дальний Восток" идут выемки документов, обещается громкий судебный процесс. Как и в прошлые разы.