Сила инерции. Репортаж Александра Можаева
На днях Архитектурный совет Москвы рассматривал проект изменения облика знаменитой усадьбы Голицыных на Волхонке. То есть проект приспособления памятника под нужды ГМИИ имени А.С. Пушкина, сопровождаемый значительными его изменениями. Случай признали сложным и отправили на доработку.
На днях Архитектурный совет Москвы рассматривал проект изменения облика знаменитой усадьбы Голицыных на Волхонке (авторы Юрий Аввакумов и Георгий Солопов). То есть проект приспособления памятника под нужды ГМИИ имени А.С. Пушкина, сопровождаемый значительными его изменениями. Случай признали сложным и отправили на доработку. Суть случая, впрочем, проста – расхождение в интересах памятника и приспосабливающего его музея. Найти достойный выход из этой ситуации действительно непросто.
Исходные данные логической задачи таковы: к западу от ГМИИ имени А.С. Пушкина находится первостатейный памятник, усадьба Голицыных. В глубине ее двора в середине XVIII века выстроен главный дом, позже ставший парадной частью Пречистенского дворца — временной резиденции Екатерины Великой. В 1929 году дом надстроили двумя этажами, разобрав для этого очень выразительный треугольный фронтон с гербом Голицыных.
В 1960 году был составлен паспорт памятника архитектуры, в который по недоразумению оказалась вписана и эта надстройка, стилизованная под основное здание, но сложенная из шлакоблоков типа "Крестьянин", со временем пришедших в полную негодность. Сейчас здание передано под расширение Государственного музея изобразительных искусств. Согласно концепции Музейного городка, принятой в 2007 году, в четырех этажах дома Голицыных должна разместиться Галерея искусства стран Европы и Америки XIX-XXI вв.
Изначально эта концепция предполагала глобальное освоение подземного пространства и строительство новых корпусов на территории нескольких старинных усадеб Волхонки. Впоследствии ее удалось несколько обуздать, но надстройка на доме Голицыных остается на своем месте.
С одной стороны, надстройку прикрывает охранный статус, с другой -сохранить ее физически нет никакой возможности.
Стало быть, остается три варианта – пересмотреть статус и восстановить замечательный памятник классицизма в первозданном виде, открыть испорченный вид на Храм Христа, вернуть комплекс из трех богатых двухэтажных усадеб, окружающих ГМИИ с запада и севера. Либо воссоздать надстройку прежней внешности, но в новых материалах (уже появился занятный термин "идеологическое сохранение"). Либо сохранить ее габариты, но не сохранять рисунок фасада (что и предполагает обсуждаемый проект Аввакумова и Солопова).
Исходя из интересов памятника, целесообразен исключительно первый вариант (если функция не вмещается в габариты дворца, значит, ей нужно найти иное место). В интересах музея – третий (современным выставочным залам, которые будут размещены в надстройке, не нужно количество окон, которое она сейчас имеет, и так далее).
Необходим компромисс. И велика вероятность того, что им станет второй вариант, унылый внешне и неудобный внутренне. Несмотря на свою подчеркнутую нейтральность, советская надстройка очень сильно испортила памятник, словно смазав его выдающиеся архитектурные достоинства. Из-за нее дом сделался похожим на пред- или послевоенное казенное здание, и лишь при близком рассмотрении можно увидеть, что декор нижних этажей – не сталинская лепнина, а основательная белокаменная резьба.
Таким образом, автор сих строк полностью солидарен с авторами нового проекта, в пояснительной записке указывающих на то, что "строительство 1929 года было серьезной архитектурной ошибкой, приведшей к утрате фронтона и самого усадебного облика здания". А авторы проекта, вроде бы, солидарны с автором строк, соглашаясь, что в идеале предпочли бы не воспроизводить никому не милую надстройку, а приспособить дворец под что-то более камерное, чем Галерея Европы и Америки.
Однако Юрий Аввакумов добавляет: "В идеале авторы вообще предпочли бы вернуть памятник в 1865 год, когда здесь располагался голицынский музей, вернуть Перуджино из Вашингтона, восстановить общедоступную библиотеку — вот было бы счастье". Имеется в виду, что реальная ситуация очень далека от желаемой. Юрий Аввакумов объясняет ее так: "Говорить мы можем о чем угодно, но механизм запущен восемь лет назад, и он настолько инерционен, что его не остановить, ибо процесс бюджет – проект – экспертиза — рабочий проект — стройка — необратим.
Например, на территории соседней усадьбы Вяземского начато строительство подземного уровня, являющегося наследием первой концепции, разработанной Норманом Фостером. Предполагается, что он свяжет старое здание и новые территории Музейного городка в единое целое. У нас с Фостером определенно разные взгляды на подземное пространство в музее (попробуйте провести день, не выходя из метро — мало не покажется). Посетителям крупных музейных комплексов, наоборот, важна возможность выходить на улицу, чередовать впечатления. Никто сейчас не в восторге от этого решения, но изменить его уже невозможно, во всяком случае, никто не знает, как это сделать.
Протест — дело хорошее. Но мало его заявить, хорошо бы предложить варианты решений. Наш проект является именно таким вариантом. Он позволяет и восстановить облик памятника с фронтоном и парапетом, и решить проблемы размещения драгоценной музейной коллекции. И, кстати говоря, задним числом мы исполняем требования Венецианской хартии реставраторов, которая заявляет, что новые пристройки к памятникам не должны мимикрировать под их облик, но должны отличаться материалом или стилистикой.
Дом Голицыных под советской надстройкой это картинка в жанре "Найдите на рисунке пионера Петю". Я считаю, что наш вариант ближе к реставрации, чем любые иные, не идеальные, а реально обсуждаемые варианты. Больше того, наш случай мог бы стать прецедентным, давая другим проектировщикам и градозащитникам больше свободы в работе с так называемыми гибридными памятниками, отделяя старое от еще более старого при помощи нового".
Градозащитники пока что остерегаются этой свободы. Но, очевидно, что, в любом случае, прецедент поможет осмыслить трудную для Москвы тему будущего советских и постсоветских надстроек на памятниках. То есть, тему возможности исправления чужих ошибок.
Яркий пример – Кокоревское подворье. Несуразный чемодан в середине Софийской набережной, три этажа бытовой надстройки 1930-х, откровенно уродуют панораму Замоскворечья. Надстройка также сделана из какой-то ерунды типа "Крестьянин", и не за горами день, когда пойдет речь о ее "идеологическом сохранении".
Если бы была поставлена задача исправить очевидную ошибку и вернуть силуэт набережной в его исходное состояние, то компенсация площадей надстройки ее владельцам была бы крайне трудной юридической задачей. Но ведь никто и не пробовал думать в эту сторону. Или Гостиный двор с его горбатой стеклянной кровлей, совершенно вандальный проект, продвинутый лично Юрием Лужковым. Не хочется думать, что он навсегда останется таким, и что однажды кто-нибудь скажет, что и это вредительство "уже документ истории, достойный сохранения".
Тем временем, в Музейном городке идет упомянутое рытье котлована 18-метровой глубины под усадьбой Вяземских, впритык к дому, внутри которого совсем недавно найден уникальный и крайне аварийный XVII век. Остановить работы до его укрепления нельзя, потому что есть бюджет-проект – экспертиза. И даже если завтра изобретут нуль-транспортировку, волшебно перемещающую посетителей из одного музея в другой, землекопы будут продолжать рыть подземные переходы, потому что не явился еще богатырь, который знает, как поворотить инерцию этой системы.