О поджоге машин ОБСЕ узнали, когда начали взрываться бензобаки
В Донецке ночью совершена диверсия против ОБСЕ. Неизвестные сожгли семь автомобилей, принадлежащих ее миссии. В ОБСЕ полагают, что за провокацией стоят силы, стремящиеся помешать работе наблюдателей, с этим согласны и власти ДНР, которые по-прежнему заинтересованы в том, чтобы ОБСЕ оставалась на юго-востоке, несмотря на все претензии к тому, как она порой оценивает обстановку.
На парковке возле штаба мониторинговой миссии десятки машин, в том числе, красный броневик – он, правда, довольно редко куда-то выезжает. Но злоумышленники, которые пробрались сюда в два часа ночи, выбрали автомобили, стоявшие на заднем дворе. Три из них облили бензином и подожгли, четвертый пострадал, потому что стоял рядом.
Никто из сотрудников отеля, где живут сотрудники ОБСЕ, не видел поджигателей. О том, что произошло, узнали лишь, когда начали взрываться бензобаки. В правительстве республики уверены, что это дело рук диверсионных групп.
Наблюдатели не покинут Донецк, об этом заявил замглавы мониторинговой миссии Александр Хуг. Продолжили они работать и в Широкино, несмотря на обстрел и ранение одного из сотрудников на прошлой неделе.
Манящая синева Таганрогского залива и курортные поселки на побережье — словно в украинском Приазовье нет войны. Но безмятежный пейзаж сменяется фронтовым натюрмортом. Земля усыпана гильзами. Недавно здесь был бой.
Ополченцы всматриваются в дорогу и лесополосу. Кто-нибудь из бойцов всегда "сидит на глазах", в переводе с военного сленга — наблюдает. Отсюда до неприятельского лагеря рукой подать — он сразу за полем с подсолнухами. Так что, если утратить бдительность, можно и не заметить, как враг подойдет вплотную.
Вдоль побережья Азовского моря тянутся траншеи. Теперь здесь передовые позиции ополченцев, которые покинули Широкино и отошли на три километра к поселку Саханка. Естественно, силовики, которые остались там, заняли не только господствующие высоты, теперь они контролируют и весь населенный пункт.
Даже без специальной оптики видны дома, стоящие на окраине села. За ними – та самая высота, которую еще на прошлой неделе удерживали боевики добровольческих батальонов. А теперь после ротации туда перебросили морских пехотинцев из Одессы. Впрочем, над бруствером по-прежнему развевается флаг запрещенного в России"Правого сектора". Ниже – украинский и почему-то хорватский. Отход ополченцев был односторонним. Широкино должно было стать демилитаризованной зоной, но так и не стало — Украина свои подразделения не вывела.
Из Дебальцева силовики ушли полгода назад. И вот что оставили после себя: в одном из домов мина, кажется, была заложена под фундаментом – полы вздыбились, и хозяйская кровать прилипла к потолку.
Развилку на границе Луганской и Донецкой областей ополченцы называют крестом. Здесь зимой был укрепрайон ВСУ, теперь блокпост ДНР, который подвергается обстрелам со стороны Логвинова. Миной разнесло рекламный щит, на котором прежде духоподъёмный лозунг "Украина понад усе" (превыше всего) сложился в обреченное "Украина ад".
Из занятых населенных пунктов забирали и увозили в тюрьмы мирных жителей – за связь с сепаратистами. На встречах в Минске делегаты от Новороссии пытаются договориться об обмене по старой схеме "всех на всех". Вот только оказалось, что на Украине содержится больше тысячи политзаключенных, в том числе, схваченных еще во время митингов за федерализацию, в ДНР и ЛНР остается лишь несколько десятков военнопленных. Один незапланированный обмен всё же состоялся в четверг.
Под покровом ночи на нейтральной территории троих бойцов ВСУ отдали в обмен на шестерых волонтеров из ЛНР. Они везли гуманитарный груз в Широкино, случайно нарвались на украинский блокпост. Потеряли одного убитым и оказались в плену.
"Нас просто держали, как собак, — рассказывает один из освобожденных Иван. — Руки от наручников уже разодраны, я говорю "Посадите хоть на цепь, куда я убегу?". Они говорят: "Цепь еще заслужить надо".
Переговоры об обмене затянулись на три месяца; наконец, их освободили. Теперь бы поскорее домой, но не все смогут там оказаться. Юрий Ильинов и его сын — из города Счастье, что на Луганщине. А его контролирует армия Украины.