Персональную выставку Николая Большакова представляет галерея Союза художников. Видеорепортаж Ольги Катренко
К 80-летию мастера. Персональную выставку Николая Большакова представляет галерея Союза художников. И сегодня там — удивительные герои, родом из детства в Новгородчине, колоритные фигуры строителей БАМа, исторические персонажи и, конечно же, много воздуха и моря.
Цветы соратнику и другу, учителю и коллеге, заслуженному художнику, чей взгляд на мир, сквозь бури, остался поэтичным. Теперь сединой серебрится… И маленькие художники застывают у большаковского «Детства», словно не верят, что Николай Егорович когда-то сказки да были слушал с придыханием, а засыпал, прижавшись к теплому коровьему брюху. В мастерской, пока он работал над новым триптихом о никонианском расколе, вспоминал давние времена, деревенских старушек-рассказчиц…
Николай Большаков, Заслуженный художник России: «Им же скучно там целый день. А мы носимся вокруг, майских жуков сшибаем, кто больше. Потом набегаемся, к тете Кате сядем на крылечко, она на горе, а внизу тут речка, туман поднимается, как пейзаж.. Она и начинает...»
Триптих этот о детстве с коровой и Домовым на козлиных ножках хранится в музее Арсеньева. И персональная выставка мастера — счастливый повод рассмотреть в деталях эти теплые полотна. И возможность сравнить пейзажи русского Севера с приморскими. Вот капитан Белич, ветеран Великой Отечественной. Загорелый, просоленный ветрами дальневосточных морей… А это иконописцы бредут по хмурой дороге где-то в Средней полосе...
Смотреть во все глаза, такая выставка — целая жизнь перед нами. И абсолютно неузнаваемый Владивосток, весь в снегу, а на Светланской красные трамвайчики. Или это — девчонки с морских плантаций, Большаков наблюдал за ними с легкого плотика, едва не искупался вместе с мольбертом. А вот голубоглазая блондинка Люба Пескова, ее руками сотни километров БАМа отсыпаны… из отряда московских комсомольцев. Какие москвички теперь….
Свою женщину Николай Большаков встретил в Уссурийске. До сих пор нежно зовет Валюша… Она и стала тем якорем, который по сей день безумно влюбленного в Северные, новгородские дали, озера, храмы художника прикрепляет к Приморью. И пусть не пишет он ярко-карминовую осень. Но золотой Владивосток и сиреневая Анисимовка на его холстах.