В огне над Танги
Москва - Ветеранские вести. Для затравки andndash; выдержка из наградного листа, сухо, по-деловому, без эмоций повествующего о событиях, при осмыслении которых каждого нормального человека должно бросить в пот.
"17 мая 2008 года при выполнении боевой задачи в районе горы Ночкорт (8 километров южнее населённого пункта Танги Урус-Мартановского района Чеченской Республики) произошло боевое столкновение разведгруппы отряда специального назначения с незаконным вооружённым формированием. На командный пункт отдельного вертолётного полка Объединённой группировки войск (сил) на территории Северо-Кавказского региона поступила задача на эвакуацию раненых военнослужащих. Командиром полка данная задача была поставлена наиболее подготовленному экипажу (командир майор Чухванцев В.Н., лётчик-штурман старший лейтенант Евдокимов В.В., бортовой авиационный техник старший лейтенант Головнёв Ю.В.).
Выйдя в район горы Ночкорт и установив радиосвязь с группой разведчиков, майор Чухванцев определил, что возможности для посадки вертолёта нет, и принял решение работать с режима висения вертолёта и поднять раненых при помощи лебёдки. Исполняющий обязанности начальника парашютно-спасательной службы полка старший прапорщик Пейкришвили Г.Д. с риском для жизни спустился вниз и приступил к эвакуации раненых.
После того как на борт вертолёта были подняты двое тяжелораненых и в кресло лебёдки был посажен третий легкораненый, вертолёт подвергся обстрелу из стрелкового оружия. Одна из пуль пробила блистер в грузовой кабине. Получив повреждение правого двигателя, вертолёт загорелся. Из-за течи керосина огонь быстро распространился на редукторный отсек, кабину экипажа и грузовую кабину, в которой вместе с ранеными находился сопровождающий их медицинский работник.
Для спасения машины и жизни людей командир экипажа майор Чухванцев В.Н. принял решение о выходе из района выполнения боевой задачи на равнину. Лётчик-штурман старший лейтенант Евдокимов В.В., несмотря на горящий прямо над его головой двигатель, хладнокровно, грамотно и чётко выдавал данные до ближайшей оборудованной площадки и подыскивал подходящую площадку для посадки на случай отказа второго двигателя. Бортовой авиационный техник старший лейтенант Головнёв Ю.В., спасая людей, находящихся в грузовой кабине, вместе с медицинским работником самоотверженно потушил пожар.
Через минуту полёта в результате полученных повреждений выключился правый двигатель. На горящем вертолёте, с одним работающем двигателем, с ранеными на борту экипаж летел ещё 8 километров до ближайшей площадки, пригодной для посадки. При этом на выпущенной лебёдке находился третий раненый военнослужащий, для спасения жизни которого члены экипажа предприняли всё возможное в этой ситуации. Только после того как вертолёт оказался над выбранной площадкой и завис на безопасной высоте, бортовой техник обрубил трос лебёдки.
Проявив высокий профессионализм, майор Чухванцев В.Н. смог посадить вертолёт на подобранную с воздуха площадку в расположении внутренних войск в районе н.п. Танги. После посадки он приказал обесточить вертолёт, эвакуировать раненых и своими силами продолжить тушить пожар. Убедившись, что огонь потушен, майор Чухванцев В.Н. приказал вынести из вертолёта снаряжение медицинского работника, накопители объективного контроля и навесное оборудование с пулемётом.andnbsp;Через некоторое время раненые и экипаж были эвакуированы в Ханкалу прибывшим поисково-спасательным вертолётомandraquo;.
"Подожди, Любаня,andnbsp;сейчас полетим"
А теперь andndash; рассказ непосредственного участника событий, который тоже находился в охваченном огнём вертолёте.
"Сначала был сильный удар, от которого наш борт стало болтать из стороны в сторону. Я не знаю, что в это время делали пилоты, как они пытались удержать подбитую, теряющую управление машину на одном месте, но видела, как борттехник всё же успел опустить трос лебёдки за третьим раненым. А вот поднять его на борт мы уже не смогли andndash;тушили огонь. Техник схватил огнетушитель и боролся с пламенем, вырывавшимся из-под внутренней обшивки. Я помогала. А парень всё это время так и летел под брюхом вертолёта, пока пилоты тянули до Танги", andndash; вспоминала, не скрывая волнения, навсегда врезавшиеся в её память события 17 мая 2008 года старшина медицинской службы Любовь Доброва, санинструктор одной из рот оперативного назначения 46-й бригады внутренних войск, которую в приведённом выше документе военные канцеляристы безлико именуют "медицинским работником", не удосужившись даже упомянуть имя отважной женщины.
Во Внутренних войсках она с 2004 года. До этого закончила медучилище, поработала в городской больнице, потом andndash;andnbsp;в военном госпитале. Вышла замуж, родила сына. Но первый брак не сложился, и молодая женщина вернулась к отцу с матерью в Дагестан. С работой там было туго, жить за счёт родителей совесть не позволяла, и Люба, оставив сына с бабушкой и дедушкой, подписала контракт на военную службу в грозненской отдельной бригаде Внутренних войск.andnbsp;
Сначала служила в артиллерийском дивизионе, затем andndash;andnbsp;в батальонах оперативного назначения, дислоцированных в Ведено и Курчалое. Вот там "боевой романтики" пришлось хлебнуть полной ложкой. В перерывах между дежурствами, выездами на спецоперации и вылетами за ранеными медсёстры учились стрелять из автомата, разбирать и чистить оружие, быстро облачаться в каску и бронежилет.
Правда, при вылетах за ранеными оружие она с собой никогда не брала. Ведь главное в экипировке медработника andndash;andnbsp;сумка с обезболивающим, капельницами, жгутами, ватными тампонами, бинтами и прочим врачебным скарбом, необходимым для оказания первой помощи.
За четыре года службы в Чечне Люба успела повидать всякое и пережить многое. Санрейсы, как официально именуется эвакуация раненых с места боестолкновений и подрывов, тоже были для неё не в диковинку. Тот вылет andndash;andnbsp;уже из шестого десятка подобных.
"Я и с этим экипажем много раз за ранеными летала, всех ребят хорошо знала, andndash; продолжала вспоминать Любовь Александровна. andndash; После команды: "Санрейс, на вылет!", andndash; схватила сумку, прибежала к вертолёту, запрыгнула внутрь. Расспросила пилотов, что да как, чтобы хоть чуть-чуть представить себе обстановку. Сказали, что армейский спецназ ведёт бой с крупной бандой, что у ребят уже двое раненых, но о характере ранений пока ничего известно не было".
"В вертолёте мы просидели больше часа, ожидая разрешения подняться в воздух. Я Валерия Николаевича, командира экипажа, всё вопросами донимала: "Почему не летим? Чего тянем? Там же раненых может стать ещё больше, а тем, кто уже пострадал, срочная помощь требуется!". Он в ответ одно твердит: "Подожди, Любаня, сейчас полетим".
Внешне спокойный, словно каменный, а сам всё это время по рации информацию получал, что идёт жестокий бой, ни сесть у разведчиков, ни зависнуть над ними нет возможности.
Наконец поднялись в воздух, двинулись к Танги. Пока шли к месту боя, я успела подготовить инструменты и необходимые препараты, достала капельницу. Борттехник Юра Головнёв и старший прапорщик Жора Пейкришвили, который тогда возглавлял в эскадрилье поисково-спасательную службу, тем временем готовили к работе лебёдку и эвакуационное кресло на тот случай, если невозможно будет посадить машину и раненых придётся забирать с зависания. А что такая ситуация может возникнуть, мы знали ещё перед вылетом. Там же лес сплошной, маловероятно найти подходящую поляну для посадки, да ещё чтобы недалеко от раненых была.
Когда на подлёте связались со спецназом, оказалось, что раненых уже трое. "Ладно, andndash;andnbsp;думаю, andndash; могло быть и больше. Терпите, родненькие, сейчас всех вас вытащим". Нашли место, обозначенное разведчиками, майор Чухванцев зафиксировал над ним машину. Георгий спустился по тросу вниз, чтобы на земле размещать в кресле раненых. Начали эвакуацию.
Первым подняли рядового, молодого совсем контрактника, у которого было самое тяжёлое ранение andndash; пулевое сквозное грудной клетки. Очень много крови потерял парнишка. Тут уже пошла моя работа. Подколола кровеостанавливающий раствор, перевязала рану, наложила жгуты. А кровь всё идёт! Проверила жгут ещё раз, подтянула повязку, успела поставить капельницу.
В это время подняли второго, майора. У него тоже серьёзное ранение andndash; в живот. Только успела вколоть ему бутерфенол, как начался обстрел. По обшивке вертолёта зацокали пули. Борта дырявили, в открытую дверь и иллюминаторы залетали. Звук при этом такой, будто консервную банку гвоздём пробивают.
Сначала вроде бы и не страшно было. Каждый из нас был занят своим делом: борттехник возился с лебёдкой andndash;andnbsp;третьего раненого пытался поднять. А я колдовала над офицером-спецназовцем. Он в сознании был, на спине лежал, в потолок смотрел. Сначала молчал, а потом начал быстро так говорить: "Горим! Горим! Горим!". Я подумала, что бредит, давай его успокаивать, а он всё своё твердит. Поднимаю голову andndash; мамочка моя, из-под двигателя в салон дым валит, кое-где уже внутренняя обшивка занялась! Тогда и я заголосила, что было сил: "Пожар!". Потому как гореть во время полёта мне ещё не приходилось.
После того как машина загорелась, командир Валерий Николаевич Чухванцев стал уводить её из-под обстрела, а борттехник Юра Головнёв выскочил из пилотской кабины в салон, схватил огнетушитель и начал тушить пламя.
Вообще-то моя обязанность andndash; заниматься ранеными. Но тут надо было прежде всего думать о спасении машины. Потому что если вертолёт заполыхает основательно, то, понятное дело, конец всем. Я начала открывать флаконы с физрастворами и тоже заливать ими пламя. Не знаю, сколько все это продолжалось. Показалось, что очень долго. И каждое мгновение думала, что всё, вот сейчас двигатель остановится, и мы рухнем.
"Третьего раненого, прапорщика, я увидела и смогла обработать только после посадки, andndash; немного помолчав, продолжила свой рассказ Любовь Александровна. andndash; Ранение у него было не особо опасное, в ногу. Но представляете, сколько всего ему довелось пережить и передумать, пока он летел, подвешенный на тросе в эвакуационном кресле под брюхом горящего вертолёта?! Ой, не позавидуешь парню! Слава богу, что всё обошлось. С Жорой Пейкришвили тоже, кстати, всё было нормально: он вместе со спецназом через сутки вышел в район эвакуации, где их подобрали вертолётчики, целыми и невредимыми доставили на базу.
Я всегда, когда вспоминаю тот день, думаю: какой же молодец Валерий Николаевич Чухванцев, какой он замечательный лётчик. Это каким же мастером надо быть, чтобы в таких условиях и всем людям жизнь сохранить, и вертолёт сберечь!
Уже на земле, когда пожар был потушен, он подошел ко мне, спросил, как я себя чувствую. А я в этот момент ранеными занималась, уколы делала, капельницы ставила. Даже не знала, что и сказать. Не осознала ещё до конца всего, что с нами произошло. "Всё нормально, andndash; говорю, andndash; товарищ майор. Спасибо, что спасли нас всех. А то меня сынуля маленький дома ждёт". А он в ответ: "А как же иначе-то, Любаня? У меня ведь у самого двое".
А пока andndash; просто мама
Что можно добавить к уже сказанному? Майор Валерий Николаевич Чухванцев andndash; кавалер четырёх(!) боевых орденов andndash; уже через десять дней после того памятного санрейса был удостоен звания Героя России. Заслуженные награды получили и другие члены экипажа.
А вот старшина медицинской службы Люба Доброва свой орден ждала почти семь месяцев. Получала же она его спустя ещё более длительное время: сначала была в реабилитационном отпуске, потом andndash; в декретном, пока вынашивала дочь Викторию, затем andndash; в отпуске по уходу за ребёнком.
Когда появилась после долгого отсутствия в родной воинской части и бодро доложила начальству о готовности приступить к исполнению служебных обязанностей, новый, недавно назначенный командир полка сурово посмотрел на неё: "А вы, собственно, кто такая?"
Люба сначала опешила, но затем, кивнув головой в сторону огромного баннера, размещённого у края плаца, весело и немножко дерзко ответила: "А я, товарищ полковник, та самая девушка, которая на вас с плаката смотрит".
Офицер смутился: незадолго до этого он сам распорядился изготовить и повесить этот плакат, чтобы весь полк знал и гордился своим героическим санинструктором.
Ну что же, и так бываетandhellip;
Сейчас Любовь Александровна живет в Будённовске. Она дождалась не только заслуженного ордена, но и своего женского, человеческого счастья: встретила любимого человека, вышла за него замуж, родила третью дочь andndash; Дашеньку. Поэтому вновь временно оставила службу.
Всё-таки материнство andndash; более естественное состояние для женщины.andnbsp;А война и все, что с ней связано, пусть останется уделом мужчин.
Игорь СОФРОНОВ
Читайте также:
Ветеранское СМИ - лауреат конкурса "СМИ против коррупции""Ветеранские вести" - победитель конкурса "Щит и перо"andnbsp;WVF отметила команду "Ветеранских вестей"
Фото //andnbsp;vvesti.com andcopy;