Ещё раз о минах, расставленных Лениным ещё в феврале 17-го. * Через неполных 3 месяца после революции, к 1 (14) мая стало ясно, что Россия идёт вразнос. «Россия слиняла в три дня», – так писал о феврале 17-го известный российский историк Василий Розанов.
...Правительственный кризис породил тревогу и плохие предчувствия у многих участников событий и наблюдателей.
Посол Франции в России Морис Палеолог пишет 1 мая:
Военный министр Гучков подал в отставку, объявив себя бессильным изменить условия, в которых осуществляется власть, — условия, угрожающие роковыми последствиями для свободы, безопасности, самого существования России
Генерал Гурко и генерал Брусилов просят освободить их от командования.
Отставка Гучкова знаменует ни больше, ни меньше, как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России… в ожидании Ленина».
Александр Блок записал 1 мая:
«Сегодня ушел Гучков. В городе ходят сплетни, что и все министерство… Мы (весь мир) страшно изолгались. Нужно нечто совершенно новое».
Генерал Куропаткин 1 мая записал в дневнике:
«Виделся с Александром Ивановичем Гучковым и сегодня обедал у него. Он просил откровенно высказать мое мнение прежде всего по войску. Ответил в общем: вы в Петрограде и затем во всей России произвели революцию с целью обеспечить победу. Разложив армию, вы пока сделали обратное: обратили армию в значительной ее части в толпу вооруженных людей, для победы против немцев малоспособную. Для победы надо, чтобы начальник командовал, а не просил. Для победы надо, чтобы солдат (независимо от любви и уважения) боялся офицера, а теперь офицер боится солдата, подделывается к нему, просит его исполнить солдатский долг.
Первым этапом к разложению армии был приказ № 1 Совета рабочих и солдатских депутатов Петроградского округа. Вторым — привлечение армии к политической жизни; третьим — образование разных комитетов с митинговым характером. На этих комитетах, как бы улицею, решались вопросы и о начальствующих лицах. Четвертым — неотдавание чести офицерам. Отсюда пошло и высаживание офицеров в вагонах с занимаемых ими мест, пускание им дыма в лицо, хождение по улице в растерзанном виде, наполнение трамваев, сидение, когда раненые офицеры стоят, и проч. Пятым — проповедь о братании на фронте. Шестым — мир без аннексий и контрибуций и проч., 7-е — отменою и для военного времени смертной казни.
Гучков признал правильность диагноза и разрушительную силу этих распоряжений. Он сказал, что телеграф был в руках Совета солдатских и рабочих депутатов. Все посылаемые им депеши цензуровались. По мнению Гучкова, Россия идет к катастрофе одновременно четырьмя путями: 1) развалом армии; 2) банкротством, — мы живем печатанием бумажек. Предполагаемые нам ссуды Америкою приостановлены. Подвижной состав Америкою дан не будет; 3) голодовкою (расстройство транспорта при имеющихся еще запасах); 4) безначалием и смутою внутри. Гучков не видит просвета. По его словам, министерство, в котором он служил, — „слякоть“. Один еще был работник — Милюков. Керенский, по его словам, ничего не достигнет. Взятая им на себя задача совершенно не по его силам».
