Почему Лев Толстой бежал из своего дома, а через полторы недели умер

Ночью 28 октября 1910 года Лев Толстой сбежал из Ясной Поляны, чтобы уже никогда не вернуться и спустя несколько дней умереть на Богом забытой крохотной железнодорожной станции. Что же подтолкнуло писателя к такому отчаянному шагу?

Отношения с женой у Льва Николаевича к этому времени были уже серьезно осложнены. Известно, что Софья Андреевна, прожившая с Толстым в браке, который длился 48 лет, была ему хорошей женой. Она родила Толстому 13 детей, всегда исключительно нежно и внимательно выполняла материнские обязанности, занималась переписыванием и подготовкой рукописей мужа к печати, образцово вела хозяйство. Однако, к 1910 году отношения Толстого с женой до крайности обострились.

У Софьи Андреевны начались истерические припадки, во время которых она просто не владела собой. Летом 1910 года в Ясную Поляну были приглашены психиатр профессор Россолимо и хороший врач Никитин, знавший Софью Андреевну давно. После двухдневных исследований и наблюдений, они установили диагноз «дегенеративной двойной конституции: паранойяльной и истерической, с преобладанием первой».

Разумеется, тяжелое расстройство не могло возникнуть на пустом месте. Причиной ему были идеи Льва Николаевича. Стремление писателя быть проще и ближе к народу, его манеру одеваться в крестьянскую одежду, его вегетарианство и прочее Софья Андреевна терпела. Однако, когда Толстой объявил о намерении отказаться от авторских прав на свои сочинения, созданные после 1881 года, его жена восстала. Ведь отказ от авторских прав означал отказ от гонораров за публикации, которые были очень и очень значительными. Толстой желал спасти мир, приведя все человечество к более правильной, честной и чистой жизни.

Софья Андреевна таких больших задач перед собой не ставила, она лишь желала дать детям надлежащее образование и обеспечить им достойное будущее. Впервые о своем желании отказаться от авторских прав Толстой заявил в 1895 году. Тогда же он изложил в дневнике свою волю на случай смерти. Он обращался к детям с просьбой так же отказаться от наследования авторского права: «Сделаете это — хорошо. Хорошо это будет и для вас; не сделаете — это ваше дело. Значит, вы не готовы это сделать. То, что сочинения мои продавались эти последние 10 лет, было самым тяжелым для меня делом жизни».

Как видим, первоначально Толстой просто советовал детям поступить таким образом. Однако, у Софьи Андреевны были основания полагать, что со временем эта мысль может быть сформулирована именно как последняя воля. В этом ее укрепляло все растущее влияние на мужа со стороны его друга и лидера толстовства, как общественного движения Черткова.

В своем дневнике Софья Андреевна напишет 10 октября 1902 года: «Отдать сочинения Льва Николаевича в общую собственность я считаю и дурным и бессмысленным. Я люблю свою семью и желаю ей лучшего благосостояния, а передав сочинения в общественное достояние, — мы наградили бы богатые фирмы издательские…».

В доме начался настоящий кошмар. Несчастная супруга гениального писателя утратила всякий контроль над собой. Она подслушивала и подглядывала, старалась не выпускать мужа из виду ни на минуту, рылась в его бумагах, стараясь найти завещание, в котором Толстой лишает своих наследников авторских прав на его книги. Все это сопровождалось истериками, падениями на пол, демонстративными суицидальными попытками.

Последней каплей стал такой эпизод: Лев Николаевич проснулся в ночь с 27 на 28 октября 1910 года и услышал, как жена роется в его кабинете, в надежде отыскать «тайное завещание».

В ту же ночь, дождавшись, когда Софья Андреевна, наконец, уйдет к себе, Толстой покинул дом.

Дом Льва Толстого в Ясной Поляне

Он покинул дом в сопровождении своего врача Маковицкого, который постоянно жил в имении. Кроме Маковицкого о побеге знала лишь его младшая дочь Саша, которая, единственная из членов семьи, разделяла взгляды отца.

Решено было взять с собой только самое необходимое. Получился чемодан, узел с пледом и пальто, корзина с провизией. Денег с собой писатель взял лишь 50 рублей, а Маковицкий, вообразив, что они едут в имению к зятю Толстого, почти все деньги оставил в комнате.

Разбудили кучера и отправились на станцию Щекино. Здесь Толстой заявил о намерении отправиться в Оптину пустынь.

В Козельск Толстой пожелал ехать 3-м классом, с народом.

Вагон был забит и прокурен, Толстой вскоре начал задыхаться. Он перешел на площадку вагона. Там дул ледяной встречный ветер, но зато никто не курил. Именно этот час на передней площадке вагона Маковицкий назовет впоследствии «роковым», полагая, что именно тогда Лев Николаевич и простудился.

Наконец, прибыли в Козельск.

Здесь Толстой надеялся встретиться с кем-нибудь из прославленных старцев Оптиной пустыни. Как известно, писатель был отлучен от церкви, и такой шаг восьмидесятидвухлетнего старика следует рассматривать, возможно, как готовность пересмотреть свои взгляды. Но – не случилось. Толстой провел в Оптиной восемь часов, но так и не сделал первого шага, не постучался в дом ни к одному из оптинских старцев. И никто из них не позвал его, несмотря на то, что всем в Оптиной пустыни было известно, что писатель здесь.

Оптина пустынь

Сохранились рассказы о том, что когда они отплывали на пароме от Оптиной, Толстого провожали пятнадцать монахов.

— Жалко Льва Николаевича, ах ты, господи! — шептали монахи. — Бедный Лев Николаевич!

29 октября Толстой отправился в Шамордино, к своей сестре, которая была монахиней Казанской Амвросиевской женской пустыни. Он хотел остаться здесь на какое-то время и даже думал договориться об аренде домика по соседству с монастырем, но не сделал этого. Вероятно, причиной стал приезд дочери Саши. Она прибыла очень решительно настроенная против семьи и матери, всецело поддерживающая отца, к тому же возбужденная путешествием и секретностью отъезда.

Молодой задор Саши, видимо, диссонировал с настроением Толстого, бесконечно уставшего от семейных дрязг и споров, и желавшего только одного – покоя.

Утром 31 октября Толстой уехал из Шамордина.

Куда ехать дальше ни Толстой, ни сопровождавшие его люди, видимо, не очень знали. В Козельске, прибыв на вокзал, они сели на поезд, который стоял у перрона «Смоленск — Раненбург». Вышли на станции Белево, приобрели билеты до Волово. Там намеревались сесть на какой-нибудь поезд, следующий в южном направлении. Целью был Новочеркасск, где у жила племянница Толстого. Там думали получить заграничные паспорта и отправиться в Болгарию. А если не получится – на Кавказ.

Однако, в дороге дала себя знать простуда, которую Толстой получил по дороге в Козельск. Пришлось сойти на станции Астапово – теперь это город Лев Толстой в Липецкой области.

Простуда обернулась воспалением легких.

Толстой умер спустя несколько дней в доме начальника станции Ивана Ивановича Озолина. На то короткое время, что умирающий писатель находился там, этот небольшой домик превратился в самое важное место в России, да и не только. Отсюда по всему свету летели телеграммы, сюда примчались журналисты, общественные деятели, почитатели творчества Толстого и государственные мужи. Сюда же приехала и Софья Андреевна. Не замечая ничего, не отдавая себе отчета в том, что свидетелем ее горя стал едва ли не весь мир, она бродила вокруг домика Озолина, стараясь узнать, что там происходит, каково состояние ее Левочки. Чертков и Александра Николаевна сделали все, чтобы не допустить Софью Андреевну к умирающему мужу. Она смогла проститься с ним лишь в самые последние минуты, когда он был почти без сознания.

7 ноября в 6 часов 5 минут Лев Николаевич умер.

Озолин остановил часы в здании вокзала, приведя стрелки именно в это положение. Старинные часы в здании станции Лев Толстой и до сих пор показывают 6 часов 5 минут.

Подпишитесь, поставьте лайк) Я буду вам очень признателен.