Киргизия на острие «многовекторности». Чем это чревато?
Киргизия может рассчитывать не только на безвозмездную военно-техническую помощь России и гарантии защиты своей независимости, территориальной целостности и суверенитета в качестве члена ОДКБ, но и на мощный культурно-гуманитарный ресурс своего партнера и союзника
Несмотря на богатейший опыт государственного строительства (2217 лет, если верить древнекитайским источникам), с распадом Советского Союза Киргизии фактически с нуля пришлось осваивать роль суверенного государства и испытать на себе не одну стратегию лавирования в пучине международной политики. Итогом исканий стала внешнеполитическая «многовекторность», простимулированная усилением в 2001 году в Центрально-Азиатском регионе геополитической конкуренции мировых держав и соответствующим повышением цен на «лояльность». Однако двадцать лет бесперебойной торговли ею показали: отвечая, как правило, личным краткосрочным целям сменяющих друг друга политических элит, киргизская модель «многовекторности» зачастую задает деструктивную тональность долгосрочному развитию страны.
Добро пожаловать в средневековье?
С «победой ислама над атеистической коммунистической идеологией» – именно так было расценено крушение Советского Союза лидерами арабского мира – религиозная риторика стала основой курса на сближение стран Персидского залива с новыми субъектами международных отношений – «погрязшими в джахилийи» (религиозном невежестве) среднеазиатскими государствами.
Возвращение в лоно ислама «заблудших» стран и «укрепление их в вере» было названо тогда саудовским истеблишментом залогом безопасности всемирной мусульманской нации, на обеспечение которой был брошен весь пропагандистский арсенал – сентенции о «беспрецедентно тесных исторических и культурно-цивилизационных связях» регионов, лестные оды о вкладе народов Средней Азии в расцвет цивилизации ислама и самый веский аргумент – финансовые средства, направлявшиеся на строительство мечетей, медресе, исламских учебных центров и помощь нуждающимся единоверцам.
Не мудрено, что испытывавшие одновременно инвестиционный и идеологический голод молодые среднеазиатские республики в начале двухтысячных годов стали одним из крупнейших импортеров «салафизма» – респектабельной религиозной идеологии Саудовской Аравии, за пределами страны превращающейся в инструмент свержения неугодных политических режимов, рассадник экстремизма и терроризма. Ни для кого не секрет, что салафизм в различных своих вариациях – идеология большинства международных экстремистских и террористических организаций.
Разрушительный потенциал этого ультраконсервативного исламского течения, лидеры которого призывают жить по канонам ислама времен пророка Мухаммеда, махая шашкой перед носами всех несогласных, еще в XVIII веке по достоинству оценили спецслужбы Великобритании, воспользовавшиеся им с целью ослабить Османскую империю, заняв ее население междоусобной войной, и захватить ключевые нефтеносные районы Аравийского полуострова.
По аналогичному принципу салафитская карта разыгрывается в настоящее время в Центральной Азии при активном участии союзника Саудовской Аравии США, намеревающихся, раскачав регион, «выдавить» отсюда всех своих геополитических конкурентов, прибрав к рукам огромные запасы энергоресурсов, создать плацдарм давления на Китай, а заодно расширить и укрепить дугу нестабильности в «мягком подбрюшье» России.
Идеальный план, но есть одно «но». В то время как Госдеп США рвет глотку, предупреждая лидеров постсоветских центральноазиатских республик, что «поиск пути контролирования религии – потенциально дестабилизирующая сила», Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан объявляют салафитам войну, предпочитая занять за это верхние строчки в госдеповском «позорном» списке стран, нарушающих религиозную свободу, чем смириться с перспективой падения под проповедь бородатых фанатиков в пропасть политического хаоса, отсталости и интеллектуальной нищеты.
Оправдать надежды саудовско-американского альянса блестяще удается, как ни печально, Киргизстану. Почти за треть века независимости здесь созданы настолько благоприятные для деятельности разношерстных деструктивных религиозных организаций условия, что салафиты смогли организовать один из крупнейших в стране джамаатов (исламских общин), уступая по численности своих адептов разве что лондонскому проекту «Хизб ут-Тахрир» и «миролюбивому» детищу пакистанских исламистов «Таблиги Джамаат» (запрещены в РФ). Все они на сегодняшний день не только религиозная, но и политическая сила, представляющая интересы как минимум 40% киргизстанцев, поддерживающих введение шариата.
Киргизский политик и общественный деятель Токтайым Уметалиева не исключает, что при таком раскладе в новом парламенте, выборы которого намечены на 4 октября текущего года, «к приверженцам различных исламских организаций и течений перейдет большинство депутатских мест». И тогда уже нужно будет говорить не о необходимости ограничения деятельности блаженствующих на «островке демократии» зарубежных религиозных сил, а о начале разворота не только Киргизстана, но и всего региона от светскости к религиозности, причем религиозности радикального толка.
Неужели к такому будущему все эти годы стремились свободолюбивые потомки Манаса, которые, исповедуя ислам, никогда не забывали о своих национальных интересах?
Государство в государстве
Неспособность Киргизстана удовлетворить социально-экономические потребности всех своих граждан стала главной причиной стремительного размножения в стране некоммерческих организаций (НКО) – не менее вредоносного явления, чем религиозные секты. За счет западных доноров, по большей части американских (Национального фонда в поддержку демократии (NED), Национального демократического института международных отношений (NDI), Агентства по международному развитию (ЮСАИД), Фонд «Сорос» и пр.), они были призваны решить фактически все национальные проблемы – от развития демократических институтов до искоренения семейного насилия – и создать среди гор Ала-Тоо как минимум вторую Швейцарию, максимум – рай на земле.
Учитывая количество НКО – 32 тысячи на шестимиллионное население Киргизии – и объемы профильтрованных через них денежных потоков, превращение должно было произойти еще лет десять назад. Но не случилось. Более того, освоившие наибольшее количество американских грантов вечно модернизирующиеся сферы образования и здравоохранения пришли в окончательный упадок. Объяснить это просто: западные НКО – не Ноев ковчег, а политическое оружие мирового гегемона, не чуждого ни глобальных проектов, вроде ИГИЛ (запрещено в РФ), ни мелких интрижек типа цветных революций.
Судите сами: в качестве обоснования необходимости увеличения финансирования проектной деятельности в Центральной Азии в 2019 году Агентство США по международному развитию (USAID) использовал аргумент о растущем негативном влиянии России и Китая, а не росте бедности или катастрофическом сокращении популяции джейранов.
«Несмотря на заявления американских неправительственных организаций о том, что они хотят принести демократию в страны третьего мира, – поделился в 2019 году своим мнением с изданием «Вечерний Бишкек» американский активист, член Совета ОО «Всемирная лига граждан и гражданских объединений» Дональд Хэнкони, – они просто волки в овечьей шкуре. Несмотря на то, что веб-сайты всех этих НПО утверждают, что они обеспокоены благосостоянием стран, в которых они работают, заявления высокопоставленных чиновников правительства США говорят о том, что любая страна, в которой действуют эти организации (включая определенные церковные группы), подвергаются серьезной угрозе безопасности».
Между тем за треть века многочисленная рать грантоедов превратилась в Киргизстане в настолько серьезную политическую силу, что взять под контроль ее финансовую деятельность не удавалось еще ни одному парламентскому созыву. А стоило предпринять подобную попытку в декабре прошлого года, как спустя месяц Вашингтон сделал Киргизстану прозрачный намек, внеся его в список стран, для граждан которых ограничена выдача иммиграционных виз и грин-карт.
Вмешаться в законотворческий процесс суверенного государства не постеснялись даже посол Евросоюза в Киргизстане Эдуард Ауэр и глава представительства ООН Озонниа Ожиело, дипломатично намекнув властям предержащим на тяжесть социальных обязательств, которые лягут на плечи госбюджета в случае, если американские друзья обидятся и сократят денежное довольствие.
Предпочтет ли Киргизстан утешиться статусом оплота демократии в Центральной Азии, позволив прозападным агентам и дальше плести свою прозападную сеть, захватывая контроль над всеми социально-политическими процессами в стране – вопрос времени, ход которого уже успел доказать, что на кону – национальная безопасность.
Залог стабильности
Ориентация на Россию – единственную великую державу, заинтересованную в сохранении стабильности, безопасности и сотрудничества в Центрально-Азиатском регионе, остается важнейшим фактором гармоничного развития Киргизстана. Разглядеть в ней друга и сильного покровителя смогли еще в 1785 году киргизы племени Сарыбагыш, которые, ища защиты от угроз со стороны Китая и Кокандского ханства, отправили в Санкт-Петербург первое киргизское посольство.
Сегодня, спустя 235 лет, Киргизия может рассчитывать не только на безвозмездную военно-техническую помощь России и гарантии защиты своей независимости, территориальной целостности и суверенитета в качестве члена ОДКБ, но и на мощный культурно-гуманитарный ресурс своего партнера и союзника, способный составить противовес подрывающим государственные устои экспансивным идеологическим вбросам. Речь, в частности, о российской исламской образовательной и научной инфраструктуре, ни в чем не уступающей ближневосточной. Опора на нее, учитывая общую для Киргизстана и России религиозно-богословскую школу, общие традиции и понимание ислама, могла бы стать серьезным подспорьем в борьбе с радикализмом.
Сохранить или отказаться? О будущем русского языка в Киргизии (II)
Не стоит умалять в этом противостоянии и значение русского языка, открывшего полтора столетия назад Среднюю Азию миру, а Средней Азии – мир. Сохранение его позиций в регионе сегодня – залог торможения давно наметившегося в Киргизии процесса деградации светского образования, от качества которого во многом зависит, сохранит ли страна баланс между государством и религией, дав себе шанс на развитие и модернизацию. Или утонет в примитивном исламизме, отобрав пальму первенства у Афганистана.