"Этот мир устроен легко и просто..."

Ренарт Фасхутдинов родился 8 ноября 1979 года в Свердловской области, в городе Нижний Тагил-39, в семье военного.

В Магнитку приехал в 1996 году поступать в МаГУ. После окончания филологического факультета Магнитогорского государственного университета учился в аспирантуре. Работал главным редактором газеты "Наш университет", руководителем пресс-службы вуза.

Писать стихи начал в 15 лет. Печатался в газетах "Магнитогорский рабочий", "Магнитогорский металл", журнале "БерегА", в университетских и городских коллективных сборниках - "Гармонии таинственная власть", "В кругу откровений", "По тонкому льду".

В 2003 году за цикл стихов удостоен диплома III Литературного конкурса имени К. М. Нефедьева, проводимого под патронажем газеты "Магнитогорский металл". В том же году в издательстве МаГУ вышла первая книга стихов Фасхутдинова "Пасынок ночи". В 2012 году после выхода книги "За пределами старинной вашей карты..." был принят в члены Союза российских писателей. В 2018 году вышла книга "Дудочка Крысолова". В настоящее время живёт и работает в Санкт-Петербурге.

 

"Этот мир устроен легко и просто..."

Ренарт Фасхутдинов

***

Едва над городом сонным

В пространстве сером и низком

Встаёт угрюмое солнце

Багровым утренним диском,

Выходит он из подъезда,

Ногой распахнуты двери.

Он знает, где его место,

Как знают птицы и звери.

Под децибелы хардрока

Шагает вдоль магазинов,

Вдыхая воздух, до срока

Не омрачённый бензином.

Вне суеты и веселья,

Идёт по улицам блёклым,

Герой асфальтовой сельвы,

Дитя бетона и стёкол.

Не оглянувшись ни разу,

Штурмует он перекрёстки,

Косым касанием глаза

Ловя зелёные блёстки.

Неважно, где объездная,

Плевать на толпы и пробки!

Он в этом городе знает

Все переулки и тропки.

Но иногда почему-то

Сквозь дождевую завесу

Себя он видит, как будто

Легко скользящим по лесу.

С утра до ночи обходит

Он городские владенья,

Как гениальный охотник

В погоне вечной за тенью.

***

Ты однажды вернёшься

на свой забытый,

Драгоценный, любимый берег,

Позади оставив

морские битвы

За сокровища двух Америк.

Наглотавшись

 солёной воды по горло,

Полноги уступив акулам.

Ты построишь дом

в деревушке горной,

Обрастёшь женою и мулом.

Будешь спать в кровати,

гулять подолгу,

Заходить к соседям на пиво,

Своему проказливому потомку

В наказанье -

ерошить гриву.

Заведёшь знакомство

с кюре почтенным,

Смастеришь детворе кораблик.

А на память

будут висеть по стенам

Никому не нужные сабли.

Так и знай, беспутный,

хмельной, отважный,

Непокорный воле господней,

Это всё случится

с тобой однажды...

Слава богу, что не сегодня!

 

Драконья кровь

Этот мир устроен легко и просто:

Солнце встаёт до тех пор, пока

Деревянной пастью

                                         глотает воздух

Непотопляемый твой драккар.

За спиной у Сигурда

                                       тридцать вёсен,

Двадцать походов, десять морей

Чёрный цвет его парусов и вёсел -

Пепел сожжённых монастырей.

Остывает кровь

                            на саксонских пляжах,

Больше добычу некуда класть.

Золотые искры опасно пляшут

В тихом болоте зелёных глаз.

А ещё у Сигурда на лопатках

Шрамы - словно следы от крыл.

На таких, как он,

                                    безнадежно падки

Девушки самой нежной поры:

Из-под долгих ресниц

                                    бросают грустно

Взгляды на рыжих волос огонь.

На могучей шее священным грузом

Подвешен коготь длиной в ладонь.

У какого зверя такие лапы?

Сигурд в усмешке кривит губу.

Раскрывает секреты

                                         только слабый,

Сильный о тайнах - ни гугу,

А не то в бою, когда справа и слева

Лучших друзей теряешь ты,

Не проснётся жаром

                                          змеиного чрева

Ярость, ломающая щиты.

Укрывает сердце

                                  незримый панцирь,

Привкус железа саднит во рту...

Вспоминая об этом,

                                         Сигурд пальцем

Пробует коготь на остроту,

Поднимает голову,

                                      смотрит в море:

Солнце садится, закат багров,

И борта драккара лениво моет

Золотая густая драконья кровь.

***

Когда все чаши терпенья полны

и нет ни ритма, ни рифм,

когда чужие людские волны

выносят тебя на риф,

ты хочешь выйти,

                                      разбит и бледен,

открытым текстом в эфир,

но он забит миллионом сплетен

работников служб и фирм.

Ты ждёшь - а может,

                                    пробьётся где-то

сквозь этот сплошной содом

хотя бы кто-то с твоей планеты,

из тайных твоих садов.

Но в пересудах о том, кто холост,

развёлся, заматерел,

легко теряется слабый голос

трёх точек и трёх тире.

Ты должен, должен, пока не поздно,

                                пока душа не сбоит,

найти единственно верный способ

в толпе узнавать своих.

Пока не поздно, ты должен,

                                                          должен

хоть что-то изобрести.

Дубеет кожа, язык, подошвы,

луна серебрит виски...

 

Плейстоцен

Я вписан прочно

                             в пейзаж окрестный

И знаю правила назубок -

Листаю ридер в вагоне тесном,

По понедельникам жду суббот.

Но если вдруг воротник всё туже,

А зубы сжаты до ломоты,

Я закрываю глаза - и тут же

Наш мир становится молодым.

Вода прозрачная, камень твёрдый,

Огонь согреет и защитит,

Обрывок шкуры надень на бёдра,

С голодным хищником не шути,

У красной ягоды горький привкус,

Зеленоватых не рви плодов,

Потреплешь Серого по загривку -

И он оближет тебе ладонь.

Ты эти правила знаешь чётко:

Ходи бесшумно, не верь врагу,

Остерегайся змеи с трещоткой

И зверя с пятнами на боку.

Сражайся насмерть за то,

                                                   что ценно:

Подруга, племя, живой очаг.

Эпоха позднего плейстоцена -

Не время грезить о мелочах.

Здесь не бывает ни злых,

                                                    ни добрых.

Здесь есть понятие "свой-иной".

И ты шагаешь, подтянут, собран,

Копьё подвешено за спиной,

Четыре шрама на тёмном теле

И украшение из клыка...

Но между нами на самом деле

Не так уж разница велика.

Когда от долгого перехода

В коленях щёлкает и хрустит,

Когда, отправившись на охоту,

Добычу верную упустил,

Когда от вони гниющей туши

Готово вывернуться нутро,

Ты закрываешь глаза - и тут же

Встречаешь питерское метро.

 

Междувековье

На Лигурийском побережье

Апрель - раздолье для теней,

Зияют звёзды, словно бреши

В непроницаемой стене,

В лагуну падают Плеяды,

Цветёт миндаль, а потому

В такие сумерки, приятель,

Гулять не стоит одному.

Неважно, что тебе нужна лишь

Луна в дыму от сигарет.

Пойдём со мной, ты сам не знаешь,

Какое время на дворе,

В какой квартал средневековый

Тебя случайно занесло.

Ты слышишь - цокают подковы,

И погружается весло,

И сыплют стражники проклятья,

И лают псы, и вообще -

Сегодня в городе прохладно,

А мы с тобою без плащей.

Здесь пахнет морем,

                                          дёгтем, рыбой,

Навозом и сырым бельём.

Ростовщики считают прибыль,

Кухарки стряпают бульон.

Вдали кричат: "Держите вора!"

Узнать бы, что он там украл.

В окне упрямца Христофора

Свеча не гаснет до утра.

И чайки носятся над пирсом,

Уходят корабли на юг...

Не хочешь ли, дружок, напиться?

Я знаю место, где нальют.

***

У тебя и предки-то -

охотник да скотовод,

Хоть в седьмом колене,

хоть в двенадцатом, хоть в ином.

А нахлынут сумерки,

 закроешь глаза - и вот:

Под ногами палуба,

идущая ходуном.

Не теряя времени,

выкручивай свой штурвал:

У тебя на траверзе

чудовищная волна.

За минуту радости,

которую ты урвал,

Как бы не пришлось тебе

расплачиваться сполна.

А потом привидятся

опавшие паруса,

Корабли, застывшие,

как бабочки в янтаре,

Или дождь,

полмесяца стекающий по усам,

Или шкипер,

глохнущий от грохота батарей.

На роду написано -

расти золотой ячмень

Или в крайнем случае

за зверем ходи лесным.

Так какого дьявола,

едва завершится день,

Рыбаки с акулами

твои населяют сны?

Поднимаешь веки ты,

вернувшись издалека,

И чеканишь медленно,

уверенный в правоте:

- Дело в том, что с острова

и даже с материка

Невозможно вырваться

иначе как по воде...

 

На новый лад

Кай приходит к её чертогу,

бородат и темноволос.

Говорит, что ему дорогу указал

одичавший лось.

Наши судьбы, мол, ты же видишь,

крепко-накрепко сплетены.

Королева кивает свите,

и глаза её ледяны.

Кай шагает, не замечая троллей,

                                 гномов, снеговиков,

- Помнишь медный

                                       пузатый чайник,

шерсть кусачую наших кофт,

Вечера под уютной кровлей

в ожидании летних дней?

Королева сдвигает брови,

и становится холодней.

Остаётся всего-то сделать

три-четыре шага вперёд.

Вьюга хлещет плетями тело

и за горло его берёт,

В сердце лезвием проникая,

чтоб не смел никого искать!

Королева глядит на Кая,

и в глазах у неё тоска.

Он бросает ей сто приветов,

словно огненные шары,

От каморки

                         в пятнадцать метров,

изнывающей от жары,

От соседних пятиэтажек,

от смешного зеленщика.

Королева молчит всё так же,

но теплеет её щека.

- Я же знаю, - ревёт он хрипло,

перекрикивая пургу, -

Что в тебе ещё не погибла

тяга к теплому очагу,

Плачь и радуйся, ошибайся,

жги мосты и руби сплеча!

Королева ломает пальцы,

чтобы тоже не закричать.

До крови пробивает ноготь

промороженную ладонь.

Кай подходит ещё немного,

синеглазый и молодой,

Обнимает её за плечи -

мир становится невесом.

Герда плачет, хоть плакать нечем,

и целует его в висок.

 

Точка отсчёта

Да, конечно, я знал, что прав:

не гонялся за тем, что снится,

От добра не искал добра,

в крепких лапах держал синицу,

Насмерть вкручивал все болты,

зов дороги отправил к чёрту,

Потому что всегда был ты -

для сравнения и отсчёта.

В самой дикой лесной глуши,

как последний осколок чуда,

Билась искра твоей души,

ясно видимая отсюда.

И пока ты шагал во мрак,

потаённые тропки вызнав,

Я работал не просто так,

а как будто бы принял вызов.

Но теперь ты вернулся. Что ж,

на чужбине и мёд не сладок.

Я гляжу, ты на диво тощ,

на одежде полно заплаток,

А на смену льняным кудрям -

тёмный волос, прямой и жёсткий.

Сразу видно, тебя и впрямь

часто гладили против шёрстки.

Знаю-знаю, судьба слепа,

в бедном сердце ни сил,

                                                ни страсти.

Хорошо тебя потрепал

ненаглядный

                     твой ветер странствий,

Выжал досуха, сдал в утиль,

вынул душу, впечатал в глину.

И тогда ты свернул с пути,

а иначе бы просто сгинул.

Не смотри на меня с тоской,

это, в общем, неплохо даже:

В нашей маленькой мастерской

наконец-то пошли продажи,

Веселится гончарный круг,

за прилавком мелькают лица,

Словом, пара свободных рук

обязательно пригодится!

Платим вовремя, а поверх -

кружку светлого в день погожий.

Скоро выветрится, поверь,

всё, что въелось тебе под кожу:

Сок полынный, промозглый дождь,

путевое ночное счастье.

Ты вернулся, ну что ж, ну что ж...

Только лучше б не возвращался.

***

Видишь тропинку - иди вперёд,

Дали похлебку - отведай часть.

Всё объясню тебе в свой черёд,

Но, разумеется, не сейчас.

Не избегай придорожных драк,

Рыжую бороду отрасти.

Я расскажу тебе, что да как,

Но не сегодня, дружок, прости.

Двигайся в точности на восток

Мимо застав, городов и сёл.

Нет, я ни капельки не жесток,

Просто поведать могу не всё.

Это не прихоть моя, не блажь,

Скоро увидишь и сам уже:

Если бы я тебе дал карт-бланш,

Ты бы такой поломал сюжет!

...И по дороге, укрытой тьмой,

В неотвратимую точку "Аш",

Смерти навстречу шагает мой

Эпизодический персонаж.