Роман Асхабадзе: «Ни у кого я не видел такого тактического разбора, как у Карпина. Теория может затянуться на два часа»

Бывший гендиректор «Спартака» ушел из зоны повышенного внимания. Прежде дня не было, чтобы «СЭ» не упомянул его фамилию. Сейчас — все иначе. Кто-то был бы печален, а Асхабадзе счастлив. Как счастлив работать в Воронеже с «Факелом».

В конце июня он заехал к нам в редакцию. От вопросов не бегал. Хоть говорить о Воронеже ему сегодня и интереснее, и важнее, чем о «Спартаке».

Но и наш интерес к дням вчерашним воспринял с пониманием...


«Факел»
— Из клубов, которые еще весной числились в ФНЛ, пандемия не пощадила «Луч», «Армавир», «Авангард» и «Мордовию». За «Факел» опасения были?

— Нет. Мы-то с кризисом столкнулись раньше, чем остальные. Когда в июле 2019-го пришел в «Факел», клуб с долгом в районе 100 миллионов рублей находился на грани банкротства. Причем была возможность потратить деньги на усиление состава и занять 10-12 место, показав резкий скачок за последние годы. Болельщики хлопали бы в ладоши, говорили бы, как все круто. Под эти аплодисменты я бы покинул «Факел», а он бы вскоре прекратил существование.

— Сомнительная перспектива.

— Вот именно. Есть в нашем футболе менеджеры, которых не волнует, что клуб накапливает долги. Живут сегодняшним днем. У меня другой подход. Поэтому сказал: «Пускай болельщики будут недовольны, оскорбляют меня, но место в таблице сейчас не главное. Для начала нужно вытащить «Факел» из долговой ямы».

— Удалось?

— Да! За год всё закрыли. А благодаря остановке чемпионата создали небольшую финансовую «подушку». Вообще решение не доигрывать сезон в ФНЛ позволило многим клубам сэкономить. Эти деньги реально помогли. А то бы к лету еще минимум три-четыре команды повторили бы печальный путь «Луча» и «Мордовии». Ну а мы теперь можем спокойно заниматься развитием клуба, поднимать инфраструктуру.

— Похвально.

— Год назад у «Факела» не было ничего, даже своего автобуса. Увидев офис, я ужаснулся. Сотрудники клуба ютились в какой-то каморке...

— На стадионе?

— В жилом доме, где квартиру на первом этаже переделали под офисное помещение. Команде было негде тренироваться, потому что база находилась в чудовищном состоянии, а центральному стадиону, который принадлежит профсоюзам, клуб задолжал огромную сумму.

— Стадион в Воронеже совсем старенький.

— Да, обветшал. Чтобы пройти лицензирование, мы устранили многочисленные недочеты, но прекрасно понимаем — болельщики заслуживают более комфортных условий. Надеюсь, скоро в городе начнется строительство новой арены, которая будет вмещать 8 тысяч зрителей.

— А с базой что?

— Есть два небольших стадиончика — «Чайка» и «Локомотив», где во время чемпионата мира-2018 тренировалась сборная Марокко. Вместе с министерством спорта региона довели эти объекты до ума, сейчас они в нашем распоряжении. Условия для работы великолепные, правда, нет жилого корпуса.

— Как быть?

— На тренировки футболисты приезжают из дома. Перед играми селятся в пятизвездочной гостинице, с которой у клуба договор. От нее до центрального стадиона — три минуты ходьбы. «Чайка» и «Локомотив» — тоже неподалеку. Это не Москва, здесь всё рядом. На территории «Чайки» теперь расположен клубный офис, там же будут базироваться академия и «Факел-М» — молодежная команда, которую мы заявили во второй дивизион.


— Капитан «Енисея» Александр Харитонов, судя по документам, опубликованным в интернете, зарабатывает полтора миллиона рублей в месяц. Для «Факела» — цифра немыслимая?

— Не только для «Факела» — вообще для ФНЛ! В голове не укладывается, как в первом дивизионе можно платить футболисту такие деньги.

— У вас потолок — 300 тысяч рублей?

— Отвечу так: средняя зарплата игроков «Факела» — 215 тысяч. А когда прошлым летом начинали комплектовать команду, человек семь получали 50 тысяч рублей в месяц.

— Теперь ясно, почему «Факел» провалил первый круг.

— Я приступил к работе за две недели до старта чемпионата, когда на контракте в клубе был один игрок. Так что практически всю команду пришлось собирать по остаточному принципу.

— Хорошо, в этом году из ФНЛ никто не вылетает.

— Уверен, мы бы выкарабкались. Зимой усилились, показывали неплохую игру. У команды было все, чтобы решить задачу и остаться в ФНЛ по спортивному принципу.

— Сергея Оборина, просидевшего 11 лет без работы, тренировать «Факел» позвали вы?

— Нет. Договоренность о его назначении была достигнута за пару дней до моего появления в клубе. Мы встретились, пообщались, Сергей Григорьевич произвел приятное впечатление. И я решил ничего не менять. Плюс надо понимать вот какой момент. Я тогда со многими из футбольного мира беседовал. Ни тренеры, ни игроки в Воронеж не рвались совершенно. Потому что долги, нет серьезных задач и нормальных условий для работы, а болельщики требовательные, спуску никому не дают. Мне прямо говорили: «Извини, но лезть в эту ж... — себе дороже». Принять вызов мог только человек, которому терять уже нечего.

— Проработал Оборин четыре месяца.

— Учитывая трудности, о которых упоминал, нельзя все сваливать на Оборина. У нас был хороший контакт, но я чувствовал — тренеру психологически сложно справиться с давлением болельщиков. Они и с трибун кричали про него, и после игр, когда ждали у автобуса...

— Про Владимира Бесчастных не кричат?

— Почему? Всякое бывало. Но он закаленный, в «Спартаке» еще как игрок привык к фанатскому прессингу. Даже общение в грубой форме Бесчастных не напрягает. Все равно подойдет, поговорит. Люди видят — тренер открыт к диалогу, и сейчас многие его уже поддерживают. Между прочим, у «Факела» огромная армия болельщиков. Некоторые на все выездные матчи летают, включая Хабаровск и Владивосток.

— С ума сойти. На ваших глазах яркие дискуссии с воронежскими болельщиками у Бесчастных случались?

— Помню, после поражения фанаты стояли возле автобуса, требовали, чтобы к ним подошел Бесчастных. Выйдя из подтрибунного помещения, Владимир Евгеньевич попросил стюарда отодвинуть металлический заборчик и спокойно шагнул в толпу. Долго разговаривали, обсуждали причину неудач. И для Бесчастных, и для меня, поработавшего в «Спартаке», это нормально. А кто-то предпочитает самоустраниться.

— Вы тоже от болельщиков «Факела» наслушались?

— Разумеется. Критики, особенно на первых порах, хватало — и в соцсетях, и на стадионе. Воронеж в этом смысле город непростой. Если болельщики чем-то недовольны, слов не выбирают. После игр у автобуса команду дожидаются не два человека с плакатиком, а 100-150. Но я к этому готов, ни от кого не прячусь, не убегаю. Могу хоть каждый день выходить и общаться с ними, что-то объяснять. Никаких проблем.

— В конце года, когда «Факел» проиграл «Нижнему Новгороду», фанаты выскочили на поле, хотели на кулаках разобраться с игроками своей же команды. Кому-то двинули?

— Нет-нет, драки не было. Конечно, такие вещи недопустимы. Мы сразу ужесточили на стадионе систему допуска и контроля, с активом болельщиков был жесткий разговор. В то же время людей можно понять. Последние 15 лет «Факел» медленно угасал. Негатив накапливается, вот эмоции и бьют через край.

— Почему вместо Оборина пригласили Бесчастных?

— В тренерских качествах Владимира Евгеньевича у меня сомнений нет. По характеру боец, со своим мнением, настоящий правдоруб. Юмор интересный. В любой ситуации сохраняет контроль над командой, умеет из игроков выжимать максимум.

— Жесткий?

— С игроками — да. Он начал тренировать в спартаковской академии, затем перешел в молодежку. Многим его методы кажутся неприемлемыми, а я думаю: почему нет? Молодые смотрят на Бесчастных во все глаза!

— Вам как генеральному директору с ним легко?

— Мне — очень. Люблю открытых людей. Которые могут ошибаться — но не виляют.

— За этот год хоть раз были близки к тому, чтобы уйти из «Факела»?

— Нет. Нельзя бросать все на полпути. Как-то болельщики спросили: «Что будет, если команда рухнет во вторую лигу?» Я ответил: «Там готов работать даже бесплатно, а «Факел» через год точно вернется в ФНЛ».

— Ставим себя на ваше место. После «Спартака», в каком бы клубе ни трудились, — везде будет мелко. Есть такое ощущение?

— Нет. Я люблю футбол, мне нравится моя работа. Быть антикризисным менеджером не пугает. Конечно, по сравнению со «Спартаком» контраст приличный. Там за твоей спиной сильный руководитель с большими деньгами. А здесь была выжженная земля. Но это тоже полезный опыт. Вызов мне как профессионалу. От прихода в «Факел» многие отговаривали, но я согласился — и не жалею.


Веллитон
— В «Спартаке» вы были генеральным директором. Главное достижение — для самого себя?

— Создание четкой вертикали — от академии до основного состава. Единый принцип подготовки молодежи. Сквозная заявка на турниры для вторых команд — а для этого потребовалось убедить РФС внести изменения в регламент. Наша академия вошла в топ-10 в мире по версии УЕФА, а «Спартак-2» пробился в ФНЛ, где выступает по сей день. Через ту команду прошли Гулиев, братья Бакаевы, Максименко, Кутепов, Зуев, Пуцко, Мелкадзе, Тимофеев, Горбатенко, Кротов... Сегодня все они востребованы в премьер-лиге. Без практики в ФНЛ, играя исключительно за дубль, где другой уровень сопротивления, ребята вряд ли попали бы в РПЛ. Скорее всего, осели бы в первом дивизионе, а то и во втором.

— Ошибки в «Спартаке» у вас были?

— Глобальных — пожалуй, нет. Но вот, например, ситуация. 2015 год. Тебе говорят, что денег на укрепление состава нет, а приобретения в ближайшее трансферное окно возможны только в случае продажи игроков. Причем сказано не заранее, а перед стартом заявочной кампании. Мы с этим согласились. Продав кое-кого за небольшие деньги, взяли футболиста. Хотя при нормальном усилении могли бы побиться за прямое попадание в Лигу чемпионов. Теперь понимаю — нужно было действовать иначе.

— Как?

— Сразу идти в отказ. Объяснять, что пригласить классного новичка на деньги, вырученные именно в это трансферное окно, нереально. В итоге привозишь менее качественного игрока, потому что одна позиция проседает, и надо хоть кем-то закрыть дырку. Дальше начинаешь понимать, что лучше бы вообще никого не покупал, и тогда на тебя не вылился бы лишний ушат дерьма — в том числе со стороны высшего руководства. Которое в конце сезона будет критиковать за приобретение, забыв, что деньги на трансферы в тот момент не выделялись. Вот здесь молчание мне дорого обошлось.

— О каком игроке речь?

— Не хочу называть фамилию. Не этично. В данном случае виноват-то не игрок. А менеджмент, который пошел на поводу у совета директоров.

— Есть футболист, о продаже которого сейчас жалеете?

— Нет. В тот период «Спартак» на трансферах зарабатывал серьезные деньги. Эменике в «Фенербахче» ушел за 15 миллионов, Уорис в «Трабзонспор» — за 7. А Рохо? С игроком, потерявшим мотивацию, клуб иногда просто расторгает контракт. А мы пристроили аргентинца в «Спортинг» за 4 миллиона, и столько же получили, когда тот перебрался в «Манчестер Юнайтед». Потому что прописали в контракте процент от последующей перепродажи.

— В «Спартаке» изначально понимали цену Рохо?

— Конечно. Видели — парень талантливый, но в России ему тяжело, постоянный дискомфорт. Аргентинцы вообще в нашей стране адаптируются хуже, чем другие легионеры. По сравнению с бразильцами — небо и земля!

— Почему?

— Разный менталитет. Бразильцы — терпимее, многие вещи воспринимают спокойнее, не забивают голову лишней информацией. Аргентинцы, особенно молодые, в незнакомой обстановке часто начинают хандрить, нервничать, высказывать недовольство. Что моментально отражается на игровых кондициях.

— Прокололся «Спартак» только с Веллитоном, которого вовремя не успел продать?

— Это не прокол. По Веллитону была жесткая позиция Унаи Эмери. Мы с Карпиным прилетели на сбор в Австрию. Валерий Георгиевич тогда был генеральным директором, я — заместителем. Сказали, что по бразильцу есть очень выгодные предложения. Знаю, Карпин доводил эту информацию и до Федуна, убеждал продать форварда, за которого давали большие деньги.

— Миллионов 15?

— 18! Но Эмери был непреклонен: «Веллитон не продается! Он мне нужен».

— Переубедить пытались?

— Естественно. Объясняли, что за столько лет в «Спартаке» у игрока притупилась мотивация, хочет сменить обстановку, начинает поднывать. Да и характер такой, что парня всегда нужно держать под контролем.

— А что с характером?

— Как у ребенка. Думаю, Веллитон в этом плане даже в 50 лет не изменится... В общем, мы сделали все, что могли, но тренер ответил: «Нет!» А руководители клуба пошли ему навстречу и сохранили футболиста. Правда, через четыре месяца Унаи заявил: «Веллитон полностью потерял мотивацию. Продавайте!» Но за полсезона, которые нападающий не играл, спрос на него резко упал.

— Уже и за 5 миллионов брать никто не хотел?

— По Веллитону вообще не было предложений. Отдали в аренду — сначала в бразильские клубы, затем в «Сельту». Надеялись, это поможет ему реанимировать карьеру, но... Поезд ушел.

— Карпин годы спустя произнес: «Подняли Веллитону зарплату в два раза, и парень с футболом закончил».

— Вряд ли Валерий Георгиевич делал акцент именно на зарплате. Ее бразильцу повысили еще после первого бомбардирского сезона — и на следующий год опять стал лучшим, наколотил 19 мячей. Но с его характером долго держать в планку в одном клубе очень сложно. Каждый раз нужны новые стимулы.

— Как отреагировали, когда Веллитона после столкновения с Акинфеевым пытались выставить негодяем?

— Между прочим, мы выиграли суд у генерального директора ЦСКА Романа Бабаева! Он публично оскорбил Веллитона.

— Назвал в интервью конченым подонком и добавил: «Ему теперь надо осторожнее гулять по улицам Москвы, фанаты ЦСКА могут жестко отомстить». Чья идея — судиться с Бабаевым?

— Веллитона. Узнав, какие слова прозвучали от официального представителя клуба, бразилец проконсультировался со своими юристами, а потом пришел к нам: «Буду подавать иск о защите чести и достоинства. Хочу, чтобы «Спартак» мне помог». Суд требования удовлетворил, сумма штрафа символическая — один рубль. Что касается самого эпизода, то Веллитон правила не нарушал. Не толкал Акинфеева, который выбежал за пределы штрафной. Оба выпрыгнули за мячом, в воздухе столкнулись, вратарь неудачно приземлился на левую ногу и порвал «кресты». Слава богу, восстановился.


Штрафы
— Как был обставлен ваш уход из «Спартака»?

— В мае 2015-го контракт заканчивался. Продлевать руководство не захотело. Когда Александр Жирков, теперь уже бывший заместитель Федуна, довел до меня решение совета директоров, никаких вопросов Леониду Арнольдовичу задавать не стал.

— Такой поворот оказался полной неожиданностью?

— Нет. Знал, что к этому идет. Что многие наверху не воспринимают от меня информацию. Да о чем говорить, если на заседаниях совета директоров я присутствовал, но права голоса не имел! Возьмем историю с Муратом Якином. Я был против его назначения, объяснял Александру Николаевичу (Жиркову. — Прим. «СЭ»), что Якин — тренер не для «Спартака». Не прислушались.

— Что вас настораживало в Якине?

— Игровая философия, которая абсолютно не соответствует ожиданиям клуба и болельщиков. Сегодня о ней все забыли, радуются, что «Спартак» набирает очки и не обращают внимания, когда даже против «Оренбурга» команда играет вторым номером. При Карпине, играя первым, побеждали на выезде 1:0, но слышали упреки, дескать, футбол не слишком зрелищный, маловато забиваем.

— Было-было.

— Мне очень жаль, что сейчас от фирменного стиля «Спартака» ничего не осталось. Ну а Якин... Жизнь показала — я был прав. Расскажу историю. В переговорах с Якином на начальной стадии я не участвовал, этим занимался Александр Николаевич. Я подключился уже в конце, когда Леонид Арнольдович попросил закрыть сделку, а потом заместитель председателя совета директоров спустил резолюцию.

— Какую же?

— Сказал, что напишет заявление об уходе по собственному желанию, то же самое должны сделать мы с Дмитрий Поповым, спортивным директором. Без дат. На случай провала Якина.

— Заявления впрок?

— Ну да. Это не означало, что нас обязательно уволят — но вопрос будет рассмотрен на совете директоров. Я писать заявление отказался. Считаю, надо уважать себя как человека и менеджера. Тогда же напрямую обратился к Федуну: «Леонид Арнольдович, не вижу логики в популистских шагах. Если что-то в моей работе вас не устраивает — уйду в любой момент. Без всякой компенсации».

— Жирков с Поповым заявления написали?

— Вроде бы. Кончилось тем, что эти люди продолжили работу в «Спартаке», а я после сезона покинул клуб.

— Широков назвал Якина мудаком. Вы к подобной мысли никогда не приближались?

— Не хочу это обсуждать. Для меня подобные формулировки неприемлемы. Больше скажу — вызывают отторжение.

— Вы знали, что у Широкова и Якина отношения вышли на уровень оскорблений?

— Нет. Чувствовал, отношения тяжелые, но не представлял насколько. Если б Якин сказал руководству, что Широков его оскорбил, к футболисту применили бы жесткие санкции.

— Штраф?

— Да. Вплоть до месячной зарплаты.

— Что натворил игрок, которого вы оштрафовали на 110 тысяч евро?

— Честно, не помню такой истории. Возможно, цифра сложилась из серии проступков. На моей памяти в «Спартаке» большие деньги платили Езбилис, Веллитон и Дзюба.

— За что?

— Езбилис — за несогласованное и неправильное интервью, за которое потом извинялся. Веллитон — за нарушение режима, лишний вес. А Дзюба — за «тренеришку».

— Казалось, Веллитона ваши штрафы не сильно тревожили.

— Почему? Переживал, что столько денег теряет, какое-то время пытался держать себя в рамках. Но с его характером это нелегко. Говорю же — он как ребенок. Добрый, открытый, непосредственный. Все проступки Веллитона воспринимались без негатива. Понимали — не со зла.

Черенков
— Рекордный лишний вес, который игрок «Спартака» привозил из отпуска?

— 7-8 кило. Фамилию не назову. Просто не помню.

— Билялетдинов?

— У Динияра лишние килограммы были, но не в таком количестве.

— Все равно больно. При тех штрафах — 100 долларов за 100 грамм лишнего.

— Так, подождите! Вопрос: когда штрафовали?

— Когда?

— Пауза между чемпионатами — ты уходишь в отпуск. Возвращаешься, а у тебя плюс 7-8 килограммов. Всегда у Карпина давалось время привести себя в порядок. Всегда!

— Неделя?

— Около того. Кто в отпуске за собой следил, вес не набирал. Вопрос профессионализма в чистом виде. Но с лишним приезжали многие. Если за неделю не успел скинуть — плати.

— Для Дика Адвоката профессионал номер один в футболе — Тимощук. Кого назовете вы?

— Из спартаковцев — Алекса. У Реброва тоже ни залетов, ни косяков. Из сатурновских ребят выделю чеха Кински и аргентинца Павловича.

— Смешны вам были разговоры, будто Павлович — гей?

— Да ну! Чепуха. Как и слухи про экс-спартаковца де Зеува. Уже куча футболистов, поигравших с ним в одной команде, сказали, что голландец — нормальный парень. Но журналисты продолжают муссировать эту тему. С Павловичем то же самое. Хотя у него жена, дети.

— Говорят, последние сомнения по ориентации Павловича отпали, когда Олег Шишканов, один из авторитетных руководителей «Сатурна», зашел в раздевалку и пожал аргентинцу руку.

— Этого не видел. Зато прекрасно помню, как Павлович пахал на тренировках. Бился за каждый мяч с таким остервенением, что физически мощные игроки отлетали. В стыках никому не уступал. Мужик! Во всех смыслах.

— Широков, поигравший недолго в «Сатурне», рассказывал нам: «Когда легионерам выдали автомобили, у Жедера не оказалось прав. При мне за руль так и не сел. Сначала его возил Асхабадзе, потом к Жедеру приехала жена, она с автомобилем управлялась».

— И у Жедера, и других легионеров права были. Но не международного образца. Какое-то время понадобилось, чтобы утрясти вопрос с МВД. У меня, студента, машины еще не было, а жил на Волгоградке. Если ехать на базу, это по пути. Вот ребята и подвозили — Жедер, Жан, Павлович... Иногда кто-то говорил, что хочет отдохнуть перед тренировкой — тогда я садился за руль.

— Кажется, угнетали вас слова спартаковских ветеранов, что в «Сатурне» были водителем Жедера.

— Да ничего меня не угнетало! Конечно, расстраиваешься, сталкиваясь с домыслами или откровенной ложью. Но стараюсь на таких моментах не зацикливаться. А с ветеранами «Спартака» отношения отличные. Когда работал в клубе, мы регулярно встречались, всячески помогали. Помимо материальной поддержки и привилегий добились, например, чтобы у ветеранской команды появился свой доктор.

— Самый душевный из спартаковских ветеранов?

— Черенков. Не от мира сего — с точки зрения любви к футболу, отсутствия корыстных интересов. Для себя Федор ничего не просил. Ни-ког-да. Разве что за ветеранов. Или за мальчишек из академии. Еще до переезда на стадион, в старом офисе, общались чуть ли не каждый день. Когда приходил Черенков, я бросал все дела, садились, пили кофе.

— Как он выглядел незадолго до кончины?

— По-разному. То с бородой, то без. Настроение тоже менялось. И Сергей Родионов, и клуб помогали Федору до последнего дня. Но у него были серьезные проблемы — не стану говорить какие...

— Мы в курсе. К концу жизни на кагор подсел. Божьи люди внушили, что для очищения крови полезен.

— Да. Кагор противопоказан, когда принимаешь определенные препараты, сразу обратный эффект. Это был страшный удар по здоровью.

«Гипнотизер»
— Сколько в «Сатурне» платили переводчику?

— 500 долларов в месяц.

— Плюс премиальные?

— Они персоналу и сотрудникам клуба полагались не всегда, потом вообще упразднили. Тогда футболисты после победных матчей начали скидываться. Коллектив был дружный, сбрасывались все — и наши, и легионеры. Распределял деньги Кински, капитан.

— В «Спартаке» на первых порах платили меньше?

— Раза в три. Моя первая ставка — 25 тысяч рублей. Когда ты молод, нет ни жены, ни детей, а есть амбиции и желание расти, о деньгах думаешь в последнюю очередь. Михаил Воронцов, гендиректор «Сатурна», предлагал остаться, обещал серьезно поднять зарплату. Но я выбрал «Спартак».

— Ни секунды не сомневаясь?

— Абсолютно.

— Герман Чистяков сообщил в интервью, что зарабатывал в «Анжи» как генеральный директор 700 тысяч рублей в месяц. Вы в «Спартаке» на этой должности получали больше?

— Нет. Точную цифру не назову. Коммерческая тайна.

— Какое качество вам помогло из переводчиков взлететь так высоко?

— Наверное, повышенная работоспособность. Готовность жить футболом 24 часа в сутки.

— В должности гендиректора ночевать в кабинете приходилось?

— Ночевать — нет. А до 5 утра в офисе сидел часто. Особенно в разгар трансферного окна.

— Как-то вы обронили: «Я тяжелый человек, со мной бывает сложно найти общий язык».

— Да, я очень требовательный. Сам работаю в графике 24/7 и хочу, чтобы так же трудились остальные. Не устраивает — уходи. Возьмем другого.

— Сурово.

— Нормально. Почему-то многие думают, что работа в футболе — сплошной расслабон. Сгонял на матч, посидел в ложе с шарфиком, выпил бокал вина... Стоп, а клуб-то как развиваться будет? Кроме первой команды я всегда огромное внимание уделял «Спартаку-2», академии, вникал в мельчайшие нюансы. Этого же требовал от подчиненных. Но!

— Что?

— Важно соблюдать принцип справедливости. Люди знают — бонусы в конце года за успешную работу никто не отменял. Нельзя сотрудников «душить» и «душить». Они должны видеть горизонт.

— Мы слышали, вы установили строгие порядки и в спартаковском офисе, и на базе в Тарасовке, осуществляя личный контроль даже в мелочах.

— Насчет контроля — правда. Но внутренние нормативы и санкции за их нарушение утверждал не только я.

— Еще кто?

— Руководство и тренерский штаб. При каждом тренере садились, заранее договаривались, по каким правилам играем. Все вносили свои предложения. Ну а дальше нужно исполнять. Четкие рамки лучше, чем хаос.

— Читаем про вас заметку. Вот строка: «Стиль работы Асхабадзе — предельная конкретика, стиль поведения — жесткость, граничащая с бездушием».

— И?

— Что здесь не так?

— Со стороны виднее. Может, всё и так. Разве что с последним словом не согласен. Как человек верующий, надеюсь, душа существует.

— В «Спартаке» перед кем-то у вас осталось чувство вины?

— Нет. Вот вы сформулировали — «чувство вины»... Мы футбол обсуждаем или бразильские сериалы?

— Ну, вам же приходилось увольнять людей.

— Да. Как любому руководителю. Допускаю, где-то мог перегнуть палку, в каких-то ситуациях стоило быть помягче. И все-таки не думаю, что к кому-то был несправедлив. Поймите, я не должен никого заставлять работать. У каждого свои обязанности, их надо выполнять. Точка.

— А история с пожилым пресс-атташе Леонидом Трахтенбергом, который в клубном автобусе забыл то ли куртку с документами, то ли сумку?

— У меня с Леонидом Федоровичем нормальные отношения. Думаю, со временем он все понял. Есть четкие правила, которых нужно придерживаться. Не может коллектив страдать из-за одного человека.

— Что же произошло?

— Поздний вечер. Команда уставшая, после проигранного матча возвращается на базу. И что, на МКАДе останавливать автобус? Из-за того, что кто-то забыл вещи? Я сказал: «Доедем до Тарасовки, двери откроются — будем вместе искать, даже помогу». Не забывайте, рядом со мной сидели тренеры и футболисты. Так что решение было коллегиальное, не мое. А человек на машине добрался до базы, потратил минут сорок. Ничего страшного.

— Трахтенберг подобрал вам определение — «гипнотизер».

— Понятия не имею, что вкладывает в этот смысл. Я не читал его интервью, мне потом передали. Ну гипнотизер и гипнотизер.

— Он считает, что Карпин в «Спартаке» попал под ваше безграничное влияние.

— Тогда я, наверное, и Федуна охмурил — раз генеральным директором назначил... Смешно. Есть у Трахтенберга еще одна шутка. Бывало, звонишь: «Леонид Федорович, как дела?» — «Нормально. Лежу, работаю...»

— Это первый человек, который заподозрил у вас гипнотические способности?

— Да уж. Прежде о таком не слышал.

Друг
— Карпин остается вашим другом?

— Конечно. Часто созваниваемся.

— Пара конкретных ситуаций, когда он вас восхитил?

— Знаете, среди тренеров встречал массу людей, которые имитируют любовь к футболу. Дают себе поблажки, меняют тренировочный график, чтобы лишний раз не напрягаться. А Карпин вкалывает больше всех, 24 часа в сутки, полностью растворяясь в профессии. Меня очень расстраивало, когда раньше говорили, мол, главное достоинство Карпина — хороший мотиватор. Да я ни у кого не видел такого скрупулезного подхода и тактического разбора! Хотя поработал с 15 тренерами — и нашими, и иностранцами.

— Значит, у Карпина, как у Бескова, теория может затянуться часа на два?

— Да. Но сначала-то нужно всё с ассистентами разобрать, подготовить выкладки, что-то подкорректировать. И в самолете, и в машине Карпин сразу доставал компьютер, пересматривал игры. На тщательный анализ одного матча уходит часа четыре.

— Валерий Георгиевич для нас открывается с новой стороны.

— Футболисты, поигравшие у него, отмечали, что умеет не только мотивировать. Теоретические занятия интересные, тактике уделяет много внимания. От Карпина на поле не ускользнет ни одна деталь.

— То, что он сотворил с «Ростовом» — шикарная иллюстрация к вашим словам.

— Да. «Ростов» — команда тренерская. Для меня хороший тренер — тот, у кого есть фирменный почерк. Неважно, в какой футбол ты играешь — атакующий или оборонительный. Должно быть свое лицо.

— Помните историю, как Карпин вопреки всему включил в стартовый состав Веллитона, и тот забил три гола?

— Это матч с «Локомотивом». Веллитон тогда снизил к себе требования, плохо тренировался. Недельный цикл провел не с основной группой. Было ясно, что в ближайшем туре Карпин на него не рассчитывает. Но прямо перед установкой еще раз проанализировал ситуацию и все-таки решил выпустить бразильца. Он сделал хет-трик, и «Спартак» выиграл — 3:2.

— Мы общались с Динияром Билялетдиновым. Задали вопрос — что посоветует футболисту, который идет к Карпину?

— Ну и что ответил?

— Цитируем: «Помалкивать. Что бы Карпин ни говорил — не надо реагировать и огрызаться. Лучше смотреть в пол. Желательно бояться. Точнее, показывать трепет». Согласны?

— Да вы что?! Нет, конечно! С Валерием Георгиевичем любой футболист мог жестко разговаривать. Отстаивать свою позицию, спорить. Такое даже приветствовалось.

— Серьезно?

— А вы послушайте сегодня игроков «Ростова» — «Карпин всегда открыт, разговаривает с нами». Кто там в пол-то смотрит? Это речи обиженного футболиста. По собственной вине в полном объеме не реализовавшего свои способности. Вот и все.

— Главный для вас урок в истории с Билялетдиновым?

— Да никакого урока! Что я могу вынести из этой истории? Он вернулся в Россию — сбавил к себе требования. Не выдержал конкуренцию. Покопался бы в себе — отыскал бы ответы на многие вопросы.

— Может, вы что-то не изучили, прежде чем его подписывать?

— Я не был генеральным директором. Так что изучал не я. Только летал в Англию, участвовал в оформлении сделки.

«На хрена?»
— С Карпиным за все годы хоть раз были близки к конфликту?

— По рабочим моментам ссорились неоднократно. Я высказывал свою точку зрения. Это к вопросу о словах Билялетдинова. Но чтобы после ссор три дня не разговаривать — до такого не доходило.

— Бывало, Карпин с вами спорил — а через пару дней понимал, что не прав?

— Случалось. Вы попробуйте представить, что это такое — совмещать должность главного тренера и генерального директора. Ехать на тренировку, проводить анализ игры, возвращаться в офис... Ни одного выходного! Дискутировали мы больше по работе клуба. Не по трансферам. Их надо готовить заранее! Знаете, в чем суть?

— В чем?

— Избежать огромного числа посредников. Это главное.

— Нам, любящим футбол, очень хочется, чтобы Карпин вернулся в «Спартак». А вам?

— Мне было бы интересно посмотреть. Я не скрываю. Как и на Черчесова в «Спартаке». Люди меняются.

— Через полгода при том и другом раскладе команда смотрелась бы совсем иначе?

— Без понятия. В «Спартаке» многое зависит не только от тренера.

— Еще от чего?

— От вышестоящего руководства. Если тренеру дадут работать как считает нужным, без ограничений — будет результат.

— Было такое на вашей памяти в «Спартаке» — чтобы тренеру позволялось все?

— Нет. Но давайте не вводить людей в заблуждение — речь не о составе. Туда никто никогда не лез! Леонид Арнольдович этого не переносит, состав не обсуждается. Просто клуб отдельно от команды существовать не может. Должен быть единый коллектив, где все понимают, что подчиняются генеральному директору.

— Да и гендиректор без права голоса на совете директоров быть не может.

— Согласен. Как не может быть ставленников других кураторов. А у нас была разобщенность. В футболе не работает система, принятая в крупных корпорациях. Где всё по принципу «разделяй и властвуй».

— В 2011 году «Спартак» неудачно стартовал, Валерия Георгиевича собирались увольнять. Тут обыгрываете в Кубке «Краснодар», все футболисты переодеваются в майки с портретом Карпина и надписью: «Мы вместе». Он остается — и команда в тот год берет серебряные медали. Говорят, акцию с майками придумали вы?

— Я ничего не придумывал. Больше игроки и тренерский штаб. «А давайте!» — произнес точно не я. Вот воплощал я. Если футболисты сами захотели — почему нет? Нашел людей, заказал майки...

— Карпин обо всем узнал только на игре?

— Да.

— Реакция?

— «На хрена?»

— В духе Валерия Георгиевича. Не растрогало?

— Думаю, внутри все же тронуло. Поэтому и выступили хорошо в том сезоне. В любом коллективе есть игроки, недовольные тренером. Но 90 процентов всех футболистов, которых знаю, к Карпину прекрасно относятся.

— Если б не эта акция — в 2011-м его бы убрали из «Спартака»?

— Я тогда плотно не общался ни с советом директоров, ни с акционерами. По моим ощущениям — 50 на 50.

— Сейчас можете рассказать, почему в 2014 году «Спартак» отказался от приглашения Черчесова?

— Не ко мне вопрос.

— А к кому же?

— К Станиславу Саламовичу. Контракт был у него на руках. Что случилось в последний момент, история умалчивает. С Черчесовым в основном общались Федун и Челоянц. Я был не очень глубоко вовлечен в процесс переговоров, присутствовал лишь на одной встрече, но там ничего особенного не происходило.

— Евгений Ловчев недавно в интервью приоткрыл нам подробности: «Черчесов, который тогда тренировал «Амкар», прилетел в Москву, пообщался с Федуном, обо всем договорились. Тут Аджоев, спортивный директор «Динамо», позвал на встречу с Ротенбергом. В ресторан. Асхабадзе проследил, куда тот поехал, с кем беседовал. Перед этим еще спросил Стаса: «Вам машина нужна?» — «Нет». Я эту историю знаю со слов самого Черчесова. Аджоеву и Ротенбергу он сказал: «Я договорился с Федуном, ни о каком «Динамо» речи нет». На следующий день отправился в Пермь, провел тренировку и пошел к руководству. Вдруг звонок из «Спартака»: «Вчера встречались с Аджоевым и Ротенбергом?» — «Да» — «До свидания, вы нам не подходите».

— При всем уважении к Ловчеву — свечку-то он не держал. Одно дело, когда у человека есть факты. А пересказывать что-то с чужих слов... Несерьезно.


«Тренеришка»
— Вы же переводили Лаудрупу?

— Переводил.

— Глядя со стороны, казалось, Лаудруп не с нами. В каком-то своем мире.

— Человек в себе — ну и что? Дядька нормальный, спокойный. Все ровно с ним было. Самый памятный момент — Микаэль вспылил на тренировке. Какой-то футболист не смог принять верховой мяч. Летел на уровне тела. Лаудруп воскликнул: «Неужели не можешь обработать, пока не опустится?!» Повернулся к ассистенту: «Давай!» Тот навесил издалека — и видеть надо было, как Лаудруп остановил это