Стани, который бросает мячики в вазу. Смотреть до конца
Прямая линия главного государственного тренера сборной как событие года — футбольного и телевизионного.
- 2 июля «Матч ТВ» в прямом эфире показал пресс-конференцию Станислава Черчесова
- Главный тренер сборной России подвел итоги Евро-2020, где наша команда завершила борьбу после групповой стадии
- Ознакомиться с пресс-конференцией можно здесь.
Эту пресс-конференцию Станислава Черчесова нужно было смотреть до конца и не отрываясь. Как тот стамбульский финал Лиги чемпионов. Потому что если в первые полчаса вам хотелось открыть форточку в доме, чтобы проветрилось и вы приговорили этого говорящего во всех своих чатах, то к 150-й минуте этой игры в прямом эфире человек, окруженный вопросами, человек, которому больше не за что было прятаться, вызывал симпатию и понимание. Поговорки на немецком и осетинском, еврейская мудрость, разбор в прямом эфире цитаты с «Прямой линии»…
Я помню, как в том же зале летом 2012 года давал свою первую российскую пресс-конференцию Фабио Капелло. Журналистов было больше в десять раз, и то, что мы — нефутбольная страна, даже не приходило на память. Не припомню, правда, удалось ли нам так же обстоятельно и многословно Фабио проводить с должности. Как не припомню, заезжал ли после того же 2012 года хотя бы на разговор с техкомом Дик Адвокат.
У нашей сборной что-то получается, только когда сходятся два условия: талантливое поколение игроков и артистичный, способный на моноспектакль главный тренер. Когда есть таланты, но в дядьках у них сухарь, сборная летит мимо.
Не забыть первый Евро, куда мы пробились через стыки и где впервые сумели победить: Георгий Александрович Ярцев, если бы была такая роль в театре — «нервяк», мог бы сыграть ее бесподобно. Эти трясущиеся от нетерпения при закуривании руки, этот побег с лавочки в кошмарный португальский вечер. У Ярцева — он счастливчик, как выясняется! — был тот самый необходимый на турнире конфликт. Только Александр Мостовой тогда не опоздал, а просто наговорил лишнего испанским журналистам.
А Гус Хиддинк, который в России обрел если не второе отечество, то первое отчество — Иванович? Очень вовремя подъехавший к нам опытный, уверенный в себе и максимально раскрепощенный иностранец, совпавший с последним сильным, еще советского воспитания поколением футболистов. Они уже к тому времени готовы были перестать быть советскими и дать настоящего джазу. В чем-то эти ребята — от Широкова до Павлюченко через Аршавина — были похожи на первое поколение советских хоккеистов, массово рванувших за океан: сильные, обученные, со спортивным стержнем и — увлеченные широтой и красками распахнувшегося перед ними мира.
Нынешнее наше поколение — такое, какое есть. Кроме Гилерме и Смолова, про которых Черчесов дал развернутые и внутренне непротиворечивые ответы, тренера не выйдет упрекнуть в том, что он кого-то не заметил или проигнорировал. Но он жалел даже не о них, он очень жалел, что не было Сослана Джанаева, способный, как мы поняли, стать «злым лидером» раздевалки. Добрый — понятно, Дзюба, который в нас (в них) верит и нас (их, себя, неважно) любит.
Черчесов повторял, что сборной не хватило куража. И дал понять, что не было случая или возможности, чтобы этим куражом команду зарядил главный тренер. Это очень важная и постоянно проявлявшаяся через долгий разговор мысль: есть границы возможного, и Черчесов готов нести полную и безусловную ответственность за сделанное и не сделанное в отведенных ему рамках. Но не за целое. Спросите за проделанную работу — ответит, но результат — это сумма работы и чего-то такого, что тренер уже не мог гарантировать. Поэтому за результат отвечают все. В смысле — никто.
Вот в этой его истории, когда психолог попросил Стани Черчесова побросать теннисные мячики в вазу и Стани их побросал, угадывалась такая развязка диалога:
Психолог: — А вот ваш предшественник три раза попал!
Стани, багровея, играя желваками: — Так вы же сказали «побросать мячик», а не попасть пять из пяти!
Вас может угнетать, что в его действиях не видно полета, творчества, выхода за рамки. Но его упрямая склонность отвечать только за то, что сказал, и за то, что мог сделать, впечатляет.
Черчесов обладает талантом власти. Человек, завладевший залом, где кроме скептиков была разве что девушка, разносившая микрофон, умеет властвовать и в раздевалке. Это наверняка. Этот солдат субординации, часовым он поставлен у ворот, провел нехитрый борцовский прием, и его соперники оказались в коммуникационном партере. Все по его команде сняли маски с лиц. Ему мало было видеть наши глаза, он, видимо, жаждал и читать по губам, и следить за тем, как под его взглядом краснеют наши уши. Так ковид же! Как это — маски снимать?! А он точно такой железный приверженец властной вертикали?
Сцена, в которой он отложил микрофон на правый подлокотник, чтобы в телефоне найти точную цитату президента России, а потом зачитывал ее — по слову, по словосочетанию, повзводно, поротно, побатальонно, выразительно и гулко постукивая микрофоном по своей крепкой груди, — в историю Большой Сцены вообще.
Нам не нравится, что тренер футбольной сборной надувает щеки и ведет себя так, как будто он этой сборной — целый министр? Государственный деятель? Потому что футбол — это просто игра. Но тогда давайте и к провалам подобным относиться играючи. Со смехом, легкими хлопками по плечу, дружеским звоном бокалов. «Да ладно, забей! Проиграли сейчас — победим в другой раз».
Но мы же не так. Мы сами готовы к этой парадигме отношений с тренером футбольной команды: неудача — значит, отчет, доклад, полиграф, оргвыводы, штраф, увольнение. Позор и запрет на профессию. Мы серьезно относимся к таким вещам. Вероятно, потому что они и вправду серьезны. Поэтому и Станислав Черчесов смотрит на это дело как на государственное. По-другому не обучен. Сделан в СССР.
Два часа тридцать минут. Без отлучек по нужде и глотка воды для голосовых связок. Наедине с залом, в котором виртуозно отработал ведущий Василий Конов, в какой-то момент начавший зачитывать с телефона вопросы от журналистов, которые смотрели прямую трансляцию (а Васин телефон есть у всех нас). Надо сказать, это был сильный и исчерпывающий разговор, и велся он, благодаря и вопреки Конову, не канонически. Черчесов надолго завладевал мячом слова. Установил, пожалуй, мировой рекорд для бывших и действующих вратарей по проценту владения. Задавал вопросы залу, начеканивал долгие, бесконечные, неохватные просто ответы, подбрасывая мяч в воздух словом «кстати». Даже если этим разговором тренер сборной Станислав Саламович Черчесов исчерпал себя в своей должности, это было незабываемо.
Разговор не открыл нам в этом человеке ничего нового. Но помог почувствовать твердость старого, в смысле — вечного. Границы возможностей человека. Его смирение и непокорность («как христианин должен смириться, но как тренер — не могу») перед неумолимым и невозможным. Полное самораскрытие личности, которая три года назад была превознесена, а теперь — поругаема. Он вышел к нам готовым к тому, что мы побьем его камнями наших слов. Да, он временами уворачивался и кидал в ответ. Но — вышел. И если считать, что он наказан, изобличен и саморазоблачен, то теперь он может стать тем самым битым, за которого дают двух небитых. Фигура в усах и чиновничьем мундире, с кем нам довелось пережить эту унылую пору. В ожидании других времен. Возможно, более талантливых и ярких.