Добро пожаловать в Ничто
Игорь Озёрский. Безымянные. – М.: Эксмо, 2023. – 272 с. – 3000 экз.
Роман «Безымянные» Игоря Озёрского – из тех книг, начав читать которые не можешь остановиться, пока не перевернёшь последнюю страницу. Воображение мгновенно попадается на крючок сюжета, и тебя, словно в омут, затягивает в созданный автором мир – яркий, зримый, полностью заслоняющий реальность. А способность творить жизнеспособные миры, как известно, один из признаков настоящего писателя.
Роман и впрямь сделан мастерски. И композиция, и сюжетные ходы, и взаимодействие между героями, и сами герои, и выверенный язык… Но обо всём по порядку.
Завязка романа интригует. Без долгих предисловий автор сразу начинает закручивать сюжет. Итак, итальянский пилот Формулы-1 Раггиро Рокка в попытке выиграть гонку любой ценой попадает в аварию и погибает. Он оказывается в полной темноте, вне времени и пространства, в таинственном и пугающем Ничто. Одновременно погибают и остальные семь героев. Игорь Озёрский проводит читателя через последние мгновения жизни восьми человек – и делает это с потрясающим хладнокровием. При описании смерти легко впасть в драматизацию, увлечься высокопарностью – но это одна из тем, которой громкие слова строго противопоказаны. В «Безымянных» смерть прозаична и сугубо реалистична: боль, кровь, страх, темнота. Всё случается быстро: был человек – и нет человека. Осталось только опустевшее тело – в искорежённой машине, у подножия небоскреба, в постели… У сознания нет времени не только на высокие и трагические мысли, но и на понимание происходящего: «Мысли сталкивались, цеплялись друг за друга и вновь разлетались. Большую мысль сменяли сотни маленьких. На мгновение они соединялись между собой и снова распадались. Ни одной из них не удавалось задержаться надолго. В голове образовался хаос. Всё стало сумбурным, бессвязным». Может ли вообще человеческий разум в полной мере осознать смерть?..
Интересно, что то, как умирают герои, становится первым ключом к пониманию их характеров и историй. Гонщик Раггиро Рокка погибает из-за вечного стремления к первенству. Вдовец Пауль Леманн, воспитывающий троих детей, умирает от инсульта в 44 года, не справившись с непосильным эмоциональным грузом. Строитель Болли Блом падает с большой высоты – очередная нелепая случайность. Причиной смерти проводника по джунглям Зайны Мбиа, которую преследует мистический страх числа восемь, становится укус ядовитого паука. Военный Хаим Кац взрывает логово террористов вместе с собой. Бизнесмен Кенджи Окумура погибает в собственном самолёте, разбившемся во время грозы. Философ Аркадий Стародуб мирно умирает в собственной постели от старости. А Кейт Эванс кончает жизнь самоубийством – от горя из-за смерти возлюбленного. Любопытно и то, что каждому из них Ничто является в разных «образах» (незримых, скорее умозрительных), как Великий и Ужасный Гудвин в «Волшебнике Изумрудного города». Для одного загробный мрак обращается в паука, для другого – в библейского змея Нахаша, для третьего – в игрушечного динозавра Дино с окровавленными осколками стекла вместо зубов…
Уже на этом этапе Игорь Озёрский даёт точные наброски к портретам персонажей, а в дальнейшем повествовании делает их убедительными и объёмными. Все восемь «безымянных» не марионетки в театре авторского замысла, призванные донести до читателя ту или иную идею, а живые люди, которым веришь и которым сочувствуешь. Не пересказывая в подробностях биографии, намечая тонким пунктиром их жизненные пути, высвечивая лишь наиболее значимые детали и эпизоды, автор позволяет читателю проникнуть в самую суть персонажей. Почувствовать их боль, их страх, их любовь, их потери… И этот опыт сопереживания дорогого стоит.
Но вернёмся к сюжету. Умершие герои приходят в сознание (если уместно так выразиться) в абсолютной тьме. Они не могут пошевелиться, ничего не видят и не чувствуют. Единственное, что доступно им, – возможность мыслить. И вслед за Декартом они могут повторить: «Я мыслю, следовательно, я существую». Озёрский выстраивает собственную концепцию посмертного существования, которая ближе к научной картине мира, где суть человеческой личности не душа, а сознание. И одновременно не чужд мистицизму и мифологизму, уходящему корнями в глубокую древность. Ничто говорит с героями. Оно читает мысли. Оно уклоняется от ответов на вопросы. Оно предлагает сделку. И ему – все герои чувствуют это – нельзя, ни в коем случае нельзя называть своё имя… Почему? Потому что имя – первый шаг к индивидуальности, а перед смертью, по мысли автора, все равны. И, по сути, неважно, каков ты был при жизни: красивый или уродливый, бедный или богатый… Если угодно, смерть – это жизнь с чистого листа, возможность создать себя лучшего, преодолев свои страхи. И только умерев, возможно ощутить всю прелесть жизни. Парадокс? Конечно. Но весь этот роман и выстроен на парадоксах, острых и притягательных. Именно они, придавая иное, философское звучание сюжету, и держат в напряжении взыскательного читателя. Причём «Безымянные» многослойны. Кто-то считает только увлекательный сюжет, а кто-то погрузится в сердцевину этой книги, где вопрос о жизни и смерти – самая главная тайна, без разгадки которой нет зрелой человеческой личности. Всё повествование и есть приближение к тайне, прощупывание разных её версий, разгадывание головоломок вечности. Сила автора в том, что тайна жизни и смерти постигается не логикой, а сердцем. Как это ни странно, и после смерти любовь делает нас живыми в трансцендентном смысле, именно она помогает двигаться дальше.
Путешествия по загробному миру – тема для литературы не новая, но Игорю Озёрскому удалось найти неожиданный ракурс, благодаря которому роман стал смелым и ярким высказыванием. В книге отсутствует как аллегорический образ смерти, так и образ проводника, столь популярный при описании посмертных путешествий. Отказываясь от архетипов, писатель концентрируется на парадоксах сознания: так, герои, вроде бы смирившись с мыслью о том, что все они мертвы, продолжают удивляться тому, что они не испытывают, например, голода и жажды. Что вновь возвращает нас к уже озвученному вопросу: можем ли мы в принципе осознать смерть? И есть ли она вообще? Или же она существует как самая загадочная форма жизни?..
Роман «Безымянные», безусловно, сложился как самостоятельная философская концепция. При этом автор не выставляет напоказ свои познания (а они, несомненно, фундаментальны), но об источниках, которые он изучал, можно догадаться по некоторым репликам философа Аркадия Стародуба – сделано это на редкость изящно.
Это роман-преодоление. Преодоление своих ошибок, своих слабостей, своего самого главного страха. У каждого героя страх особенный: возможно, он не слишком мешал на протяжении жизни, к нему можно было как-то приноровиться, но здесь, за чертой земного существования, страх становится настоящей преградой. Страх в романе Озёрского превращается в некую метафизическую субстанцию, от которой уже нельзя отмахнуться и сделать вид, что её не замечаешь. Не преодолев этот метафизический страх, невозможно двигаться дальше, стать самим собой, обрести своё личностное начало. «Думать удавалось с трудом, словно мозг погрузили в пугающе вязкую субстанцию, тормозящую движение нейронов и все другие процессы, необходимые для мышления».
С преодолением собственных страхов тесно связана и проблема выбора. Выбора не как способа выбрать что-то более выгодное, а как способа совершить единственно правильный и спасительный поступок в данной ситуации, который поможет выстоять и не сдаться перед могущественным и безжалостным Ничто: «Вот он выбор, – подумал Аркадий, – или только его иллюзия. Сложнейшее явление, сыгравшее в истории самую значительную роль. Оно предопределило все существование человека. В христианской традиции Ева делает выбор: ест яблоко – и всё человечество изгоняется из рая. Выбор совершает «отец атомной бомбы» Роберт Оппенгеймер – и миллионы людей низвергаются в радиационный ад страшнее того, что описывал Данте. Теперь выбор стоит передо мной. И чем же я рискую?..»
Не хочется лишать читателя удовольствия, поэтому пересказывать сюжет целиком не буду. Скажу лишь, что выстроен он филигранно: несколько раз повествование делает крутые повороты, которые при этом не выглядят искусственными, потому что перед глазами у автора есть цельная картина. И, видимо, простирается за пределы уже написанного. Внимательные читатели заметят на обложке «#1», что указывает на вероятное продолжение. Так же, как и финал, который смело можно считать новой завязкой. Однако в отличие от многих «серийных» произведений роман не является «частью» – это полноценное, органично выстроенное самостоятельное произведение.
Особо хочется отметить, что в романе есть и романтическая любовная линия – очень деликатная и лиричная. Здесь Озёрский проявляет себя как настоящий поэт. Безмерно одинокий при жизни японец-альбинос Кенджи с первого взгляда ощущает влечение к прекрасной темнокожей Зайне. Интересно, что влечение это не только духовное, но и физическое, хотя у героев нет тел в нашем привычном понимании. Он – трудоголик, одержимый успехом и богатством бизнесмен, она – свободное дитя джунглей, верящая в нумерологию и интуицию; он – замкнутый и молчаливый, она – открытая и общительная. Они те самые противоположности, которые притягиваются. Пронзителен монолог Кенджи в одной из сцен, где герои остаются наедине: «Я перебирал в голове различные комбинации, пытался отыскать ингредиенты, входящие в рецепт счастья. И мне кажется, я нашёл его. Это три мяча. Первый мяч – разум, второй – успех, а третий – любовь. С первыми мячами у меня проблем не было, но третий… Я не думал, что найду третий мяч только после смерти». Хеппи-энда в прямом смысле у этой истории не будет. Она куда глубже.
Ещё одно очень важное понятие для авторской концепции мира – счастье. Что для этого необходимо каждому из нас? Все ли мы умеем распознать счастье в момент, когда оно приходит, или вспоминаем о нём, лишь потеряв, испытывая сожаление? И неужели после смерти мы тоже будем способны испытать счастье? Вот эта мысль кажется уж совсем неожиданной…
И, конечно, нельзя не сказать о языке романа. Игорю Озёрскому удаётся удерживать баланс между простотой, близостью к разговорному языку, которая позволяет тексту сохранять нужную динамику, и метафорической выразительностью, которую автор выдаёт концентрированно, порционно, интуитивно следуя закону художественной необходимости.
Процитирую один из таких отрывков:
«Внутренности сжались и превратились в одно пульсирующее от страха целое. В мгновение ока окружающий мир распался. Он потерял чёткие очертания, приняв образ абстрактной живописи. Холод пронзил живот и лёгкие, а сознание заполнил гулкий свист.
Подобно лавине, обрушилась тишина. Навалилась всей своей мощью, заполнив пространство и время. Она была очень тёмная, густая, с еле различимым багровым оттенком.
Тело разлетелось на множество осколков. То же самое произошло и с мыслями. Разбитое и искалеченное сознание очутилось в непроглядной тьме, которая оказалась липкой, вязкой и отдалённо напоминала желе».
Художественная ткань романа пронизана звуками, запахами и цветами, все они очень тонко и точно передают ощущения героев. Абстрактное и мертвенное понятие Ничто оживает, наполняясь трепетным, мучительным и прекрасным человеческим существованием, в котором есть смысл всегда – и при жизни, и после смерти.
Анастасия Ермакова