«Меланхоличный вальс» — за кулисами подтекста
В Сумах 19 сентября театр «Місто С» представил вниманию зрителей спектакль по новеллам Ольги Кобылянской «Меланхоличный вальс».
«Меланхоличный вальс» – несомненная удача театра «Місто С». Настоящая удача. И режиссера и автора инсценизации Натальи Черкасенко, и актёров. Удалось – благодаря грамотной символике декораций – превратить сцену в многокомнатную квартиру, символизирующую, в свою очередь, внутренний мир человека (не только многоквартирный, но и разноуровневый). На такое прочтение спектакля указывает его название: меланхолия – сугубо внутренняя болезнь человека (депрессия, уныние, тоска, гневливость и тому подобные состояния).
Из названия – несомненно перформативного – понятна и причина меланхолии: отсутствие пары, вальс предполагает наличие партнёра. А он – вне сцены, вне сценичных судеб героинь, остался где-то в прошлом (гуцул Ганны и «похитивший» душу Софии) или в мечтах (молодой профессор Марты). Поэтому меланхоличный вальс изначально обречён на депрессию, что замечательно передаёт начальная сцена, когда Марта то одиноко, но грациозно кружится, подхваченная мелодией вальса, то впадает в меланхолию и затыкает уши, чтобы её не слышать, что бесполезно, поскольку звучит изнутри. Ей, Марте, удалось реализовать желание стать «профессоркой», родить детей, но… хеппи-энда не получилось, один «этаж» потерял два других и без них остается полуразрушенным зданием, каким бы счастливым на цвет фасадом не пытался замаскировать свои руины.
В самой новелле заложена разноуровневость, «этажность» внутреннего мира человека, которую Зигмунд Фрейд обозначил как суперэго, оно и эго. Режиссер передал это через характеры персонажей (Марта – высший уровень, Ганна – эго, а София – Оно). Или же так: Марта – начало весны, светлая ипостась, Ганна – брюнетка, страстная, порывистая, базовая ипостась, натянутые отношения между которыми замечательно передали актрисы. Внесло элемент равновесия в их отношения появление Софии, имя которой означает – Мудрость. Далеко не случайно в православной литургике чтение Евангелие всегда начинается одинаково «Во время Оно…». И время это серединное в судьбе любого человека, осевое, как сказал бы К. Ясперс, когда в глубине его появляется «зернышко» (вспомним евангельское «Се я вышел сеять»), то есть появляется шанс стать «доброй землёй», а не тернием или каменистым местом, чтобы не дать похитить посеянный в сердце плод бессмертия (Мф. 13, 129-23). И тут напрашивается сравнение, что зубы мудрости появляются позже прочих и зачастую раньше многих исчезают. Не только по сценарию София, символизирующая Оно, должна погибнуть, но и по сути реальной ситуации во внутреннем мире человека. «Где ваш Бог?» – восклицает Ницше. – Вы его убили!», не став «доброй землёй», не позволив ему взойти, принести плод (на каждом уровне) «иной во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать».
Если не понимать подоплёку происходящего на сцене действия, то оно и впрямь выглядит «жалким зрелищем», как написал кто-то в комментариях к фейсбучной афише спектакля: мечутся туда-сюда три актрисы, истерят, произносят какие-то сугубо «бабские» монологи и диалоги… Да нет же, это о вечной драме, трагедии, происходящей во многих людях, так и не понявших своего истинного предназначения, потерявших шанс на бессмертие в Царстве Божием. Потому что растратили себя на, казалось бы, высокие цели (живопись и музыка), которые должны были бы помочь прорасти «зернышку», а вместо этого отобрали у него необходимые для этого силы, отобрали ради иллюзии успеха, счастья, реализации стандартных желаний в земной судьбе. На аристократок духа ни одна из героинь, выражаясь сленгово, не тянет, интеллектуалки, хотя и говорят много о духовности, – явно душевного уровня, а если и знаются с духовным миром посредством искусства, то отнюдь не со светлыми, скажем так, его сферами.
Удачное режиссерское решение, кроме упомянутых, и создание уровня более низкого, чем три сценичных, его представляет служанка Катерина, появляющаяся из двери, находящейся ниже горизонта сцены. Думаю, она символизирует земное тело, которое несет в себе внутренний мир, и способно помочь «панночкам» осознать своё истинное предназначение, но, увы, они отказываются от приготовленной для них «вечери», программы по взращиванию упомянутого «зернышка». Известное выражение «нету тела – нету дела» можно понимать не только в скабрезном смысле, как намек на посвящение в актрисы «через постель», но и ошибочную духовную практику. Значение земного тела для духовной эволюции человека издревле понимали жрецы и египетские, и китайские (даосы), и йоги, и буддисты. Образ Катерины интересно интерпретирован режиссером и блестяще сыгран актрисой, сумевшей показать, что чрезмерные эмоции «панночек» удручающе, разрушительно действуют на их внешнюю, защитную оболочку.
Как всякое по-настоящему художественное произведение новела Ольги Кобылянской, сочиненная во время доминирования модерна, многозначна, как и ее театральная постановка, следовательно, может пониматься по-разному. Не претендую на исчерпывающую интерпретацию, но смею утверждать, что прочтение, не затрагивающее метафизической подоплёки произведения, заведомо ошибочно и не может объяснить, почему написанное более века тому назад продолжает волновать и в наше постмодерное, смартфонное сегодня, когда взаимоотношение полов, гендерные и прочие проблемы с нетрадиционной ориентацией достигли такого обнажения, которое во времена, когда написана новела, разве что снились. И то далеко не всем.
Фото: Лариса Ильченко