«Срывался на жену, закатывал скандалы. Думал: «Когда это кончится?» Интервью экс-футболиста ЦСКА о тяжелой судьбе

Александр Макаров брал юношеский Евро с Головиным — а в 24 его доконали травмы.

Александр Макаров — автор предпоследнего удара в серии пенальти финала юношеского Евро-2013. В отличие от других победителей того турнира — Дмитрия Баринова, Рифата Жемалетдинова, Александра Головина и даже однофамильца Сергея Макарова — карьера Александра драматично оборвалась. От двух разрывов крестообразных связок Макаров так и не оправился и очень рано закончил с футболом.

Сейчас Макарову 28. Он встречает меня в академии «Чертаново», где сейчас ведет команду 2011 года рождения. Мы усаживаемся в комнате, одна стена которой заставлена кубками. В футбольной карьере Александра всего один трофей — Кубок России с «Тосно».

«Айфон у меня разбитый. Ну а чего? Денег-то нет»

— Ты с детства был мастером чеканки. Какой рекорд?

— 12 с чем-то тысяч набил лет в 14. Ставить рекорды пытался еще дома, в Ершове. Доходило до слез. Почти добил до какой-то цифры — и мяч падает, а я рыдаю.

Мне нравился фристайл, вся эта Joga Bonito с Роналдиньо и Робиньо. Я смотрел диски, изучал финты. Хотя скорее всего, обводка — это у меня врожденное.

— В Москву ты поехал не в ЦСКА, а в «Локомотив».

— Да, из ершовского «Локомотива». Я ведь из железнодорожного города — что такое «Барса», «Ювентус», не особо и знал, а вот за Сычева, Билялетдинова, Лоськова, Хохлова, Овчинникова прям топил. На турнире «Локобол» в Лисках, где я наколотил пару десятков голов, ко мне, родителям и тренеру подошел скаут, пригласил в Москву на просмотр. Как мне потом сказали, скаутом был Заза Джанашия.

— Почему ты не закрепился в «Локомотиве»?

— Сразу же забил, отдал голевую передачу, заиграл — вроде как все супер. В академии сказали: «Готовы тебя взять — но в интернате места нет». Считался бы я звездой — думаю, нашлось бы. Сейчас я как тренер всегда найду место для классного футболиста, в котором увижу перспективу.

— Ты был достоин остаться в «Локо»?

— Не думаю. Костяк нашей команды — человек пять — был сильнее. Я — хорошо если в шестерке.

— В ЦСКА ты закрепился — и, насколько понимаю, в Ершове это понравилось не всем.

— За спиной многие ребята судачили: якобы в ЦСКА я попал за деньги. Местным просто нужно было как-то себе объяснить — почему я поднялся, а они нет. Мне было все равно: уж друзья точно думали иначе.

— Но и ты, как сам выражался, в родные края из ЦСКА приезжал «на ролях» — надменным. Как можно так рано словить звезду?

— Не скажу, что прямо словил. Но представь: мальчик из деревни даже не знал, что футболом можно зарабатывать, а тут подписал контракт на три года и начал получать деньги, которых никогда особо не видел. И сейчас-то мало кто в 13 лет так устраивается.

— Первый контракт в ЦСКА — на семь тысяч рублей?

— Да, весомо по тем временам. В Ершове я и правда свысока смотрел на сверстников, еще учившихся в школе и валявших на переменах дурака, — типа «могу себе что-то позволить, в отличие от вас». Сейчас понимаю: такое поведение — ошибка. Мне повезло вообще вырваться из Саратовской области.

— Куда ты тратил те семь тысяч?

— Две отправлял домой. А сам в Москве тратился на кино, «Макдональдс», KFC.

— На игровые автоматы — нет?

— У меня было другое увлечение — ставки. Впрочем, продлилось недолго, да и маленького меня не всегда пускали в букмекерские конторы. Как-то я проиграл заметную часть имевшихся денег — так я чуть ли на месяц остался, по сути, ни с чем. И все — больше не ставил. Да и как ставил — чисто на любителя, чтобы футбол было смотреть интереснее. До зависимости не доходил и предостерегаю от нее молодых.

— Когда купил себе первый телефон?

— Помню, как поехал на Горбушку с мыслью: «Наконец куплю себе айфончик. Все с ними ходят — и я буду». Вышел четвертый, а я тысяч за десять урвал третий — старый, бэушный.

Приехал в интернат, пошел в душ, айфон положил на подоконник, музыку включил. Выхожу — а телефону хана. Наверное, от пара и жара — а я сперва думал, что это брак. Вернулся на Горбушку — оказалось, сдать обратно можно только за полцены. Думал: может, лохотрон такой?

— Айфоны ты себе брал каждый год. Зачем?

— Новенькую технику я очень любил. Интересны были всякие свежие айфоны, айпады — хотя предыдущие еще не устаревали. Брал себе недешевые игровые ноутбуки, всякую не слишком нужную фигню.

— У тебя по-прежнему 11 Pro?

— Или Pro Max. Разбитый (смеется). Купил в Курске незадолго до того, как завершить карьеру.

— Чего с разбитым-то ходить?

— Ну а чего? Денег-то нет (смеется).

«Меня хотели убирать из ЦСКА — я стал молиться Богу»

— Ты еще как-то жалел, что набил себе татуировки.

— А два года назад сделал еще одну (смеется). Это на окончание карьеры — футболист с моим любимым 21-м номером уходит в закат. На память. А так у меня есть еще надпись «моя семья — моя жизнь», а в основном тату связаны с верованием — ангелы, например.

— Ты хотел себе проколоть ухо — сделал это?

— Нет. Папа запретил — со словами: «Ты педик, что ли?» И я не стал.

— Тату отцы тоже часто запрещают.

— Отец сказал… Не буду говорить матом, но смысл такой: «Если будешь делать — делай хорошие».

— Уточню про отца. Он у тебя работал в том числе на Севере — где именно?

— В Сургуте, на нефтепереработке — отпаривал нефть, что ли. Вахтовым методом: месяц там, месяц дома. Потом устроился водителем где-то под Петербургом и тоже не бывал дома по две недели — месяц. Сейчас — чуть ли не по полгода. Вроде как на Чукотке работает. В Ершове зарплаты — 20-30 тысяч. Потому и приходится искать работу вдалеке. Я в детстве не голодал, но вот с бутсами было непросто. Они до нашей деревни просто не доходят, даже паленые. Это в Саратов надо ехать.

— К вере приучила мама?

— Да, она верующая. Брала меня с собой в церковь. На меня еще повлиял фильм «Гол» — о пути в футбол мексиканского эмигранта, и он тоже верил в Бога, молился. Никто ведь больше из Ершова никуда не попал — кроме меня и Алексея Подоляко (тоже отправился в ЦСКА, но у него совсем не сложилось). Мне это удалось благодаря Богу.

Веру нужно доказывать: ходить в церковь, соблюдать посты, изучать Священное Писание. Я погрузился в это, когда пошли серьезные сложности — травмы. Полноценно к Богу меня привели жизненные проблемы.

— Как ты понял: вера помогает?

— В нескольких жизненных ситуациях я не мог себе объяснить: как это получилось? Молил Бога о том, чтобы меня хотя бы заметил саратовский «Сокол», а попал в ЦСКА. Как это возможно? Или вот из ЦСКА меня хотели убирать — я точно это знал. Не соответствовал уровню — после травмы был щупленький, так еще и формат менялся: было 8 на 8, стало 11 на 11. Я был техничным — но не выносливым, не мог покрывать большие расстояния. И понимал: если убирают, возвращаться в Ершов — не вариант. Я решил стараться изо всех сил. Но еще снова стал молиться о том, чтобы дело разрешилось.

— Кто хотел тебя убрать?

— Куратор школы Андрес Лиллини. Тренеры Андрей Аксенов, Андрей Плахетко, Денис Первушин и директор академии Олег Малюков меня отстаивали — спасибо каждому из них.

Другой момент. Я увидел фотографию сборной России 1996 года — тогда был от нее далек, но в голове щелкнуло: через год я буду там. И меня вызвали. Не могу объяснить, как это работает. Но и правда просил у Бога помощи, а он откликался.

— Тебя терзал вопрос: за что так Бог с моей карьерой?

— Я тоже думал, когда закончил: «Наверное, это наказание». Но не сейчас. Во-первых, кто знает, как сложится моя карьера тренера. Во-вторых, может, мне и не нужны были слава и деньги. Знаю себя — возможно, я с этим не справился бы. Моя позиция: Бог делает всегда так, чтобы люди становились лучше. По окончании карьеры мне было супертяжело, чуть ли не депрессия — что дальше делать, чем заниматься? А сейчас понимаю: нашел себя, развиваюсь, обучаюсь, двигаюсь в том направлении, в каком и должен. И никто не умер, все живы, здоровы. Это всего лишь футбол.

«Головин должен перейти в топ-клуб, подниматься пора»

— Давай пока о приятном. Ты всего на месяц старше Александра Головина — и сдружился с ним в академии ЦСКА. Как сошлись?

— У нас было одинаковое видение. Оба родом не пойми откуда, и у нас была одна цель — добиться в футболе максимума.

— Чем это Головин намазался?

— Мазь от прыщей, наверное.

— А вот за этот ваш наряд пояснишь?

— Просто наряжались. Решили походить как дурачки по интернату, повеселить народ.

— В онлайн-игры гоняли?

— В академии ЦСКА компьютеров не было. Сейчас мне совсем не до игр. Плотно я в них погрузился в «Тосно» — CS, Dota.

— До утра сидел?

— Конечно. Особенно в отпуске. Сутки не спать — вообще изи. Часов до 10 утра, до 12 дня. Вечерком просыпаешься — и опять. Но в сезоне это нереально. Только пару раз это проворачивал, но недосып — это просто ужас. На тренировке будто с похмелья.

— Вы с Головиным на спор ходили в «Макдональдс». Как это выдержать 20 дней подряд?

— Никаких последствий. В 16–17 что угодно ешь — и ни килограмма лишнего не прилипло. А что? У нас каждый день тренировки. Поели, потренировались — все вышло. Да мы и не трижды в день там питались — один или два.

— Вы и на завтрак в «Мак» ходили?

— На спор — вряд ли. Но отдельно я ходил.

— Что чаще всего заказывали?

— Биг Тейсти, Биг Мак. Всегда меняли: сегодня один бургер, завтра другой.

— Ты проиграл, потому что закончились деньги. Как можно было все там проесть?

— 20 дней тратили в «Макдональдсе» по пятьсот рублей или по тысяче. Вот и считай.

— Недавно Головин вспомнил свой меметичный пост про «Барсу» — после классико, который смотрел вместе с тобой. Помнишь, как это было?

— Конечно. Саня — ярый фанат «Реала», а я за «Барсу». Жили мы в одном номере, матчи любимых команд смотрели вместе — с огромным интересом. Между нами всегда было это соперничество. У меня была барселонская футболка, как у Месси, у него — мадридская, как у Криша. По-доброму подтравливали друг друга, если кто-то проигрывал: «Как там твой «Реал»? — «А «Барса» там что?»

— Головин дорастет до «Реала»?

— Уже должен в топ-клуб перейти. Саша — лидер «Монако» и перерос уровень Лиги 1. Порадуюсь, если перейдет в «Реал» — но там топовый состав. А так подниматься-то пора. Правда, время на адаптацию понадобится — Саня не сразу раскрывается. В ЦСКА так же было.

— Раскрыться Головину помогал ты?

— Да, мы сразу стали двигаться вместе. Шикарно поладили, и наше соперничество — «Барса» и «Реал» — нас объединяло. Как и соседние позиции под нападающим: или оба в центре, или я с краю.

— Каково было рядом с Головиным на поле?

— Это был готовый игрок. Настолько яркий, что все сразу все поняли. Его через месяц в сборную позвали! Мне как тренеру такие футболисты крайне интересны.

— Такие — это какие?

— Головин заиграл, потому что у него было все. Вообще не вижу у Саши слабых мест. В ЦСКА попал, еще плоховато отбирая один в один — но, поработав со Слуцким, и это подтянул. Самое классное качество Сани — игра вообще без брака: из любой ситуации выберется, в девяти случаев из десяти мяч не потеряет. При этом не отыгрывается назад, а развивает атаку.

— Среди молодых русских есть новый Головин?

— Батраков выделяется. Даже с Головиным в стиле игры: легкий на мяче, один в один обыгрывает, а основное — видит все, что происходит на поле.

«Тебе орут на все поле, а ты даже не разбираешь. Кроме того, что ничего хорошего»

— Тебя Слуцкий успел чему-то научить?

— Поработал у него совсем мало. Наверное, я не дотягивал до основы. В то время на моей позиции был Тошич, Думбия в глубину опускался — сложно было с ними тягаться. У меня была всего одна сильная сторона — обыгрыш.

— Довольно уникальная для русских.

— Пожалуй, да. Поэтому Слуцкий в меня верил. Но вот ездил я на сборы — и не выделялся в том ЦСКА, не был усилением даже на перспективу. Сейчас, мне кажется, залетел бы в стартовый состав легко. А тогда из моего возраста это сделал один Головин — дикий талант.

— А ты?

— Я был просто талантливым — да и то в молодежке. А топ-футболистом себя не считал. Вспомни, состав у того ЦСКА был как сейчас у «Зенита». Взять Эльма — потрясающе умный игрок. Как он штрафные исполнял! Поставили ему мяч — и я знал: наверняка гол.

— Ты упомянул Думбия. Чем он изумлял?

— Вообще не тренировался, но всегда выходил и делал свое дело. Ну, может, на предыгровую выйдет, получит мяч — и забьет. В матче так же. Толстый Сейду или нет, в форме или не очень — голы штамповал.

— Форвард нанышнего ЦСКА Тамерлана Мусаев рассказывал мне, что для него Головин был такой легендой, что стыдно было даже принять подаренные им бутсы. Кто таким эталоном был для тебя?

— Дзагоев. Алан стрельнул, как раз когда я перешел в ЦСКА. Воспринимал его как кумира. С нами, пацанами, всегда держался близко — фоткался, общался, майки дарил без проблем. Когда я уже играл с Дзагоевым в одной команде, Алан мне пихал. А через часик извинялся или говорил: «Не обращай внимания».

— Как пихал Вернблум?

— Орал так, что ничего не понятно — что-то по-английски вперемешку с русским. Если ты с ним в одной команде на двусторонке — мысль одна: «Только бы выиграть». Иначе ты будешь виноват, и никто не будет объяснять почему. Что-то ты точно делаешь не так — и Понтус за это вставлял. Теряешь мяч — пихает, пас неточный — пихает, пошел в обыгрыш — пихает. Если обыгрыш пошел — тебе повезло.

Так Понтус мотивировал. Наверное, когда самому Вернблуму так «вставляли», ему это помогало. Нам было морально тяжело. Тебе орут на все поле, а ты даже не разбираешь — кроме того, что ничего хорошего не орут. Неприятно. Но в таких историях — где нужно стерпеть, не поддаться, а просто молча работать — характер и закаляется.

— Что-то доброе ты от Вернблума слышал?

— 2017-й, отбор ЛЧ с АЕКом. Событие для меня: до того особо не поиграл даже в Премьер-лиге — а тут сразу еврокубки, выезд в Афины. Сыграл-то пару минут, однажды коснулся мяча в подкате. И Вернблум такой: «Браво!» Позитив он отмечал тоже прилично.

— От Акинфеева не попадало?

— Никогда. Или я не обращал на это внимания. Больше всего пихали Понтус и Вася Березуцкий. А Акинфеев ко мне всегда хорошо относился, подбадривал. Игорь тоже прошел через разрывы крестов — приезжал за пару часов до каждой тренировки и задерживался после них, чтобы работать за собой.

«Гончаренко психанул: «Иди». Во мне сыграло тщеславие»

— Самый памятный твой матч за ЦСКА?

— Да какие там матчи-то были? Вообще ни один не назову. Вот в Юношеской лиге УЕФА готов отметить любой. И с «Сити» играли, и с «Баварией», и с «МЮ», и с «ПСЖ», за который как сумасшедший носился Коман. Еще вспоминаю, как нам давали программки. В составе ЦСКА напротив каждой фамилии — российский флаг. А другие команды — бразильцы, немцы, итальянцы… Десятки разных стран! Казалось бы, как тут конкурировать, когда такая селекция? Космос. А мы ведь там побеждали.

— Слуцкий ставил на звезд, но при Гончаренко они разъехались. Шанс для тебя?

— Я и правда мог бы зацепиться — хотя бы под замену. Тут сказалась моя эмоциональность, амбициозность. Мне виделось, что Гончаренко мне не доверяет, даже чехлит. Только сейчас осознаю: уровень я по-прежнему не тянул. Хотелось играть, так что я постоянно просился в аренду — уже вторую, при Слуцком я полгода провел в «Балтике».

— Нельзя было перетерпеть? Тикнизян, Марадишвили, Хосонов у Гончаренко выходили — мог бы и ты.

— Сыграло самолюбие, тщеславие. На сборы приезжают ребята молодые — 1997, 1998 года. А я-то старше. Их выпускают в товарищеских матчах, а меня — не всегда. Я подобиделся. Гончаренко говорил: «Работай, старайся». Но почему не ставил, не объяснял. А в один момент устал от моего недовольства, психанул и сказал: «Иди».

— И ты пошел в «Тосно». Большую часть денег за карьеру, как понимаю, ты заработал там?

— Да. Зарплата у меня там была 300 тысяч рублей без учета премиальных. Больше было только в «Авангарде» — 350. Платили в «Тосно» вовремя, кстати. А вот во второй мой заход — в Премьер-лиге, три месяца в 2018-м — нам задерживали (правда, в итоге отдали). Должны они были быть за победу в Кубке России, нам и не говорили.

— Другой экс-хавбек ЦСКА Дмитрий Ефремов признался Sport24, что получал в ЦСКА 300 тысяч рублей. А ты?

— Столько же. Там грамотно не поднимают молодым до космических сумм. Триста молодому вполне достаточно — играй, доказывай. Головин стрельнул — стал получать нормально, Чалов — то же самое. Потому что делаешь заоблачные — люди теряются, миллионы получают, потом их ищи. В то время на 300 жить было можно, и сейчас тоже.

— Пропавший талант ЦСКА, за который тебе особенно больно?

— Святослав Георгиевский.

— Ожидаемо.

— Это невероятный футболист был! Решал исход матча в одиночку. Даешь ему пас — а он накручивает двоих-троих, отдает на пустые или кладет сам. Не заиграл только из-за своего характера. Свята приходилось заставлять выполнять хоть какую-то работу. Ему было все лень. Блистал он по настроению.

«Сделали фотку — я с кальяном или пивом. ЦСКА оштрафовал»

— В финале Евро-2013 ты не хотел бить в серии пенальти. Почему?

— Я не особо пенальтист. У меня одно качество было.

— Обыгрыш, да-да.

— Психология сыграла: я очень переживал и не хотел брать ответственность на себя. Предпочел бы переложить ее на партнеров. Но пришлось самому идти. Утешал себя: «Хоть не последним буду. А то потом от меня все зависеть будет».

— Так там же шло до первого промаха. Промахнись ты — выиграла бы Италия.

— Я этого не знал! Иначе ни за что бы в жизни не пошел. Да я и забил-то как? Целился в правый угол, но поймал крота на точке — и мяч полетел по центру. А вратарь прыгнул в тот угол, в который целился я.

— Кто был главным талантом юношеской сборной Хомухи?

— Индивидуально никто так уж не выделялся. Взять атаку: Шейдаев, Зуев, Жемалетдинов, я были хорошо готовы, умели обыгрывать один в один, убежать. Но кого-то одного среди нас не отметить. Хомуха добился симбиоза — мы были друг за друга, работали как один механизм. Не уступали никому в дисциплине, тактике, самоотдаче. А главное — идеально понимали требования тренера. Не понять было нереально: все до мелочи. Разбирали свои же тренировки: утром прошла, вечером анализируем.

— После победы на Евро ты влип в скандал (на слитом видео футболисты сборной 1996 года рождения в состоянии опьянения и в компании Ларина нецензурно выражаются. — Sport24). Что это было?

— Посидели в ресторане, продолжили в номере. Николай Юрьевич Ларин просто проходил мимо, мы его поздравили. Ларин, по-моему, там и не пил — наоборот, попросил закругляться.

Тот случай меня многому научил. Не горжусь этим видео — тем, как выражался в кадре; тем, что оно вылилось в сеть; тем, что началось после. Знаю, кто это видео снимал. Жаль, что оно попало в нехорошие руки. К людям, которые хотели навредить Ларину.

— Тебя еще в ЦСКА ловили за нарушение режима?

— Погуляли, кто-то сделал фотку — я то ли с кальяном сидел, то ли с пивом. Меня вызвали в клуб, оштрафовали и сказали: «Повторится — будем с тобой разговаривать по-другому».

В Германии пиво после игр — нормально для восстановления. Но грань должна быть. И точно не советую употреблять алкоголь молодым футболистам.

«Срывался на жену, ругался, закатывал ей скандалы»

— Ты всегда был травматичным?

— Каждая из травм выбивала надолго и проходила болезненно. Искривленная перегородка в носу — это ладно. В 14 лет случился надрыв задней поверхности бедра. Он лечится три недели, я их выдержал, вышел на поле — и рецидив. Чуть до завершения карьеры не дошло.

— В 14 лет?

— Образовался рубец — а у некоторых он постоянно рвется и так и не зарастает. Обошлось, но я потерял два месяца. Непривычно: раньше без разминки играл во дворе, а тут я даже бегать нормально не мог.

Затем — легкие травмы. Следующая серьезная — паховая грыжа в молодежке ЦСКА. Пахи с огромным трудом заживали, постоянное воспаление. Уколы, процедуры, закачивания, все это — с испанскими физиотерапевтами, работавшими с главной командой. Но ничего особо не помогало — потребовалась операция в Германии, через месяц я вернулся.

Дальше — аренды в «Балтику» и «Тосно» и постоянные мелкие травмы. Может, из-за не слишком крепкого здоровья, а может, из-за непрофессионального отношения — не режимил, неправильно питался.

— Это я уже понял.

— Фастфуд и сейчас люблю. А тогда хотя бы дважды в неделю им питался. Алкоголь опробовал в 15 — но постоянно не пил, конечно. А вот спать ложился часто попозже — с телефоном заигрывался, допустим. Накапливалось все это — и организм давал сбой.

— Давай продолжим хронику травм.

— В Первой лиге вкатился в Игоря Денисова из «Динамо» — и сломал голеностоп, откололась лодыжка. На три недели надели мне гипс — а перелом так и не зарос: маленький кусочек откололся. Пришлось опять оперироваться.

Потом ни с того ни с сего начал тревожить другой голеностоп. После обследования в Москве особо ничего не сказали: воспаление и воспаление. Но уколы и физиотерапия не помогали. В Германии выяснилось: кость о кость трется, отсюда воспаление. Прооперировали, вернулся. И в 20 лет — первые «кресты» на сборах ЦСКА в Австрии. А это уже не пара месяцев без футбола, а полгода.

— В чем еще это было переносить тяжелее, чем прошлые травмы?

— Восстановление иное: не лайтовое, а каждый день надо закачивать мышцы, жить в зале. С «крестами» — раз в неделю выходной, все остальные дни — в тренажерке по два-три часа. Да и там: любишь футбол, а тут надо тягать веса — не всегда хотелось.

Когда первый раз порвал «кресты», некий оптимизм был. Но колено периодически тревожило — возникали мысли: футбол не приносит удовольствия, это скорее работа. Я стал думал больше о том, как заработать, чтобы была возможность завести семью, выйти на нормальный доход.

— Ты признавался, что на фоне травм стал груб и дома. Как это проявлялось?

— На ровном месте срывался, ругался с женой, закатывал ей скандалы. Хотя жена-то поддерживала, никогда не давила. Вел себя так потому, что был постоянно на нервах, да и неопределенность доставала. Думал: «Когда эта черная полоса кончится?» Сейчас я принял все, что со мной случилось. И люблю свою нынешнюю жизнь. Сейчас у нас растут прекрасные дети — надеюсь, сыно достигнет высот, до которых не добрался я. А может, и дочка! Семью очень люблю.

— После рецидива ты морально сломался?

— После первых «крестов» мне привязали лед, и я на своих ногах дошел до номера — ничего особо не тревожило. А тут — в 2019-м, в матче за «Авангард» против хабаровского СКА — я даже наступить на ногу не мог.

В 2016-м настраивал себя: «Отнесусь как положено. Буду постоянно выполнять, что требуется». Следил за весом, за питанием. Я раньше вообще после каждой травмы становился профессиональнее — как и любой футболист с ветром в голове, кто через это проходит. Но после рецидива я понимал: все. Было обидно: столько времени потрачено на восстановление — и…

— И все по новой?

— Связка уже постоянно тревожила. После первого разрыва могла раз в неделю-две поболеть, а после второго хрящ тревожил постоянно. Первый день тренировки — нормально, второй — более-менее, третий — ноющая боль, покалывания. Я никак не мог поймать оптимальное состояние — чтобы выйти и отработать на максимум. Всегда что-то где-то побаливало.

Все время надо терпеть боль — это состояние надоело. Терпел-терпел я в «Авангарде», и начался коронавирус. Я серьезно стал задумываться о том, что пора закончить.

— Никто не подталкивал?

— Сам сильно устал. Если бы морально не был сломлен — мог еще продолжить, хотя бы год. Мне ставили уколы в серьезных учреждениях, работали со мной. Но внутренне я был раздавлен.

— Кто оплачивал тебе лечение, когда ты ушел из ЦСКА?

— Все расходы — операции, перелеты в Германию, обследования там, работа с тренером — брал на себя агент. Я работал с Клюевым, помощником Олега Артемова.

«Ужасно боялся, провел ночь в страхе, без сна. Паническая атака»

— Закончился контракт с «Авангардом». Что ты делал?

— Приехал в Москву. Понимал, что не буду больше играть. Но с людьми общался так, словно я еще футболист и буду играть. Никому не говорил о решении — колебался: «А вдруг получится, перестанет болеть?»

— У тебя же были варианты из других клубов?

— В «Шиннике» и «СКА-Хабаровске».

— А ведь именно в Хабаровске ты на 12-й минуте получил второй «крест».

— Это тоже могло бы сидеть в голове. Но тут сам город не так важен, как искусственное покрытие на хабаровском стадионе имени Ленина. На нем было бы совсем тяжело. Другое дело — Ярославль. Но мое состояние…

— Депрессия?

— Может, психическое расстройство в самом деле было. Точно был страх нового рецидива и еще одной операции. Боялся наркоза: тебя усыпляют, а проснешься ли? Страстей еще всякий начитаешься, насмотришься… А если проснешься — потом опять длительное восстановление.

— В чем выражался страх?

— В Ярославле у меня случилась паническая атака. Приехал, завтра — две тренировки. Приехал, заселился в номер на базу, должны завтра играть. А я ужасно боюсь — из-за боли в колене.

— Оно болело?

— Возможно, это психосоматика. Но я паниковал: «Завтра выйду — точно «кресты» порву, и опять операция». В этом состоянии страха провел всю ночь — не спал, вообще не ложился. Утром — будто только после наркоза очнулся.

— Ты вспоминал, что закончил после беседы с тренером «Шинника». Что вы друг другу сказали?

— Я понимал: в таком состоянии не хочу рисковать собой. Боюсь операции и восстановления, все надоело. Принял решение: заканчиваю. Но Александр Побегалов на меня рассчитывал. Не знаю, понял он меня или нет. Мог и подумать: «Странный тип. Не может играть? А зачем тогда приехал?» Но Побегалов, как показалось, меня понял. Сказал: «Давай поедешь домой, успокоишься. Месяц-два пройдет — свяжемся».

— Связались?

— Нет. Всем сказал, что заканчиваю. Кто-то уговаривал: «Давай, попробуй». Но близкие сказали: «Ты сам принимаешь решение, как чувствуешь». Наверное, на самом деле боль у меня тогда была не запредельная. Мог бы я через эту боль еще поиграть. Стоило оно того? Наверное, нет. Риск большой, а деньги… Были бы миллионы — может, следовало бы продолжить. Но не за 350 тысяч рублей.

«Если бы не мама — не знаю, как бы жил. Любил спускать деньги»

— Успел построить планы на жизнь после карьеры?

— Думал о ней. Но особого выбора не было. Если ты футболист — в любом случае останешься в футболе: либо тренером, либо функционером.

— Успел заработать?

— На квартиру в Москве. Благодаря маме. Честно, я любил спускать деньги — на шмотки, часы, айфоны. Спасибо маме — она настояла: «С каждой зарплаты будешь отправлять по 150–200 тысяч». С этих накоплений я и взял жилье. Если бы не мама — не знаю, как бы сейчас жил.

— Чем занялся, вернувшись из Ярославля?

— Месяцок поотдыхал с детьми и родителями в Ершове, отключился от всего. Потом понял: рано или поздно финансы кончатся, а семью кормить нужно.

— У тебя был источник дохода, когда ты закончил с футболом?

— Накопления. Около миллиона рублей на счету.

— Какие были варианты после футбола?

— Единственный: детский тренер. Сначала пошел к товарищу в коммерческую московскую школу. Дети там не отобраны, все чисто для денег. Тяжело, захотелось в академию, чтобы действительно развивать детей.

— Медиафутбол ты не рассматривал?

— Нет. Там бы я получал сто тысяч, а в том же Ярославле — втрое больше. Смысл рисковать здоровьем за меньшие деньги? Хотя медиафутбол мне интересен, особенно 2Drots. В «Чертаново Медиа» клево было поучаствовать. У нас был реальный шанс залететь в пятый сезон Медиалиги. Выиграли бы у «Коней» — возможности были бы иные, подтянулись бы спонсоры. Очень надеюсь, что получится в шестом сезоне — может, меня позовут, я подвигаюсь. Хотя пока нога не позволяет. Надо килограмм десять скидывать, а с моим нынешним весом — опасно.

— В академию «Чертаново» тебя устроил Ларин?

— Да, от души ему за это благодарен. Набрал Николаю Юрьевичу, попросил найти вариант — огромное спасибо, что дал мне дорогу в новую жизнь. Его срок — огромная несправедливость. Несколько раз писал письма Ларину в колонию.

— Сколько команд ты тренируешь в «Чертаново»?

— Два состава 2016 года рождения. Тренировки трижды в неделю, работы полно. У нас государственное учреждение, нужно заполнять журналы — электронный, бумажный. Езжу сюда от «Водного стадиона»: сначала до «Чертановской», оттуда на трамвае.

— Почему не на машине?

— Ее никогда и не было — в течение карьеры перемещался на такси. В ближайшее время не планируется, хотя хотелось бы, конечно.

— Ты говорил по поводу травм: «Душевные переживания все равно еще до конца не отошли». А сейчас?

— Сейчас абсолютно меня все устраивает. Мне нравится моя жизнь, работа. Единственное, конечно, хочется чуть больше заработать.

— Ты называл свой оклад — меньше 100 тысяч рублей. Все по-прежнему?

— Побольше выходит — есть дополнительные заработки, платная группа. По сути, у меня три состава — удобно. И для работы полезно: составы могу ротировать. Хотя хочется расти, конечно, работать со взрослой командой на профессиональном уровне. Продолжаю обучение на тренера, «Чертаново» в этом помогает.

— Ты вел ютуб-канал, где спрашивал Кучаева про дедовщину в «Сатурне». А сам с таким сталкивался?

— В академии могли, знаешь… Это называлось наказанием, присягой. Плохо себя вел — и мог получить тапочком по жопе от старшаков. В целях воспитания. Но это больше по приколу. Мне один раз прилетело — когда нагрубил. Был неправ. А сам молодых никогда не трогал.

— Почему забросил канал?

— Не мое это. Попробовал — но показалось скучно. Свои же видео пересматривать было неинтересно. А вот канал в телеграме сейчас развиваю — делаю интервью с детскими тренерами. Для коллег из регионов будет полезно: посмотрят, кто как работает, какие бывают подходы.