На свидание с фарфором. Как жительница Барнаула использует в быту антикварные вещи

В коллекции Анны более 30 чайно-кофейных пар, четыре винтажных сервиза, антикварный текстиль и множество других вещиц из прошлых эпох

Каждое утро в доме Анны Лавошниченко из Барнаула начинается одинаково: она провожает мужа на работу, детей – в садик, и до начала рабочего дня у нее остается немного времени для себя. Анна смотрит на полки с антикварными чайно-кофейными парами на своей кухне, выбирает одну из них и пьет из нее кофе, погружаясь в собственные размышления. В коллекции Анны более 30 таких чайно-кофейных пар, а еще четыре винтажных сервиза, антикварный текстиль и множество других вещиц из прошлых эпох. Они не пылятся на полках без дела, а живут полноценной жизнью в обычной барнаульской квартире – их каждый день используют по назначению в быту. Через эти вещи их хозяйка словно бы общается с теми, у кого они жили до нее. Она хранит в памяти их истории, видя в этом большую ценность в мире бешеных скоростей и всего одноразового.

Не музей, а живая квартира

"Узнав о моем хобби, многие думают, что у меня дома музей, а сама я хожу по квартире в кринолине, но это не так! – с улыбкой рассказывает Анна. – Я ношу обычную домашнюю одежду, а все винтажные вещи у меня живые, рабочие, мы ими постоянно пользуемся".

Из старинных чайно-кофейных пар девушка пьет кофе по утрам. Все четыре советских сервиза используются регулярно на семейных чаепитиях – каждый в определенное время года. Зимой Анна достает из шкафа знаменитый сервиз с синей кобальтовой сеткой, летом – "Золотые ромашки", весной – тонкий сервиз с розовым рисунком, который сама девушка называет "Апрель", а осенью – сервиз "Радиоволны" с оранжевыми желтыми и золотистыми полосками.

Крошки со скатерти после семейных застолий Анна убирает дореволюционной щеткой-сметкой.

"У нас есть семейная традиция – по праздникам мы собираемся за овальным столом, застеленным скатертью, достаем красивый сервиз, я пеку пирог, - рассказывает девушка. – И сметку я купила не для того, чтобы ею любоваться: со скатерти, крошки убирать как? Только сметкой! Берешь эту щеточку полукруглую, медный совок и сметаешь крошки – гениально!"

В сахарнице на кухне у Анны живет маленький жестяной совочек из кондитерской Жоржа Бормана, который одним из первых начал производство шоколада в Российской Империи во второй половине XIX века и открыл сеть кондитерских, где продавали какао и пряности на развес. Дети Анны – сын Володя и дочка Полина – чтобы убирать листочки из чая, пользуются посеребренным винтажным ситечком, купленным на антикварном рынке в Германии.

Недавно к Анне из Санкт-Петербурга приехал дореволюционный латунный таз с ручкой – для варки варенья. Она долго не могла найти такую вещь в хорошем состоянии, и вот, наконец ее мечта сбылась – теперь девушка планирует, когда пустит его в дело. На окне в кухне Анны висит довоенный немецкий тюль цвета топленого молока со старинным подхватом. Стол, за которым она работает дома, украшает немецкая лампа, выполненная в старинной витражной технике Тиффани. В ее уголке для чтения расположилось антикварное кресло из ореха, обивка которого вышита петитом (полукрестом), а на прикроватной тумбочке стоит стакан XIX века. На полках – книги из разных эпох, а в шкатулке с украшениями – винтажные броши.

"У меня есть щипцы для завивки волос - дореволюционные. Когда я их купила, муж посмотрел на них и говорит: "Что ты ими делать будешь?" – Завиваться! – ответила я. "А греть ты их где будешь?", - продолжал он. Я говорю: "Печь нужна!". "Ты на что намекаешь?", - спросил муж. "Пока ни на что", - ответила я", - рассказывает Анна о семейных шуточных разговорах про ее хобби.

Они в ее доме случаются нередко. Когда она заказала ореховое кресло из Таганрога, ее родные подшучивали, что Анна повторяет историю персонажей книги Ильфа и Петрова "12 стульев" и, видимо, ищет клад.

Друзья Анны, видя на ее кухне чашки из тончайшего костяного фарфора - он пропускает солнечные лучи, если поднести его к окну - спрашивают, не страшно ли ей использовать эту посуду. Ведь кажется, что она может разбиться от малейшего неловкого движения или даже под тяжестью налитого в нее напитка. А если в доме есть дети, то чашки тем более оказываются под угрозой. Но Анна отвечает: "Нет, не страшно". Она считает, что вещи должны жить, а иначе как будто бы теряется глубинный смысл их существования.

"Я разбивала винтажную чашку однажды, - рассказывает Анна. – А мой муж как-то чуть не разбил дореволюционный бокал с ручной огранкой. Он начал его ронять и при этом одновременно ловить всеми частями тела, чтобы не допустить падения. В итоге бокал все-таки упал, и на нем остался небольшой скол. Мы все равно им пользуемся. Дети тоже спокойно пьют из моих чашек. Дочке я стала их давать года в два. Мне кажется, что самое главное ребенка правильно настроить. Сказать ему, что этот фарфор дорог нашей семье, поэтому нужно аккуратно с ним обращаться. У сына темперамент более активный, но ни он, ни дочка еще не разбили ни одну чашку".

Юдалевич и кошка

Увлечение Анны Лавошниченко винтажным фарфором началось после того, как она в конце 2015 года оказалась в квартире известного алтайского журналиста и писателя Марка Юдалевича. Незадолго до этого он ушел из жизни, и его родственники разбирали оставшееся имущество, раздавали и продавали то, что им было не нужно. Знакомые пригласили Анну посмотреть книги из библиотеки Юдалевича. Она выбрала себе много изданий – несколько коробок, но кроме них ее вниманием по неведомой причине завладел сервант с посудой.

"Чем-то он меня манил и не давал расслабиться, - рассказывает Анна. – И в какой-то момент я спросила внучку Марка Иосифовича Юлю можно ли мне купить эти вещи. Она удивилась моему интересу и не возражала против того, чтобы я забрала сервизы за символическую цену. Я схватила эти чашки, хотя тогда еще даже не знала о них ничего – откуда они, из чего они. Я просто взяла их в руки. У меня бывают такие моменты, когда я беру какую-то вещь, и у меня внутри все переворачивается. Не знаю, как это объяснить. Я просто понимаю, что вещь моя. Это был как раз такой случай".

Из дома Юдалевича Анна забрала два сервиза – один белый, легкий из тонкого костяного фарфора от Ленинградского фарфорового завода им. Ломоносова. А второй – немецкий: белые чашки и блюдца с окантовкой в виде черно-красного графичного узора. С этого и началась ее коллекция.

Сейчас у Анны много знакомых в России и других странах, которые занимаются продажей винтажных и антикварных вещей – что-то они предлагают сами, что-то ищут под заказ. Многое девушка покупает дистанционно через интернет. Но когда по работе она бывает в командировках в Санкт-Петербурге или других городах, то и сама ходит в поисках интересных вещей на блошиные рынки или в старые квартиры, где распродают имущество, доставшееся от родственников.

"Во время одной из моих командировок в Санкт-Петербург мне в очередной раз позвонили и позвали на бабушкину квартиру, которую разбирали родственники после ее смерти, - рассказывает Анна. - Я пришла и первое, что увидела – кошку, которая ела из фарфоровой кружки со сбитой ручкой. Кружка была расписана кобальтовой сеткой, а я тогда мечтала о таком сервизе. И я говорю родственникам умершей бабушки, показывая на кошкину чашку: у вас, наверное, и сервиз такой есть? Они ответили: да, есть. Я посмотрела его, сказала, что хочу купить, и они мне его продали за 500 рублей. Недостающую пару в него я потом докупила. А той кошке, кстати, мы с моими знакомыми нашли новых хозяев. Я не могла бросить кошку, которая ест из фарфора!"

По словам Анны, люди, которые занимаются продажей винтажных вещей профессионально, знают их истинную цену, а также то, что она постоянно растет. Ведь предметов в хорошем состоянии на рынке остается все меньше – с течением времени они портятся, ломаются, бьются. Например, хорошо сохранившийся дореволюционный сервиз сейчас может стоить порядка 200 тыс. рублей, а чайная пара того же периода – 25-30 тыс. рублей. Посуда советского времени стоит дешевле, но все зависит от сортности фарфора, состояния и количества выпущенных экземпляров. Самый дорогой фарфор - агитационный, с различными лозунгами,призывами, отражающий специфику времени.

Образцы с какими-то дефектами – сколами, сильными потертостями – можно купить относительно недорого. Однако те люди, которые распродают имущество родственников на сайтах объявлений или прямо из квартир, зачастую отдают вещи совсем за бесценок, не понимая их истинной стоимости в деньгах и не ощущая ценности символической – как носителей их семейной истории и памяти.