«Прости, народ православный!»

Пугачёвщина

Основных предпосылок Крестьянской войны было две. Во-первых, это социальная несправедливость. Русский суперэтнос всегда отвечает на несправедливость сопротивлением. Активным – бунты, восстания, смуты, либо пассивным – бегство на окраины, заграницу, саботаж и т. д.



XVIII столетие, несмотря на внешнеполитические успехи Российской империи, достигло высшей точки в области социальной несправедливости («Русский бунт»).

В XVIII столетии Романовы создали классическое крепостное право. Российская элита в ходе культурной революции, проведённой Петром Первым, была оторвана от народа, европеизирована. Фактически в России появилось два «народа» — европеизированное дворянство, говорящее на немецком и французском языках лучше, чем на русском, и собственно народ, живущий своей жизнью, очень далекой от балов, маскарадов и прожигания жизни дворянством.

Петр I ужесточил крепостное право, а «патриотка» Елизавета Петровна узаконила продажу крепостных. При этом после Петра Алексеевича, который, несмотря на некоторые свои негативные черты, умел работать и принуждать к службе высшее сословие, дворянство стало разлагаться. В Петербурге сплошной чередой покатились балы, праздники, быстро внедрялась мода на роскошь. Ресурсы страны меняли на европейские товары для «красивой жизни».

Что интересно, в 1990–2000-е годы новая российская знать восстановила эту модель: продаём богатства страны и прожигаем средства на роскошь и внешний блеск (за которым скрывается гниль и разложение). И добилась нового рекорда по социальной несправедливости. Поэтому сановники частенько и вспоминали о «старой России», «хрусте французской булки» как образце для подражания.

Провинциальные дворяне пытались следовать за столичной модой. И выжимали из крепостных всё, что можно, или продавали их, проигрывали, закладывали. Миллионы рублей, выживаемых из крестьянства, уходили на развлечения, на предметы роскоши, не вкладывались в развитие страны.

Особенно тяжелое положение было у заводских («приписных») крестьян, которых целыми деревнями приписывали к заводам, отдавая под власть промышленников и их приказчиков. На заводах Урала ютились и каторжники, беглые, местные приказчики имели возможность скрыть их или дать взятки представителям власти.

Также наиболее активные, решительные крестьяне по-прежнему стремились скрыться в казачьих областях, которые обладали определенной автономией.

Атмосфера общей несправедливости создала возможность для масштабного пожара, широкую социальную базу возможному восстанию. Крепостные ненавидели помещиков, заводские рабочие — приказчиков, горожане — казнокрадов и злоупотреблявших властью чиновников. Казаки вспоминали о прежней воле и привилегиях. Инородцы с трудом принимали новые казенные порядки.


Во-вторых, тяжелая ситуация складывалась в казачьих войсках. С одной стороны, казачьи войска были подчинены правительству, утратив прежнюю самостоятельность.

С другой стороны, центральная власть особо делами казаков не интересовалась, пустив их на самотёк. С властями общалась казачья старшина, которая внутри Войск получила почти бесконтрольную власть. Это вело к серьёзным злоупотреблениям. Так, в Войске Донском власть узурпировала «семья» атаманов Ефремовых. Она захватывала войсковые и станичные земли, бесконтрольно тратила войсковые деньги, устанавливала поборы в своих интересах. Смотря на «царька» Степана Ефремова, обогащалась и старшина. Тех, кто выражал недовольство, избивали подручные атамана.

Схожая ситуация сложилась и в Яицком войске. Несмотря на сохранение самоуправления, власть присвоила казачья старшина, которая манипулировала голосами круга. Войсковая канцелярия стала практически несменяемой. Казачьи старшины удерживали в свою пользу жалованье, вводили налоги на ловлю и продажу рыбы и другие промыслы. Жалобы простых казаков не давали результата, так как присылаемые чиновники общались со старшинами и брали у них взятки.

В результате казаки раскололись на прикормленную «атаманскую» и «народную» партии. Вспыхивали и бунты. Ещё до восстания Пугачева произошло ряд волнений, которые были жестоко подавлены. Казаков вешали, сажали на кол и четвертовали.

Таким образом, почва для серьёзного казачьего восстания была подготовлена. Простые казаки были обозлены. Нужен был только «буйный» предводитель.

На Дону восстание удалось предотвратить. Правительство спохватилось, обратило внимание на жалобы казаков. Атамана Ефремова вызвали в Петербург. Однако тот не спешил, находил поводы отвертеться. Стал распускать среди казаков слухи о том, что их собираются записать в «регулярство», пугая Петербург возможностью мятежа. Для того чтобы доставить атамана в столицу, направили генерала Черепова, но подручные Ефремова его избили.

Только со второй попытки Ефремова доставили в Петербург. Из столицы на Дон направили комиссию для расследования жалоб казаков, которую лично контролировали Потёмкин и императрица. Земли, незаконно захваченные Ефремовым, были конфискованы. Атамана приговорили к смертной казни, но Екатерина, в память о былом участии в дворцовом перевороте, смягчила приговор на ссылку.

От восстания до Крестьянской войны

На Яике же ситуация вышла из-под контроля. В Яицком городке была учреждена следственная комиссия, но её решения не были выполнены. Казачьих делегатов, посланных к императрице, арестовали, объявили бунтовщиками и заключили в тюрьму. По войску прошёл слух о записи в регулярные войска, что вызвало новые волнения.

Когда западная ветвь калмыков, которая находилась в подданстве России, двинулась к границам Китая (хан хотел занять земли, опустошенные китайской резней), Яицкое войско получило приказ выступить в погоню и вернуть беглецов. Однако казаки отказались выполнить приказ.

В январе 1772 г. казаки в Яицком городке двинулись к дому, где остановились генерал Траубенберг и капитан Дурнов из следственной комиссии. Они потребовали отстранения Войсковой канцелярии и выплаты жалованья. Траубенберг в ответ вывел воинскую команду с пушками. Казаки бросились в атаку и победили. Траубенберг был убит, атамана Тамбовцева повесили.

В столицу снова послали людей, чтобы объяснить ситуацию. Однако власти ответили карательной экспедицией генерала Фреймана. Восставших разбили. Сотни людей сослали в Сибирь и записали в солдаты. Войсковое самоуправление было ликвидировано, Войско подчинили коменданту Яицкого городка. Казаки, не получив справедливости, обозлились. Причем войсковая старшина также была недовольна из-за ликвидации самоуправления, которое давало им возможность обогащаться.

Тут-то и объявился Емельян Пугачёв. Донской казак имел опыт Семилетней, Польской и Русско-турецкой войн. Был отличным бойцом, дослужился до хорунжего. Однако отличался авантюризмом, склонностью к бродяжничеству. В 1771 году Пугачёв заболел и был отпущен на излечение домой. Казак отправился в Таганрог, в гости к сестре. В разговоре с зятем Пугачёв узнал, что тот с несколькими товарищами недоволен порядками в полку и хочет дезертировать. Пугачёв помог бежать Павлову на Кубань. Но вскоре Павлов одумался, вернулся и покаялся. И за содействие побегу Емельян оказался вне закона. Казак вынужден был скрываться, был неоднократно арестован и бежал, пытался скрыться на Тереке. Бывал в раскольнических скитах.

В ходе скитаний Пугачёв оказался на Яике. Сначала он хотел подбить группу казаков уйти на службу османам наподобие некрасовцев. Тут его заметили богатые казаки, которые бросать хозяйство не хотели, но организовать мятеж желали. Они планировали напугать правительство, вернуть самоуправление. В результате Пугачёв превратился в «Петра III Фёдоровича», став самозванцем.


18 сентября 1773 г. небольшой отряд Пугачёва появился у Яицкого городка. Взять крепость не удалось, и Пугачёв с войском направились вверх по Яику. Взятие крепостей Яицкой линии — Россыпной, Нижнеозёрной, Татищевой, Чернореченской — проходило по схожему сценарию. Гарнизоны мелких крепостей, состоявшие из списанных в инвалиды солдат и казаков, в основном переходили на сторону восставших. Офицеров убивали.

В Сеитовой слободе был составлен указ к мишарям (мещерякам) и башкирам с призывом присоединяться к армии «государя», взамен обещали порох и соль, владение лесами и реками. Началось активное присоединение к восстанию башкир, татар и калмыков. 5 октября 1773 года 7-тысячный отряд Пугaчёва подошёл к Оренбургу. Осада длилась до середины марта 1774 года и не привела к успеху.

В результате основные силы Пугачёва были связаны осадой Оренбурга, что позволило правительству принять ответные меры и не дать казакам поднять восстание в центральных губерниях России, что могло резко осложнить ситуацию.

Пугачёв по-прежнему изображал царя, устраивал пиры, пытался взять Оренбург. Однако реальной властью обладали его полковники, казачья старшина. Зарубин, Шигаев, Падуров, Овчинников, Чумаков, Лысов, Перфильев и другие ревностно следили за Пугачёвым, не допускали, чтобы около него появились новые люди, способные повлиять на решение «царя». Так были убиты несколько офицеров, которые принесли присягу «царю», его полюбовница Харлова, вдова повешенного ранее коменданта Нижнеозёрной крепости.

Казацкая старшина имела несколько вариантов действий. Можно было попытаться разжечь новую Смуту. Однако этот сценарий был опасным и был сломан затяжной осадой Оренбурга, которая привела к утрате стратегической инициативы казаками. Также можно было просто «погулять», запугать Петербург, заставив его пойти на уступки, а затем сдать Пугачёва на расправу. По сути, позитивной программы у восставших не было, поэтому Крестьянская война была обречена на поражение.

Весной 1774 г. положение восставших осложнилось. С Турецкого фронта стали перебрасывать надежные войска. Усмирение было поручено опытному генералу Александру Бибикову. Пугaчёвцы стали терпеть поражения, теряя одну за одной взятые крепости на пограничных линиях. Была снята осада с Оренбурга. 22 марта в сражении у крепости Татищевой пугачёвцы были разбиты. 1 апреля потерпели ещё одно тяжелое поражение у Сакмарского городка.

Смерть генерала Бибикова вызвала паузу в боевых действиях, среди генералов начались свары, интриги. Разбитые и рассеянные по степи восставшие получили возможность произвести перегруппировку сил, собравшись на Верхнем Урале. 5-6 мая восставшие смогли взять Магнитную крепость. Уральские крестьяне и горнозаводские рабочие пополнили отряды Пугачёва.

Войско Пугачёва становится крестьянским по своему составу, теряя боеспособность и возможность противостоять правительственным войскам в открытом бою. Война приняла характер бегства и погони. Пугачёв терпит очередное поражение, бежит, по пути к нему примыкают новые толпы восставших крестьян, рабочих и инородцев. Горят поместья, убивают дворян и приказчиков, их семьи. Снова поражение и бегство.

Война набирает обороты. Пугачёвцы берут крепости Карагайскую, Петропавловскую и Степную. 20 мая успехом завершился штурм Троицкой крепости. Однако 21 мая лагерь восставших был разгромлен войсками генерала И. А. Деколонга. Большая часть восставших была пленена или рассеяна. Пугачёв снова с небольшой группой бежит. Его отряд усиливают башкиры Салавата Юлаева. 10 июня Пугaчёв вступил в Красноуфимск, затем взял городок Осу. Пугачёвцы перебрались на правый берег Камы, взяли в 20-х числах июня Рождественский, Воткинский и Ижевский заводы.

12 июля была взята большая часть Казани, устояла только крепость. Войск тут почти не было, все ушли под Оренбург. Тут пугачёвцев снова настиг генерал Михельсон. Восставшие потерпели жестокое поражение (Сражение за Казань).

Манифест о вольности крестьянства

31 июля (11 августа) 1774 года в Пензе был оглашён именной указ Емельяна Пугачёва, написанный и провозглашённый от имени «Петра Третьего, императора и самодержца Всероссийского», фактически по содержанию ставший манифестом о вольности крепостных крестьян.

Емельян даровал свободу староверам: «Награждаем древним крестом и молитвою, головами и бородами». Крестьяне получали свободу и землю:

«Вольностью и свободою и вечно казаками, не требуя рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей, владением землями, лесными, сенокосными угодьями и рыбными ловлями, и соляными озёрами без покупки и без оброку; и освобождаем всех от прежде чинимых от злодеев дворян и градцких мздоимцев-судей крестьяном и всему народу налагаемых податей и отягощениев».
Злодеев-дворян, противников его власти, Пугачёв приказал «ловить, казнить и вешать, и поступать равным образом так, как они, не имея в себе христианства, чинили с вами, крестьянами».

Указы произвели сильнейшее впечатление на крестьян, на скрывающихся от преследований старообрядцев. Это была основа для создания мужицкого царства. В восстание было вовлечено население численностью более миллиона человек. А. С. Пушкин, который занимался историей восстания Пугачёва и получил доступ к архивам, назвал поход Пугачёва по правобережной Волге триумфальным шествием, с колокольными звонами, благословением деревенского батюшки и хлебом-солью в каждом новом селе и городке.

Казанская, Симбирская, Пензенская, Саратовская и часть Нижегородской губернии вспыхнули, как порох. Два-три пугачёвца поднимали волость, небольшой отряд – весь уезд. Восставшие повсеместно громили поместья, местами и церкви, убивали дворян, чиновников, представителей духовенства. Многие простые священники перешли на сторону восставших.

Июль-август 1774 года, последние два месяца Пугачёвщины, стали самыми страшными для власти и господствующих сословий. Полковник Михельсон в бою под Арзамасом едва успел прикрыть московское направление. Спешно укреплялась Москва. Генерала П. Панина наделил чрезвычайными полномочиями для подавления бунта. Императрица Екатерина II вызвала Суворова, была готова лично возглавить дворянское ополчение. С Турцией заключили мир, что позволило отозвать часть войск против Пугачёва.

Новый взлёт и крах

После разгрома под Казанью Пугачев бежал с отрядом в 500 человек и переправился за Волгу. Здесь к восставшим стали присоединяться крепостные. Крестьяне присоединялись к «царю» или составляли отдельные отряды. Большая часть башкир отказалась следовать дальше за «царем» и вернулась в район Уфы, где восстание продолжалось по поздней осени 1774 г.

На Москву Пугачёв идти не рискнул. Повернул на юг, решил пройти по поволжским городам, затем поднять Дон или уйти на Кубань.

Поволжские города — Курмыш, Алатырь, Саранск, Пенза, Саратов — фактически сдавались без боя. Это было буквально триумфальное шествие. Пугачёв снова собрал большие силы — до 10 тыс. человек. Правительству пришлось направить на подавление восстания дополнительные силы. Бросили на Пугачёва и прославленного Суворова.

Пугачев, достигнув Войска Донского, понял, что поднять донских казаков не выйдет. Царицын взять не удалось. 25 августа 1774 г. генерал Михельсон разбил мятежников у Чёрного Яра. В одном бою было потеряно более 8 тыс. человек убитыми и пленными. Среди погибших был видный соратник самозванца Андрей Овчинников («Ловить, казнить и вешать»).

Пугачёв сбежал за Волгу с небольшой группой казаков. Самозванец предлагал казакам бежать дальше, к запорожским казакам, или в Турцию, подобно некрасовцам, либо уйти в Башкирию или в Сибирь. Однако казацкие полковники решили сдать властям Пугачёва и получить помилование. 8 сентября Пугачёва повязали и 15 сентября доставили в Яицкий городок.

Казнь

4 ноября конвойная команда доставила Пугачёва в Москву. 31 декабря объявили приговор:

«Емельку Пугачёва четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырём частям города и положить на колёса, а после на тех местах сжечь».
Приговор был приведён в исполнение 10 (21) января 1775 года на Болотной площади. Стоя на эшафоте, Пугачёв сказал:

«Прости, народ православный, отпусти мне, в чём я согрешил перед тобой… Прости, народ православный!»
Приговорённым к четвертованию Пугачёву и Перфильеву палач отрубил сначала голову, таково было пожелание императрицы. В тот же день повесили Шигаева, Подурова и Торнова. Зарубин-Чика был отправлен для казни в Уфу, где был казнён отсечением головы в начале февраля 1775 года. Салавата Юлаева и его отца Юлая Азналина сослали на каторгу в балтийский порт Рогервик.

Власти постарались извести память о пугачёвщине. Станица Зимовейская, где родился Емельян Пугачёв, была переименована в Потемкинскую. В конце 1775 г. императрица Екатерина II обнародовала общее прощение уцелевшим участникам восстания и распорядилась предать его вечному забвению. Для этого река Яик была переименована в Урал, Яицкий городок — в Уральск, а Яицкое Войско — в Уральское. При этом управление Войска Уральского реформировалось по образцу Донского, общие круги были отменены, а войсковые атаманы стали назначаемыми.

С другой стороны, были сделаны определённые выводы, и власти постарались облегчить и улучшить положение «тягловых» сословий. Были сделаны определённые шаги в отношении дворцовых, государственных и экономических крестьян, а также однодворцев. Улучшено положение горожан. Оставлена попытка закрепостить нерусское население края, башкиры, калмыки и мишари были оставлены на положении военно-служилого населения. Татарские и башкирские князья и мурзы приравниваются по правам и вольности к российскому дворянству и т. д.

По отношению к Уральскому войску делаются экономические послабления. Казачья старшина приравнивается к дворянству. Ускоряется процесс превращения казачества в часть армии.

Основная причина Крестьянской войны не была ликвидирована. Репрессии и поблажки временно улучшили ситуацию, только сняли симптомы опасной болезни. Всё закончилось катастрофой 1917 года. Большой Русской Смутой.


Приложение. Из воспоминаний И. И. Дмитриева / Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII век: Сб. отрывков из записок, воспоминаний и писем: Ч. II. Вып. 2 / Сост. П. Е. Мельгуновой, К. В. Сивковым и Н. П. Сидоровым. М., 1918. С. 229–230.

В десятый день января тысяча семьсот семьдесят пятого года, в восемь или девять часов по полуночи, приехали мы на Болото; на середине его воздвигнут был эшафот, или лобное место, вокруг коего построены были пехотные полки. Начальники и офицеры имели знаки и шарфы сверх шуб, по причине жестокого мороза. Тут же находился и обер-полициймейстер Н. П. Архаров, окруженный своими чиновниками и ординарцами. На высоте, или помосте лобного места, увидел я с отвращением в первый раз исполнителей казни. Позади фронта всё пространство Болота, или лучше сказать, низкой лощины, все кровли домов и лавок на высотах с обеих сторон ее усеяны были людьми обоего пола и различного состояния. Любопытные зрители даже вспрыгивали на козлы и запятки карет и колясок. Вдруг всё заколебалось и с шумом заговорило: везут, везут! Вскоре появился отряд кирасир, за ними необыкновенной величины сани, и в них сидел Пугачев; насупротив духовник его и еще какой-то чиновник, вероятно, секретарь Тайной Экспедиции. За санями следовал еще отряд конницы.

Пугачев с непокрытою головою кланялся на обе стороны, пока везли его. Я не заметил в лице его ничего свирепого. На взгляд он был сорока лет, роста среднего, лицом смугл и бледен, глаза его сверкали; нос имел кругловатый, волосы, помнится, черные и небольшую бороду клином.

Сани остановились против крыльца Лобного места, Пугачев и любимец его Перфильев, в препровождении духовника и двух чиновников, едва взошли на эшафот, раздалось повелительное слово «на караул», и один из чиновников начал читать манифест; почти каждое слово до меня доходило.

При произнесении чтецом имени и прозвища главного злодея, также и станицы, где он родился, обер-полицеймейстер спрашивал его громко: «Ты ли донской казак Емелька Пугачев?» Он ответствовал столь же громко: «Так, государь, я донской казак, Зимовейской станицы, Емелька Пугачев». Потом во всё продолжение чтения манифеста он, глядя на собор, часто крестился; между тем сподвижник его Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и свиреповидный, стоял неподвижно, потупя глаза в землю. По прочтении манифеста духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с эшафота; читавший манифест последовал за ним.

Тогда Пугачев сделал с крестным знамением несколько земных поклонов, обратясь к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны, говоря прерывающимся голосом: «Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я согрубил пред тобою; прости, народ православный!» При сем слове экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его, сорвали белый бараний тулуп, стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он всплеснул руками, опрокинулся навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе: палач взмахнул ее за волосы. С Перфильевым последовало то же.