Анастасия Караваева, Государственный архив Томской области: «Папки, где «все про Иванова», в архиве не существует»

 
— От перевозок и плохого хранения архивы портились?
— Да, но еще больше дело осложнялось тем, что в 1917-19 годах в Томске останавливались по пути на фронт воинские части. Многие помещения отдавали им под постой. В том числе и с архивами, о ценности которых военные не догадывались и использовали документы как бумагу. В итоге у нас полностью утрачен архив Томской духовной семинарии, Томского епархиального училища, учительского института, частично пропали документы политехнического университета, гимназий и других. Это специфика гражданской войны.

Другие проблемы — частые переезды архива привели к тому, что некоторые фонды сохранились фрагментарно, а какие-то фонды перемешались, логическая связь документов в них нарушилась. Работало с ними в 1920-е годы всего четыре человека. Они занимались разбором, делали справки, еще умудрялись статьи писать! К первичному разбору и описанию документов массово приступили только в 30-х годах. Некоторые наши архивные проблемы тянутся еще с тех времен.

 
— Чего вообще не стоит искать в архиве?
— Есть такая базовая ошибка – у нас ищут «историю чего-нибудь». Но в архивах нет конкретных историй! К примеру, не найти истории деревни. Чтобы написать историю деревни, нужно понимать, какие известные люди в ней жили, какие организации действовали, и уже тогда искать документы.

 
— А что можно найти в архиве? Насколько много информации о нас сохраняется?
— У людей обычно две иллюзии. Первая — что вся наша жизнь тотально документируется. Но в 19 веке у многих крепостных крестьян не было даже фамилий. А в духовных училищах людям давали благозвучные фамилии, связанные с религиозными праздниками. В одной семье могли быть разные фамилии. Мы же смотрим на то время с сегодняшних позиций и этого не учитываем. Вторая иллюзия — что все документы сохранились. Это не так. Сохранился и сохраняется очень небольшой процент от документооборота. Большинство документов и не предполагалось хранить постоянно. Вопрос решен — прошло какое-то время — документы списали. Да, были метрические книги в церквях (если не случалось пожара), их хранили постоянно. С начала XVIII века учет населения стал более-менее регулярным. Достаточно большое количество дореволюционных документов, которые дошли до наших дней, — выборка, сложившаяся естественным путем, многие из них сохранились случайно, не были своевременно списаны.

— Списывание документов — сложный процесс?
— И дорогостоящий. Было целое событие, когда в 1890 году в Томск приехал губернатор Тобизен и сказал: «Столько же здесь всего хранится сверх срока!». До списывания надо было провести то, что сейчас называется «экспертиза ценности документов», правда, только с одним критерием – практической значимостью документов на момент экспертизы. Он выделил средства, и в итоге списали более 100 тысяч единиц хранения.
Собрать в архивах документы всех организаций невозможно физически. Многие, изучающие свою родословную, надеются на сохранность их семейной истории государством. Такие патерналистские ожидания иллюзорны. История семьи — это ответственность семьи, а не госструктур. Хотя, в архивах достаточно генеалогических источников. Те же метрические книги, ревизские сказки, похозяйственные книги, но большинство документов, интересных с точки зрения истории семьи, имеют временный срок хранения и списываются.

 
— Правда, что в Томском архиве есть документы XVII-XVIII веков?
— Их сохранилось не очень много. Что-то уничтожалось. Например, историк и географ Герард Миллер, который совершил две экспедиции в Сибирь, описывал, как томский воевода утопил документы в реке. Почему, неизвестно — возможно, из-за грядущей ревизии. Миллер собрал здесь документы, среди них была записка воеводы Бельского об основании Томска, теперь она хранится в «портфелях» Герарда Миллера в Академии наук. Благодаря ему мы знаем, что День рождения города — 7 октября 1604 года.

 
Центр хранения документов XVII-XVIII веков находится в Москве, в Российском государственном архиве древних актов. Туда в начале 60-х годов вывезли документы из многих регионов. У нас остались буквально единичные документы – несколько свитков XVII века, расходная книга Томского города, мы их опубликовали в 2004 году.

Переселенцы, Тунгусский метеорит и хитрый Бакунин

— Чем уникален Государственный архив Томской области?
— Как и любой исторический архив, составом документов. Томск был крупным административным центром, не только губернского, но и ведомственных управлений. У нас находятся документы Томской епархии, которая одно время занимала территорию от Енисейской губернии до Семипалатинска. В Западносибирский учебный округ входила часть нынешней Тобольской и Тюменской области. Эти документы тоже у нас. Находятся интересные вещи. К примеру, после большого землетрясения в городе Верном (ныне Алматы) директором гимназии делалось описание разрушений. Документы сохранились. У нас много информации по истории высшего образования в Сибири, потому что именно в Томске открыли Императорский университет, Сибирские высшие женские курсы, Технологический институт.

— Какие документы сейчас особенно востребованы?
— Томского переселенческого управления. Это движение было огромным. Сибирь — край ссылки, но в процентном соотношении добровольных переселенцев было гораздо больше. Они ехали сюда по госпрограммам. В фонде переселенческого управления есть интересные документы, рассказывающие о том, как люди переезжали. Они пользуются просто бешеной популярностью у тех, кто занимается генеалогией, а еще пристально изучаются учеными из Новосибирского института истории.

— Кто сегодня работает с архивом, ученые исследуют документы в своих работах?
— Да. Причем не только томичи. Историей крестьянства занимаются ученые из Института истории СО РАН, документы по истории изучения Тунгусского метеорита, документы, отражающие процесс добровольного переселения в Сибирь, часто интересуют зарубежных ученых (этому способствуют наши электронные ресурсы). Ученые ТГУ занимаются историей науки в Сибири так, издание «Профессора Томского университета» во многом написано на основе наших документов. В нашем читальном зале можно встретить разных людей. Например, у нас митрополит Ростислав занимался, приходил как обычный посетитель, писал работу по истории Томской семинарии. Еще в архив часто приходят адвокаты, ищут документы, подтверждающие право на недвижимость или помогающие подтвердить пенсионные права. Нам пишут организации со всей Сибири. Бывают в архиве люди, у которых своих исторические сайты — посвященные архитектуре Томска, например. Гиды разрабатывают экскурсии и ищут у нас информацию. В архиве много интересного. Для культурного наследия важен комплекс сохранивших документов, а не какой-то один яркий факт. Хотя таких тоже хватает. Например, анархист Бакунин женился в Томске, причем на четыре года преуменьшил в брачном обыске свой возраст. Я изучила его письма того периода, там он ясно пишет: «Мне 43 года, ищу работу». А в уникальном документе, брачном обыске, через год свидетельствует, что ему 40 лет, ведь невесте — всего 17.

Пропылесосить и оцифровать

— Насколько активно документы сегодня сканируются и есть ли цель оцифровать все?
— Пока таких планов нет. Оцифровка стоит очень дорого, и это сложный процесс. Вот прямо сейчас нам тяжело оцифровывать документы XVIII века — тогда написали, песком страницу посыпали, сдунули, что-то попало в переплет… Но нереально каждый лист пылесосить по нескольку раз. А из-за песка за 3 месяца портится стекло сканера, поменять его стоит минимум 50 тысяч рублей. Я молчу про сохранность самих копий... Сложностей много. Профессиональные планетарные сканеры у нас появились только в 2014 году. До этого были только планшетные, массовая оцифровка не велась. В 2012 году получили оцифрованные микрофильмы метрических книг, которые еще в 1990-х годах делались по заказу Генеалогического общества мормонов штата Юта (США).

 
— Что именно в итоге сейчас оцифровывается?
— Основные генеалогические источники, документы, находящиеся в плохом физическом состоянии и востребованные источники, которые поднимают по несколько раз за год. Сейчас мы работаем с военкоматами — принимаем документы периода Великой Отечественной войны. Как только они будут приняты и упорядочены, начнем оцифровку.

 
— Неофитский вопрос: как хранится такое огромное количество невиртуальных документов, места для них хватает?

— В хранилищах. Места, после того как в 2012 году мы переехали в новое здание, достаточно. Мы находимся в реконструированном под архив цехе бывшего хлебобулочного завода, после банкротства завода здание купили для архива. У нас современные хранилища с системами кондиционирования, вентиляции и газового пожаротушения. У нас на сто процентов закартонированы документы, которые в этом нуждаются.

— Документы ветшают. Ведется ли их реставрация?
— Конечно. У нас есть отдел реставрации и страхового копирования документов. Часто сталкиваемся с грибком — это наследие старых подвалов XIX века и ненормативных условий хранения в прежнем здании. С грибком борются, протирают документы спиртом, метадином. Это — ручная и долгая работа, но наиболее эффективная. Занимаемся ремонтом бумажных документов — подклейкой листов, подшивкой. Если говорить о серьезной реставрации — раскислении бумаги, закреплении чернил, то проводим ее пока только в отношении фронтовых писем. Они писались на том и чем, что подвернулось под руку. Это создает угрозу их сохранности.

Сложно расстаться с семейными мифами

— Можете ли припомнить истории о том, как люди находили в архиве важные для себя вещи? К примеру, узнавали что-то о предках?
— Предков каждый день ищут. Но важно понимать, как хранятся документы. У нас нет «папочки», где «все про Ивана Ивановича Иванова». Нужно сначала максимально собрать информацию о человеке на своем уровне, а потом уже идти с нею в архив и строить стратегию поиска.

Лично у меня была большая эмоциональная вовлеченность, когда с 2010 года начал работать «ОБД Мемориал», база с данными на погибших, раненых и попавших плен в годы Второй мировой войны. Люди еще не понимали, как и какую информацию там можно найти. Мы тогда решили выступить как профессиональные архивисты, которые знают, как искать информацию, даже вне своих фондов, принимали запросы от всех, не только томичей, занимались поиском по всем доступным удаленным источникам. Разумеется, бесплатно. У меня в 2010 году впервые получилось найти сведения о погибших во время войны родителях для их еще живых детей. Например, для семидесятипятилетней женщины из Колпашева, города Томской области, нашли даже фотографию могилы ее отца в Кисловодске. Мы долгое время помогали с поисками, опираясь на центральные банки данных. Сейчас поиск стал намного проще, используют ИИ, появился портал «Память народа», и обращений намного меньше.

— У вас на базе архива есть просветительский проект, где вы помогаете искать предков?
— Мы регулярно проводим тематические генеалогические семинары по разным аспектам поиска предков.

— Какие еще есть проекты?
— Ежегодные Бакаевские историко-архивные чтения, которые мы проводим совместно с департаментом профессионального образования Томской области. Николай Никитич Бакай был тем человеком, который организовывал в Томске архивное дело. Для этого проекта студенты и их преподаватели пишут доклады «Моя семья в истории страны». Чаще всего берут период Великой Отечественной войны, сейчас стало популярным переселение в Сибирь. Приходит понимание того, что 90-е — тоже уже история. Наши чтения — это работа с семейной памятью и возможность «проговорить» важные моменты жизни рода, семьи, кроме того, мы объясняем, как можно дополнить свои исследования, что искать и подтверждать в архивах и в банках данных, как работать дальше, чтобы родословная не осталась не только на уровне устной истории. Хотя, конечно, ярче всего запоминается то, что тебе в семье передали изустно. Очень трудно переломить такие мифы. Иногда человек уверен: «Мой прадед был купцом». Но «купец» — это четкое юридическое понятие, сословие, предполагающее декларирование определенного капитала. Чаще предок — обычный зажиточный крестьянин, который имел лавку и торговал. Объясняешь это человеку — у него тут же это стирается из памяти, и возвращается купец.

— Еще у вас бывают выставки архивных документов…
— Да, это одно из направлений работы, которое дает обратную связь: мы общаемся с людьми, которым интересна история и наши документы. В 50-е годы и в 90-е был огромный интерес к документам архива. Особенно в 90-е, когда стал возможен взгляд на историю вне коммунистического дискурса, но еще не были написаны монографии, книги, архивный документ стал для многих источником знания. Архивы России открылись для всех желающих. В ГАТО тогда в неделю снимали по 3-4 телепередачи, основанные на архивных документах. Хотя в те годы выставки проходили в читальном зале, а иногда и в коридоре архива (выставочный зал у нас появился только в 2003 году), приходило много людей.

К выставкам стараемся применить феноменологический подход, изучаем отражение явления в документах, а не просто иллюстрируем события истории документами из фондов. Каждый год у нас проходит одна или две больших стационарных выставок и несколько передвижных. Посетителей хватает, но интерес теперь слабее, чем 30 лет назад.

— Чем живет архив сегодня?
— Главных задач несколько. Первая и постоянная — обеспечить физическую сохранность документов. Вторая — это подготовка к приему электронных документов от организаций-источников комплектования, работа с владельцами личных фондов, прием документов периода Великой Отечественной войны от военкоматов Томской области. И третья, приоритетная по времени, — организация платного удаленного доступа к оцифрованным документам. Надеемся, что откроем его в этом году.

Фото: предоставлены Анастасией Караваевой