Нужны силы, время и прощение. Как история рода может предостеречь от ошибок
В этот раз в проекте «АиФ-Юг» «Семейная сага» - рассказ о семье писательницы Натальи Тованчевой.
«Одно из ярких воспоминаний детства - каникулы в кубанской станице Роговской. Лето, жара. Я сплю на пуховых перинах. Когда солнце подбиралось к окну моей комнаты, подходила бабушка и закрывала ставни. Чтобы в комнате было темно и прохладно, и я могла ещё немного понежиться в постели. Пройдёт ещё пара часов - и я услышу её голос: «Наташа, иди завтракать, уже обед на дворе, а ты ещё не вставала». С тех пор прошло почти полвека, но эти воспоминания до сих пор греют душу.
История рода - это как кровеносная система: пока течёт и передаётся, он живет. Как только артерия перекрывается - перестаёт существовать. Наверное, поэтому так важно сохранить память и передать свои знания детям и внукам. Наталья Тованчева - журналист и писатель. Какие-то семейные истории находят отражение в её рассказах, что-то просто передаётся на словах сыну и внуку. Недавно на день рождения Наталья Григорьевна подарила внуку Владу генеалогические древо своей семьи. И парень теперь с любопытством его изучает. В этот раз в проекте «АиФ-Юг» «Семейные саги и реликвии» - рассказ о её семье.
Повернуть в другое русло
«Историю рода очень важно знать, причём не только для того, чтобы иметь представление о том, кто ты и откуда, но и чтобы предотвратить какие-то вещи, - говорит Наталья Григорьевна. - Если изучить родословную более глубоко, то можно проследить, что какие-то моменты могут повторяться из поколения в поколение. Хорошо, если они связаны с чем-то приятным. Например, есть семьи, где люди живут долго, счастливо. А есть такие, где заболевания передаются по наследству. Или бывают вопросы, касающиеся судьбы, как говорят в просторечье, женской доли, когда представительницы прекрасного пола из поколения в поколения остаются одинокими. Или мужчины умирают в определённом возрасте. Я уверена: если всё это проанализировать, подойти к фактам осознанно, разобраться в причинах, можно повернуть историю в другое русло, чтобы потомки не страдали и не несли на себе этот груз. Жаль, что интересоваться мы этими вопросами чаще всего начинаем в зрелом возрасте, когда спросить о том, что было, уже не у кого. И приходится выстраивать генеалогические древо вместе с историей семьи из обрывков своих воспоминаний. Жаль, что многое потеряно, многого не восстановишь.
Сама Наталья родилась в Новосибирской области, в Барабинске. В этот город её родители попали по распределению.
«Мама с папой познакомились в Волгограде в железнодорожном техникуме, где оба учились, - рассказывает Наталья Григорьевна. - Отец родом с Кубани, из станицы Роговской, а мама из небольшого городка Морозовск Ростовской области. После окончания техникума оба отправились в Сибирь. Там родилась я и младший брат. Несмотря на то, что родители оба южане, в Барабинске им очень нравилось. Но когда брату в три года диагностировали порок сердца, врачи предупредили, что если его не увезут в тёплые края, он может погибнуть. Мама с отцом тут же собрались и отправились в Краснодар. Поначалу они жили у папиной тёти Нади на КСК, а потом получили квартиру. Я хоть и была достаточно маленькой, но долго не принимала Кубань. Как выяснилось, человек я не южный, жару не люблю. Признаюсь, очень много лет мне ещё снился Барабинск».
К слову, этот гештальт однажды неожиданным образом закрылся. Лет 20 назад, когда я работала на телевидении, мы группой поехали в командировку по нескольким городам: Красноярск - Томск - Екатеринбург. Перемещались на поезде. Дело было накануне моего дня рождения. Я ещё подумала: как интересно праздник справлять в вагоне! С такими мыслями прогуливалась в коридоре, изучала расписание остановок. Вдруг увидела станцию «Барабинск». Город, где я родилась, мы должны были проезжать именно в день моего рождения, 19 октября. Правда, время остановки - ночь, на улице мороз градусов десять. Но я решила выйти. Выскочила, осматриваюсь. Навстречу несколько женщин, продающих пирожки. Я, впечатлённая тем, как странно оказалась здесь, скупаю у них всё, спрашиваю, как город живёт. А женщины стали сетовать: мол, всё плохо, заводы закрылись (дело было в начале 2000-х), и выживают люди тем, что готовят пирожки и продают пассажирам проходящих поездов. Я, как сейчас помню, простояла на платформе всего несколько минут. Хоть и в дублёнке, замёрзла. Шёл снег, было скользко. И тогда промелькнула мысль: «Как хорошо, что мои родители вовремя уехали!»
Ушла и не вернулась
К слову, история родителей Натальи Тованчевой, переживших тяжёлое военное время, непроста, а порой и трагична.
«Мама родилась в 33 году, а когда ей было всего семь лет, отец её умер. А уже в 15 она осталась круглой сиротой, - говорит Наталья Григорьевна. - Моя бабушка, которую мне не довелось увидеть, чудовищно погибла. Был 1948 год, моя мама оканчивала семилетку и готовилась к выпускному. Бабушка неплохо шила и отправилась в Волгоград (это в 200 км от Морозовска) за тканью на платье дочери. Понятное дело, соседки попросили привезти из большого города покупки и для них, дали денег. В общем, с собой у неё была, по тем временам, наверное, неплохая сумма. Добралась она до Волгограда, села в трамвай, а тогда они были без дверей. Вдруг кто-то выхватил у неё сумочку с деньгами, а её саму вытолкнул из едущего вагона. Бабушка ударилась головой о булыжную мостовую. Подбежали люди, пытались помочь, она была ещё жива. Даже продиктовала адрес - улицу, на которой она жила. Правда, не уточнила город - Морозовск. Такой же адрес оказался в Волгограде. (В Советском Союзе в каждом городе можно было найти одноимённые улицы.) Но когда привезли на место, хозяева того дома сказали, что эту женщину знать не знают.
Так она и умерла. Мама даже не знала, где её похоронили. Эту историю ей потом поведал родственник, который поехал искать пропавшую женщину. Он каким-то образом смог восстановить события. Для моей мамы, тогда юной девушки, это стало сильнейшим ударом. Даже по прошествии многих лет она боялась, когда кто-то из нашей семьи отправлялся в поездку. Эта тревожность была у неё на подсознательном уровне. Что может быть страшнее того, когда близкий человек ушёл из дома и больше не вернулся!»
Семэн, Мотря и баба Дуся
Если бабушку по маминой линии Наталья Григорьевна не застала, то мать отца и даже прабабушку и прадедушку помнит очень хорошо. По её словам, они прожили долгую жизнь.
«Каждое лето я отправлялась в Роговскую, - продолжает свою историю Наталья Тованчева. - Мой прадед, дед Семэн (так его называли) в станице человеком был известным и уважаемым. Воевал в русско-турецких войнах, за что был награждён Георгиевскими крестами. Я знала, что их было пятеро братьев, но куда они делись, никто не говорил. (Позже, на одном из открытых интернет-источников, я нашла одного из них - он был в числе раскулаченных и репрессированных.) Прадед был всегда крепким крестьянином, настоящим казаком и чудом избежал раскулачивания. Я часто бывала в его доме в 1960-70-х годах и помню его огромный сад, пасеку и виноградник. Хозяйство было натуральное, всё своё, выращенное собственными руками».
Прабабушку звали Матрёна, но дед её звал - Мотря. У них было восемь детей, но шестеро из них умерли в младенчестве. Остались только моя бабушка Дуся с сестрой Надей (у которой мои родители и жили первое время по приезде в Краснодар).
Нелёгкая участь выпала и на долю бабушки Дуси, матери отца.
«От неё очень рано ушёл муж, и она одна растила сына, моего отца. Хорошо, её родители всегда были рядом, - говорит Наталья Григорьевна. - Вот что удивительно: ни прадед, ни прабабка никогда не вспоминали о прошлом. В доме сохранились какие-то старые иконы и небольшой ящик с картинками, которые мы разглядывали сквозь лупу, - видимо, дедов трофей. А у бабы Дуси всегда был рот на замке. Впрочем, одну историю она всё-таки поведала - о том, как её сын Гриша поседел в 13 лет. Дело было во время войны. Голод, есть нечего. Мой отец, в то время подросток, вместе с другом хотел стащить кукурузу из одного двора, где стояли немцы. Молодые, безбашенные. К слову, початками немцы кормили лошадей. Дети тайком пробрались в конюшню, а животные, почуяв чужих, заржали. На шум выскочили солдаты и пустили автоматную очередь в убегающих мальчишек. На отце была шапка-кубанка, в неё пули и попали. Главное, домой он вернулся живым. Правда, чуб в одночасье поседел».
Свидетельства прошлого
Наталья Григорьевна с собой принесла старые фотографии, это всё, что осталось от бабы Дуси, Семэна и Мотри. На всех карточках, кроме членов семьи, присутствует соседка - бабка Кулишка.
«Раньше жили совсем по-другому, - вспоминает Наталья Тованчева. - Соседи были почти членами семьи, без стука приходили в дом. Впрочем, его и на замок особо не запирали».
Сама она, кстати, станицу в детстве не жаловала.
«Я была абсолютно городским ребёнком, - говорит Наталья Григорьевна. - Но так было принято: на каникулы ехать в Роговскую. Сейчас-то понимаю, какое это райское было время. Помню, лето, жара. Я сплю на пуховых перинах. Когда солнце подбиралось к окну моей комнаты, подходила бабушка и закрывала ставни. Чтобы в комнате было темно и прохладно и я могла еще немного понежиться в постели. Пройдёт ещё пара часов, и я услышу её голос: «Наташа, иди завтракать, уже обед на дворе, а ты ещё не вставала». Я лениво потягивалась и шла к столу. А у бабушки уже всё накрыто! Да всё такое вкусное: пироги с вишней, сливой, абрикосом! Потом под деревцем стелила покрывало и весь день читала книжки. А порой прибегали подружки: «Айда на речку!» И, всё бросив, шла с ними на Кирпили, купаться. Что с нас взять, городские дети, особенно ничего не умели. Единственное, о чём нас с братом иногда просили, - подобрать упавшие с деревьев фрукты.
Сама же бабушка вставала около пяти утра, кормила всю живность и уезжала на велосипеде на работу. Она была поваром в больнице - километрах в 5 от дома. Возвращалась тоже достаточно рано и занималась хозяйством. К слову, особых развлечений и удобств тогда и не было: ни телевизора, ни водопровода, ни холодильника. Был погреб, и всё хранилось там же. У наших бабушек был тяжёлый быт. Неудивительно, что они так рано старели. К сожалению, хорошего в своей жизни видели мало. Уже когда баба Дуся не могла сама управляться, отец продал хату в станице и перевёз её к нам. Но она не смогла жить в многоэтажке и через какое-то время переехала к своей сестре Наде в частный дом.
Это истории только небольшой части моей семьи. Был же ещё дед, папин отец, которого мы не знали. Кстати, лет десять назад на юбилей журналисты сделали фильм о моей семье. Нашли трёх папиных сестёр по отцу, записали с ними интервью. Оказывается, дед им рассказывал о том, что у него есть сын Гриша. Папа тогда был ещё жив, и я предложила ему с ними увидеться. Но он не захотел: 70 лет он их не знал, и ему это уже было ни к чему. Вот так много связей было разорвано.
Семья - очень хрупкая субстанция. Чтобы её сохранить, надо вкладывать силы, время, уметь прощать и знать о её прошлом. Чтобы она продолжалась и крепла».