Александр Городницкий: В блокаду мы до последнего не хотели сжигать книги

Учёный, автор и исполнитель песен рассказал «ЗБ» о своём военном детстве

Талантливый человек талантлив во всём. Это в полной мере относится к Александру Городницкому. Он доктор геолого-минералогических наук, академик РАЕН, один из мэтров авторской песни. Его «Атланты» стали неофициальным гимном Санкт-Петербурга, а стихи включены в школьную программу. Наша беседа проходила, когда Городницкий находился в Гамбурге, где живёт его супруга. Там учёный и поэт застрял из-за пандемии коронавируса.

— Здесь очень жёсткие условия карантина, — рассказал он. — Никуда не хожу, максимум на 100 метров от дома к мусорным ящикам. Зато таких идеальных условий для работы у меня никогда не было и, думаю, не будет.

Александр Городницкий в связи с празднованием 75-летия Победы вспомнил о своём детстве, выпавшем на годы войны.

Попутчицу из 1941-го встретил в Америке

Мой отец занимался военной морской гидрографией. В 1941 году их службу срочно эвакуировали в Омск, чтобы выпускать карты для военных операций. В июле 1941 года меня тоже эвакуировали вместе с несколькими тысячами ленинградских детей. Как оказалось, нас отправили прямо навстречу немцам — в Новгородскую область, на Валдай. Получилось так потому, что план эвакуации составлялся в 1939 году — накануне войны с Финляндией. Нас не бомбили, но нескончаемые обозы с ранеными, горящее на западе небо говорили, что фронт приближается.

Матери приезжали из Ленинграда и пытались выкрасть своих детей, за что их чуть ли не судили. Мне повезло: моя мама работала учительницей и поехала с нами. Наконец в первых числах сентября с последним эшелоном нас увезли обратно в Ленинград. Помню, что у нашего эшелона подожгли хвостовой вагон. Мы, дети, совершенно бесшабашно высовывались посмотреть на осветительные ракеты, горящие ярким фиолетовым с синевой пламенем.

Лет пять назад в Нью-Йорке я встретил старушку моего возраста, она прочитала мою книгу воспоминаний «Атланты держат небо…» и сказала, что тоже находилась в том эшелоне и даже сидела в том же вагоне, что и я.

Год не ходил в школу — болел

8 сентября в Ленинграде началась блокада. Первую и, как потом выяснилось, самую тяжёлую зиму мы с матерью оставались в блокадном Ленинграде. Нас вывезли по Ладожской трассе по уже подтаявшему льду. Дорога была тяжёлой: нас обстреливали, ехавший перед нами грузовик провалился. А наш водитель нас спас. Они тогда вообще сотнями гибли. Я написал об этом стихотворение «Памяти неизвестного водителя». Потом мы с мамой попали в Омск. Я год не ходил в школу: лечился от дистрофии и стоматита.

Мама боялась, что меня украдут

Как вы понимаете, я не воевал, а вот моему замечательному товарищу, тоже морскому гидрологу, как я, Михаилу Александровичу Спиридонову, несмотря на юный возраст, довелось. Он, кстати, до сих пор жив. Его отправили по Ладоге на Большую землю на барже. Баржу разбомбили, в живых остался только Миша. Он добрался до берега, где его подобрали военные моряки. Девать его было некуда, и в восемь лет он стал воспитанником Ладожской флотилии — подавал снаряды. Действительно героический человек.

А у меня ничего особенного не было. Я потом об этом написал стихотворение, в котором есть такие строки: «Вся и доблесть в том, что выжил. Выжить было нелегко». Помню в январе 1942 года трупы на улицах. Срубленные деревья. Мать не выпускала меня из дома дальше парадного: боялась, что украдут. Тогда упорно ходили слухи, что маленьких детей воруют, убивают и продают в качестве телятины. До последнего момента мы не хотели сжигать в буржуйке книги…