Поход на Москву: мечты и реальность
В ходе посещения прифронтовой Марьинки и Красногоровки Донецкой области один из «воякив» спросил у Турчинова: «Когда война завершится?» «Когда Москву возьмем, тогда и завершится», – ответил секретарь СНБО.
Сразу скажу, если это шутка, то крайне сомнительная, даже принимая во внимание чувства украинского политика, которые он испытывает к «соседней державе». Ведь крайне печально заканчивались попытки реализации аналогичных планов для абсолютно всех шутников-«попередныкив» Турчинова за минувшие 500 лет, начиная от крымского хана Девлета I Гирея (1572 год) и до столь любимого украинскими патриотами Адольфа Гитлера.
Тем не менее их «лавры» не дают покоя главе СНБО, судя по многочисленным его заявлениям, прозвучавшим ранее, «настоящая», полномасштабная война с Россией стала для него натуральной идеей фикс. Так, 17 августа в газете «Голос Украины» вышел подписанный им развернутый материал о путях развития в сфере глобальной безопасности. Красной нитью в нем проходит идея обреченности мира на войну и судьбоносной роли Украины, из-за которой мировая война может начаться.
Люди, лично знающие в прошлом заведующего отделом агитации и пропаганды Днепропетровского обкома комсомола, а ныне диакона церкви «Слово жизни» (так называемые «пятидесятники»), характеризуют его как фаталиста, что называется, способного на всё, одержимого «сверхценной идеей», для которого у меня есть куда более емкое определение – «отморозок».
Понятно, что для него война, в которой могут погибнуть сотни тысяч, если не миллионы людей, с её страданиями и разрушениями – ничто, если она способствует обозначенной им «цели». Понятно и то, что войны хотят националисты. Понятно, что войны хотят подвинувшиеся умом СУГС-патриоты. Но ведь большая война предполагает тотальность, предполагает массовое участие простых людей. Большая война не может не быть народной. Могут ли «турчиновцы» рассчитывать на столь широкий «отклик» народных масс?
Турчинов уверен, что могут: на Молитвенном завтраке он вспомнил о многих упоминаниях из Священного Писания, где говорилось о том, что в разы меньшие армии не раз побеждали своего более значительного врага. «Наша страна очень похожа на Давида, который противостоит безумному великану Голиафу, и потомки Давида — это наши ребята, которые в 2014 году без военной техники, имея фактически только стрелковое оружие, остановили российские орды, которые рвались на Запад».
Похоже, «что-то с памятью» главы СНБО стало. Да, в начале конфликта ВСУ представляли собой «печальное зрелище», как говаривал ослик Иа, но энное (и немалое) количество находившейся в рабочем состоянии артиллерии, бронетехники и боевой авиации у них было. А вот у ополченцев Донбасса (среди которых действительно были и добровольцы из России) было только стрелковое оружие.
Можно вспомнить, как в течение месяца обороны Славянска «стратегической единицей» для его защитников стала одна-единственная «отжатая» у ВСУ боевая машина десанта, неуловимая самоходная артиллерийская установка «Нона». А еще были снятые с постаментов исторические ИС-2 и Т-34. Первые образцы тяжелой техники «северный ветер» надул в арсенал ополченцев лишь к исходу второго месяца боев. А появление «отпускников» в количестве 3–4 БТГ (батальоно-тактических групп) привело к кардинальному изменению ситуации на ТВД в пользу ДНР-ЛНР. Подразделения украинской армии оказались в многочисленных «котлах». ВСУ принялись бежать по всем направлениям, и остановил их бегство не героизм украинских «давидов», а Минск-1.
И причиной такого хода войны была отнюдь не нехватка техники, ведь имеет значение не её абсолютное количество, а соотношение сил противников (в начале же конфликта тяжелых вооружений у ополчения не было вовсе, а значительный количественный перевес ВСУ сохранялся практически всегда). Вопрос не в технике и даже не в уровне подготовки (у ополченцев Донбасса в начале конфликта оно по определению не могло быть лучше, чем у ВСУ), а в мотивации, в понимании того, за что ты воюешь, за что рискуешь жизнью.
«Когда из Киева пошло добро на легализацию добровольческих батальонов, стояла только одна задача: все, кто готовы брать в руки оружие и идти на фронт, — пускай идет. Потому что, если армия не стреляет — кто-то должен стрелять, чтобы остановить эту агрессию», – так ответил народный депутат Дмитрий Тымчук в телешоу «Люди. Hard Talk» («112 Украина») на вопрос ведущей, почему в добробатах оказалось так много людей с судимостью, которые сейчас постоянно попадают в различные уголовные скандалы.
«Нужно понимать, какая была ситуация. Для чего эти добровольческие отряды формировались? А потому что некому больше было воевать», — пояснил Тымчук. Отвечая на вопрос телеведущей, он подтвердил данные о том, что как минимум 30% участников «добровольческих батальонов», воюющих на Донбассе, имеют судимости. «Я когда узнал статистику, какой средний показатель ранее судимых в этих подразделениях — я был шокирован», — признал депутат. А ведь 30% – это только те, кто ранее попал в руки правосудия. А сколько среди остальных 70% было их «корешей», которым просто повезло больше? Отдельный вопрос – почему среди готовых воевать «за Украину» оказались практически исключительно уголовники, иначе говоря, отбросы украинского общества? Почему несудимые украинские патриоты (в подавляющем своём большинстве) «воевали» лишь в «Фейсбуке», не вставая с дивана? Ведь с точки зрения официальной пропаганды Родина была в смертельной опасности!
О степени «популярности» этой войны наглядней всего говорит сама практика последовавших шести «волн» мобилизаций. Ведь чтобы в сорокамиллионной стране наскрести 30–40 тыс. рекрутов в каждую из них, приходилось устанавливать возрастной потолок в 60 лет. Таким призывным возрастом мог «похвастаться» только Гитлер накануне краха Третьего рейха. Но и у него он касался лишь фольксштурмистов, которые использовались в пределах своего административного округа, т.е. фактически представляя собой отряды местной самообороны.
Так, объектом пристального интереса военкомата стал мой товарищ 53 лет, в свое время вообще не служивший «действительную» из-за проблем со здоровьем. Причина интереса к нему – его специальность радиотехника. Ко всему он русский по национальности, сын советского офицера-летчика, родом из Кировской области, для которого УССР оказалась последним местом службы. В общем, явно не самый благонадежный персонаж, а ведь в войсках связи на сей счет должны быть достаточно жесткие требования.
А «облавы» на потенциальных призывников на предприятиях и в торговых центрах – такой способ набора в мало-мальски цивилизованных странах не помнят с XVIII века. Даже в хаосе и бардаке Гражданской войны стороны практически не прибегали к такому способу мобилизации – во всяком случае мне ни разу не попадались его упоминания в многочисленных источниках.
Ну, а где такие методы набора, там и дезертирство. Еще в феврале 2015 года военный прокурор Украины Анатолий Матиос признал – в розыске 17 тысяч дезертиров (из них около 5 тыс. оставшихся в Крыму) при общей численности ВСУ около 200 тыс. человек. Это означало, что уровень дезертирства и неповиновения командованию (а ведь есть и скрываемые от статистики случаи) подошел к критической отметке, за которой мог начаться саморазвал армии, как это случилось в 1917 году с разагитированной большевиками царской армией.
Давно доказано военной практикой, что 10% паникеров и дезертиров способны разрушить любую воинскую часть. А ведь очевидно, что основное количество дезертиров приходится на части, ведущие боевые действия или готовящиеся к ним, в тыловых частях оных на порядок меньше. Причем это только дезертиры, т.е. те, кто уже надел форму и зачислен в состав воинских частей, для которых побег однозначно означает объявление в розыск и уголовное преследование, а о реальном количестве уклонистов украинские власти предпочли помалкивать.
Полное исчерпание «мобилизационного ресурса» (без угрозы социального взрыва) заставило украинскую власть с начала 2016 года комплектовать боевые части исключительно контрактниками, благо экономические итоги Евромайдана таковы, что 7000 гривен (чуть больше 250 долларов) уже достаточная сумма, чтобы мужики не первой молодости соглашались «переносить все тяготы и лишения военной службы» и рисковать жизнью на передовой.
Новости пестрят сообщениями о тяжелых преступлениях, совершённых в расположении воинских частей, о повальном пьянстве там. Вот типичная история. Около полуночи 13 апреля на территории воинской части 53-й отдельной механизированной бригады ВСУ в городе Бахмуте выстрелом в голову была убита старший солдат контрактной службы – 22-летняя Алина Сургучева.
По одной из версий трое военнослужащих (двое мужчин и девушка – все трое из «секретки») на территории воинской части, в КУНГе, праздновали присвоение очередного воинского звания. Один из мужчин взял в руки табельное оружие, пистолет Макарова, и якобы случайно выстрелил в голову девушки. Убийцей оказался 39-летний старший сержант Олег П.
Олег П. родился и жил в городе Лозовая Харьковской области. Как он указал на своей странице в соцсети «ВКонтакте», до службы в армии работал фотографом. Источник «Обозревателя» утверждает, что в 2014 году Олег привлекался к уголовной ответственности за изготовление и сбыт наркотиков, а несколькими годами ранее его жена обращалась в полицию с заявлением о том, что муж угрожал ее убить.
Вот таких персонажей без проблем берут на контракт, да еще в «секретку», где особые требования. Бегущих от безденежья, семейных проблем, общей жизненной неустроенности. А «идейные» солдаты закончились еще в 2014 году, когда сдуру заключили бессрочные контракты. Лишь 4 января Порошенко подписал закон, позволивший им уволиться в запас. Про кадровые проблемы говорит и недавнее решение о призыве офицеров запаса, окончивших военные кафедры гражданских ВУЗов. Качество подготовки на них и в советские времена было притчей во языцех, а во времена незалежности и говорить не приходится.
Каков реальный боевой дух этих «воякив»? «Украинская правда» приводит рассказ бывшего «азовца» по прозвищу «Кидур» о едва ли ни самом успешном бое ВСУ за последнее время на Светлодарской дуге в декабре прошлого года.
«Мы вызывали подкрепление, чтоб нам хотя бы боекомплект подвезли. «Купол», вроде бы принял, я вызывал его напрямую. Но даже спустя 3–4 часа никакое подкрепление к нам не приехало. Даже БМП к нам 2 раза не доехали. Уже когда мы после выхода лежали в госпитале, начали выяснять: почему не подошло подкрепление? Нам рассказали, что одни отказались участвовать в бою, другие – выкидывали оружие, мехводы выкидывали рации и шлемы, отказывались к нам ехать: «Я не поеду, там жопа». Еще какая-то разведка отказалась ехать на помощь, когда мы еще были там…
«Гюрзе» снайпер влупил под бронежилет в район печени. Мы хотели оказать помощь «Гюрзе». Но его снайпер держал на прицеле. Подобраться к нему не было возможности. Я вызвал группу эвакуации, которая была на БМП, ей стрелкотня не так страшна. БМП не приехала. Водители БМП либо нас не видели, что маловероятно, либо, что более вероятно, боялись к нам ехать, чтоб их не подбили. И «Гюрза» просто истек кровью…
Как сложилась судьба бойцов с первой и второй роты нашего батальона, которые отказались идти в бой, я не знаю. К ним у меня лично специфическое отношение. После боя нас вывезли как раз на их позиции. Там меня раздевали, снимали бронежилет, каску, нож, все остальное. Это все осталось там, на позиции. А когда приехали забирать – этого уже не было, кто-то из бойцов это себе «поднял». Это тоже очень плохой момент, потому что у многих моих побратимов украли личные вещи. Ты покупал себе хороший импортный броник – а у тебя его украли».
А теперь на таком фоне отметим, что одно дело – спорадические перестрелки и боестолкновения, шанс погибнуть в которых вроде бы на уровне «статистической погрешности» (по словам Турчинова, в мае погибли 7 военнослужащих ВСУ, а Gazeta.ua сообщает о 20 погибших, приводя информацию о каждом из них), а другое – полномасштабная «заваруха», с наступлением или, наоборот, с тяжелой обороной, когда уровень потерь совсем другой.
И еще, одно дело – «сепары», которые воспринимаются как равный противник, другое – прямое, открытое столкновение с российской армией. Не повторится ли ситуация «пятидневной войны» 2008 года, когда прошедшие подготовку по натовским стандартам грузинские части, многие из которых были в Ираке и участвовали в постоянных стычках с осетинским ополчением, «поплыли» через два-три дня после начала боев с регулярной российской армией, которая даже не успела закончить развертывание. Уже через несколько дней русским воевать стало не с кем – грузинская армия попросту разбежалась по домам. При этом стоит отметить, что в грузинском тылу царили массовая паника и хаос. Многотысячные толпы мужчин призывного возраста штурмовали контрольно-пропускные пункты на границе с Арменией и Азербайджаном.
Само осознание, с КЕМ теперь придется иметь дело (ну и опыт первых боев, конечно), оказало страшное деморализующее воздействие на грузинскую армию. Не повторится ли данная ситуация на Украине, если Турчинов попытается реализовать свои «мечты»? Станет ли нынешняя украинская армия сражаться? Смогут ли Турчинов и Кº провести массовую мобилизацию или «мобилизуемые» снесут их раньше, чем к Киеву подойдут российские танки?