Ударим книгой по бездорожью!
Дороги у нас известно какие. Что, впрочем, не мешает им быть ключевым символом в отечественной литературе. Пушкинская кибитка трясется с Петрушей Гриневым через буран, некрасовские причитания по поводу косточек, которыми мостят путь к прогрессу, Анна Каренина бросается на рельсы, узкоколейка Павки Корчагина — не перечислить «дорожных» образов. А вот примеры посвежее, прямо с книжной полки с новинками.
Иван Охлобыстин «Песни созвездия Гончих Псов»
Известный понемногу многими талантами, актер, шоумен и батюшка, отошедший от служения, автор вдруг замахнулся на обличение современных нравов. Эпиграф к заглавной повести взят из римского сатирика Петрония, а ее герой Петр Ростовский произносит тост у портрета Гоголя. Впрочем, персонажи Охлобыстина — большие романтики. Один прокладывает дорогу в никуда, второй хочет смотреть в небо и слушать музыку горних сфер. «Нулевой километр» — ностальгическая пародия на советский производственный роман. Идеалист, мечтающий о столичной карьере, назначен директором в сибирском лесхозе, где лютуют бывшие зэки, штрафбатники и зайцы-оборотни. В другой повести встречаются внучка анархиста Кропоткина и революционер Че Гевара, медиум Мессинг и космический главный конструктор Сергей Королев. Много наворотов в духе Пелевина, анекдотов и хулиганских шуток, но у отца Иоанна все заканчивается или появлением бабочек — предвестников благой вести, или растворением героев в универсуме согласно апостольской фразе «Бог все во всем». На выбор.
Александр Введенский «Железная дорога»
«Встала толстая корова / Посредине пути / И мешает паровозу, / Не дает ему пройти...». Незатейливые стишки поэта-обэриута в 1929 году вышли 15-тысячным тиражом. Проиллюстрировала их замечательная Алиса Порет — ученица Павла Филонова, пианистка, писательница. Три цвета: красный, черный, желтый. Четкие контуры и фирменная точечная штриховка. Знатоки уверяют, что для портрета машиниста позировал Даниил Хармс, с которым Порет дружила. Тогда книжки создавались писателем и художником вместе, текст с иллюстрацией выступали на равных. Введенский (1904-1941) написал для детей очень много, но эти произведения в его ПСС не включены. Инициатор переиздания детских книжек 1920-1930-х годов Ильдар Галеев в послесловии назвал «Железную дорогу» провидческим текстом: арестованный поэт погиб в поезде при пересылке из Харькова в Казань.
Чарльз Кловер «Черный ветер, белый снег»
Еще один путник, блуждающий в вечности. Блок у него сознательно пере-иначен (вместо «вечера» — «ветер»), как и многое другое в монографии британского журналиста, возглавлявшего московское бюро газеты Financial Times. К примеру, подзаголовок книги «Новый рассвет национальной идеи» по-английски переведен как «воскрешение российского национализма». При этом автору не откажешь в дотошности, с какой он погружается в чувства князя Николая Трубецкого, когда тот покидал в 1920 году Россию, описывает, что испытывал на допросе Лев Гумилев, восхищается глубиной мышления социолога Александра Дугина, чью биографию подвергает подробному исследованию. Савелий Ямщиков рассказал ему, как организовывался ВООПИиК, Эдуард Лимонов дал эксклюзивное интервью из автозака, а с Гейдаром Джемалем они вели долгий диалог про евразийство... Хлесткие названия глав («Хвост виляет собакой», «Бал у сатаны», «Советский Вергилий») не проясняют вывода из всех этих высоколобых и не очень разговоров. Он расплывчат: «Евразийская революция предполагала скорее культурное, чем политическое покорение мира, но через культуру началось покорение самой реальности». Для Кловера евразийство — аналог выдуманных миров аргентинского слепого библиотекаря Хорхе Луиса Борхеса. Вот, видимо, отчего «черный ветер».