Сдерживание неопределенностью
После крушения Варшавского договора и СССР соотношение сил в Европе и мире изменилось в корне. США и НАТО получили и в обозримой перспективе сохранят превосходство над Россией в силах общего назначения. Наша страна вынуждена перейти к политике ядерного сдерживания крупномасштабных военных конфликтов, предусматривающей возможность применения ЯО первым в условиях отражения агрессии с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства.
Однако отсутствие привычного примерного равновесия между Россией и потенциальным противником по всем компонентам сил оказало сильное психологическое воздействие на некоторых аналитиков и экспертов. Появляются материалы и концепции, противоречащие, на наш взгляд, не только принятым военно-политическим установкам, но и вполне посильной для специалистов логике военного анализа.
Первой на рубеже 2009–2010 годов возникла идея «неядерного разоружения» стратегических ядерных сил (СЯС) РФ. Она предполагает нанесение эффективных обезглавливающего и разоружающего ударов по органам управления и объектам СЯС обычным ВТО (крылатыми ракетами) и отражение ослабленного российского ответа силами глобальной американской ПРО. КР в ближайшее время будут дополнены многочисленным гиперзвуковым оружием. Против этой идеи сразу резко выступили видные ученые. Военные специалисты ВКО(Воздушно-космической обороны) критиковали концепцию в журнале «Воздушно-космическая оборона», в газете «Военно-промышленный курьер» («По-быстрому не получится», «Мимо шахты» и др.). Апологеты «неядерного разоружения» уже не столь безапелляционны. Хочется верить, на них повлияли выступления профессионалов.
Но этой весной на смену пришла идея совместного применения ядерных и неядерных ударных средств воздушно-космического нападения (СВКН). Обоснованность такой схемы, казалось бы, сомнений не вызывает, поскольку именно анализ комплексного применения СВКН предполагаемым агрессором лежит в основе выработки надежных и посильных для страны мер эффективного сдерживания. Но ее авторы не оставляют России никаких надежд на противодействие нападению, укрепляя заокеанских ястребов в иллюзиях об их исключительности, подавляющем военном превосходстве и нашей неуверенности. США не остановит угроза миллионных человеческих потерь – ядерная война вполне рациональна, ведь на кону мировое господство.
Традиционными мерами ВКО обеспечить устойчивость СЯС от образцов чудо-оружия агрессора, одновременно решающих задачи ПРО и поражения наземных целей, не удастся. Необходимо сбивать СВН над сопредельной территорией еще на взлете, применять дирижабли для разведки и поражения СВН, создавать сети автономных необслуживаемых РЛС в труднодоступных районах; размышлять об экранных слоях, преобразующих кинетическую энергию атакующих целей в энергию их разрушения. Но всему этому мешает апологетика ВКО. Военное искусство, диалектика взаимодействия наступления и обороны показывают: изощренные защитные действия эффективны только против технологически отсталого или равного противника (подробнее – «Наш невнятный ответ агрессору»). США создают воздушно-космическую оборону территории своей и союзников, видимо, чтобы их СВН не сбивали на взлете (то есть еще до появления признаков нападения?) средствами ВКО технологически отсталых жертв агрессии. У потенциального противника, то есть США, полагают «новаторы», немало уязвимых мест, возможность ударов по которым способна и без создания разорительной ВКО сдержать агрессию против России. Примером служит устрашающий Северную Америку фактор океанских цунами, порождаемых подводными взрывами («Ядерный спецназ»). Известно предложение ударить сверхкрупным ядерным боеприпасом по Йеллоустоунскому вулкану («Глобальный контрудар»)
Суть этих «концепций»: осуществить «перелив выделяемых ВКС бюджетных денег на нетрадиционные направления развития сил и средств вооруженной борьбы, чтобы преодолеть общий оборонительный уклон, исторически сложившийся в отечественном военном строительстве».
В основе оперативно-стратегических исследований по проблематике ВКО всегда лежало положение о неразрывной связи ударных и оборонительных сил, свидетельством чего являются хотя бы работы по созданию СПРН. Это полностью относится и к развитию и применению сил и средств общего назначения.
Исследования участия ВКО в ядерном сдерживании исходят из того, что в основе стратегической стабильности лежит способность СЯС к нанесению агрессору неприемлемого (заданного) ущерба в ответном ударе. Это закреплено во всех Военных доктринах РФ. Сторонники нетрадиционных подходов полагают, что сдерживающим агрессивную внешнюю политику Запада фактором является его уязвимость при упреждающих и ответно-встречных ударах. Для преодоления оборонительного уклона предлагается радикально пересмотреть основы ядерного сдерживания, признать неспособность РФ к гарантирующему неприемлемый ущерб ответу и провозгласить концепцию упреждающих (не исключая внезапных) ударов по разломам тектонических плит и вулканам. А как наносить ответно-встречный удар без применения «разорительной» ВКО, может быть, и от него отказаться?
Конструкторские решения, организация применения сил и средств СЯС направлены на реализацию способности к «глубокому» ответному удару. Предложения по воздушно-космической обороне СЯС обязательно учитывают меры по обеспечению собственной боевой устойчивости, направлены на их дополнение и далеки от претензий на присвоение ВКО роли единственного спасителя СЯС от какой бы там ни было агрессии. При критике «неядерного разоружения» в центре внимания находятся не меры ПВО, а особенности сил и средств РВСН, обнуляющие угрозу.
Наши предложения направлены на повышение способности СЯС не только к ответному, но и к ответно-встречному удару. Некоторые из них могут в определенной степени претендовать на оригинальность, например развертывание локальных маловысотных полос предупреждения об ударах КР (в том числе с применением аэростатов) вокруг некоторых позиционных районов (ПР) ракетных комплексов шахтного базирования.
Такой подход вполне может быть реализован в условиях ресурсных ограничений, его нельзя отнести к разорительным. Ведь создание сети автономных необслуживаемых РЛС, размещенных в труднодоступных районах страны, оказалось непосильным даже для Войск ПВО СССР в пору их расцвета. Борцам с традицией этот опыт, видимо, неведом, как и реальное состояние и перспективы развития ВКО. Потому и выдвигаются концепции, военно-экономическая абсурдность которых легко вскрывается с помощью карандаша и листа бумаги.
При разработке предложений в интересах наращивания боевой устойчивости СЯС мы учитываем, что сложность задачи, отсутствие ряда принципиально необходимых сведений ввиду режимных ограничений, ответственность решений исключают для организаций ВКО возможность реализации традиционных подходов как последовательного движения «от целей» или «от ресурсов» к конкретным результатам. Поэтому руководству представляются варианты, отличающиеся количеством средств ВКО, используемых для решения конкретной задачи и, следовательно, качеством ее выполнения. Выбор или комбинация предложенных вариантов, определение направлений их дальнейшего уточнения входят, безусловно, в компетенцию стратегического и политического руководства.
Ограничимся рассмотрением вопроса о роли огневых средств ВКО – систем ПРО, зенитных ракетных комплексов (ЗРК) и истребителей в повышении боевой устойчивости СЯС, сосредоточившись на анализе эффекта обороны группового объекта. Этот фактор, на наш взгляд, имеет фундаментальное значение.
Отправной пункт любого исследования устойчивости СЯС – оценка величины сдерживающего ущерба для агрессора. Мы исходим из следующего: после гражданской войны XIX века США никогда не приходилось вести войны на своей территории, во Второй мировой их потери составили менее миллиона человек, вооруженные силы и население крайне чувствительны к потерям личного состава, президент Р. Рейган объявлял неприемлемым удар по американской территории даже одной ракетой.
Поэтому полагаем, что агрессор, действуя сообразно традиции, для обеспечения собственной безнаказанности должен стремиться поразить с высокой надежностью в разоружающем ударе все МБР, в том числе и прикрытые обороной, и проверить возможность выполнения этого требования многочисленными расчетами. Задача его ПРО – компенсировать ошибки в разоружении СЯС РФ, неизбежные при любой реализации. Поэтому при ударах по ПР РВСН агрессор должен формировать боевые наряды для преодоления ВКО таким образом, чтобы довести до каждой пусковой установки (ПУ) полигонный наряд (не менее двух ядерных боезарядов) с вероятностью не меньшей, чем при отсутствии ВКО. При данном условии и проявится в полной мере указанный выше эффект «группового объекта».
Это резкий рост дополнительных расходов боезарядов агрессора на преодоление обороны по сравнению с ее огневыми возможностями (числом уничтоженных атакующих средств). Он обусловлен неопределенностью в распределении ее огневых воздействий при прикрытии, например, одним ЗРК сразу нескольких ПУ МБР, что явно выражено при обороне ПР современными и перспективными ЗРК СД/ДД, зоны поражения (обороны) которых сопоставимы с площадями позиционных районов. В таблице показаны прирост наряда боеприпасов и его суммарный расход, потребный для поражения одной ПУ с вероятностью не меньше, чем без ВКО.
Видно, что если даже возможности обороны выглядят невысокими (относительно полигонного наряда на ПР, указанного в строке «ВКО отсутствует»), ее реальный вклад в увеличение боевого наряда может оказаться для агрессора весьма существенным сдерживающим фактором. Он тем весомее, чем больше ПУ прикрывается одним средством ВКО. Этот эффект имеет исключительно важное значение при решении сложнейшей задачи защиты отдельных ПР от баллистических боезарядов, а также при учете действий сил и средств ПВО различных видов ВС в вынесенных относительно ПР эшелонах и рубежах обороны.
При разработке расчетных сценариев ядерного разоружающего удара агрессора по СЯС, как правило, полагается, что этому должно предшествовать крайнее обострение политической конфронтации, повышение готовности войск, создание группировок на угрожаемых направлениях (в регионах конфликтов). С высокой вероятностью война начнется с применения обычного оружия. Для агрессора появляется потенциальная возможность замаскировать ядерный разоружающий удар в череде ракетно-авиационных, наносимых обычными средствами для решения задач на ТВД (направлении). Необходимость такой маскировки обусловливается, в частности, сложностью скрыть факт массированного взлета стратегических бомбардировщиков – носителей крылатых ракет. Таким образом, может иметь место совмещение в пространстве и времени ударов ядерными КР по объектам СЯС (разоружающего) и обычными средствами по объектам на стратегическом направлении.
В эшелонах ПВО зенитные ракетные комплексы, через зоны поражения которых проходят маршруты КР, назначенных на объекты СЯС, расположенные на разной глубине, фактически будут прикрывать групповые объекты. Какие-то из них могут быть составными, включая не один, а несколько (ПР РВСН, аэродромы стратегической авиации). Даже для огневых средств ПВО с относительно небольшими размерами зон поражения и невысокими возможностями воздействия по целям это с учетом рассматриваемого эффекта приобретает огромное значение.
Сделаем послабляющее для агрессора допущение об обходе КР, назначенными на объекты СЯС, группировок ЗРК СД/ДД. Но положение ЗРК ближнего действия и малой дальности, в том числе с высокой эффективностью борьбы с крылатыми ракетами (типа «Тор» и «Панцирь»), при планировании удара КР учесть невозможно. Они постоянно перемещаются в ходе военных действий вместе с группировкой войск (сил) на стратегическом направлении, их плотность на конкретном участке меняется. Все обнаруженные КР будут обязательно обстреляны (при возможности), так как каждое подразделение, часть имеют боевую задачу не допустить пролета СВН противника в глубину обороны. По мере удаления от переднего края будет нарастать роль в уничтожении КР, назначенных на объекты СЯС, истребительной авиации, способной сосредоточивать усилия на выявленных колоннах, одновременно выполняя доразведку удара, вскрывая признаки назначения КР на объекты СЯС. Их информация может быть использована непосредственно Верховным главнокомандованием для решения о применении МБР из конкретных ПР РВСН.
Выполнить приведенное выше требование «разоружения», учитывающее уникальную разрушительную мощь ядерного оружия в ответном ударе по мегаполисам агрессора (с немедленной гибелью сотен тысяч человек от одного боезаряда), он явно не сможет, поскольку не в силах преодолеть неопределенность относительно возможных потерь КР, особенно учитывая фактор «группового объекта». Для американских специалистов по планированию применения КР данное обстоятельство заведомо не тайна.
Поэтому можно утверждать: сценарий нанесения ударов крылатыми ракетами по объектам СЯС с направлений, на которых ведутся боевые действия, совмещения на них СВН с задачами, решаемыми на ТВД, и разоружения СЯС, крайне маловероятен. Основание – наличие эшелонов ПВО, участвующих, казалось бы, в обычной войне регионального масштаба и неориентированных непосредственно на оборону конкретных объектов СЯС.
Основная доля КРМБ «Томагавк», часть которых может быть оснащена ядерными зарядами, ранее снятыми с КР BGМ-109А, сосредоточена на направлениях с напряженной военно-политической обстановкой (Северо-Западном, Западном, Юго-Западном). Наиболее вероятным направлением разоружающего удара ядерными КР по объектам СЯС с учетом изложенной аргументации, отсутствия плотных группировок ПВО, досягаемости объектов целесообразно считать Северное стратегическое воздушно-космическое. Фактор обороны группового объекта может эффективно действовать здесь при применении истребительной авиации на дальних рубежах. Вопрос этот требует самостоятельного, более широкого и детального рассмотрения, как и анализ возможностей прикрытия отдельных позиционных районов системами ПВО-ПРО.
Роль ВКО, в частности, сил и средств ПВО различных видов ВС в решении проблем ядерного сдерживания, может быть весьма значительной и для обвинений ВКО в органически присущей ей разорительности реальных оснований нет. Представленная аргументация, по нашему мнению, вполне достаточна для профессионалов. Другое дело – выполнение ответственного заказа и/или поверхностное знакомство с проблематикой ВКО и основами обеспечения стратегической стабильности (выше приведены примеры в пользу последнего предположения). Раскрывать для «новаторов» роль традиционных систем ВКО, непосредственно обеспечивающих уже сегодня возможность Верховному главнокомандованию принять решение на применение СЯС, а также прикрытие войск и объектов в обычных конфликтах, нам просто неловко.
Марат Валеев, доктор военных наук, действительный член АВН
Александр Беломытцев, кандидат военных наук, профессор АВН