Александр Лапин: «Я сравнил бы возвращение Крыма с Куликовской битвой»

Завершая работу над эпопеей «Русский крест», Александр Лапин обещал читателям, что следующий роман будет не менее увлекательным. Писатель сдержал обещание. Философско-мистический роман «Святые грешники» выйдет из печати уже в декабре. А на нынешней Московской международной книжной выставке-ярмарке он представил новый замысел — роман «Крымский мост», над которым сейчас увлечённо работает.

— Александр Алексеевич, существует ли для вас граница между литературой и жизнью? Где она проходит?

— Наверное, по страницам каждой новой рукописи. Именно они являются тем пространством, где события, люди, проблемы неким непостижимым образом переплавляются из фактов нашей повседневности в фабулу, сюжетные ходы и судьбы персонажей нового романа. Как это происходит — ни один писатель вам толком не объяснит, потому что и сам не очень хорошо себе этот процесс представляет. Творчество в определённой степени остаётся загадкой и для самого художника. Но одно правило, на мой взгляд, должно быть чётким и незыблемым: литература всегда остаётся авторским переосмыслением действительности, а не скрупулёзным её копированием. Роман не публицистика, реальные события — это только фон для развития сюжета и мотивировка поступков персонажей.

— Значит, в вашем новом романе «Крымский мост» фоном для развития сюжета стали события 2014 года?

— Не совсем. Отправной точкой романа стало начало 90-х, а присоединение Крыма обусловило кульминационные события в жизни персонажей. Главный герой — морской офицер, поставленный перед необходимостью покинуть Крым вместе с кораблём, на котором он несёт службу. Ситуация не вымышленная — авианосный крейсер «Адмирал Кузнецов», который украинские власти не хотели выпускать из рук, уходил из Севастополя тайком, ночью. Но мой герой не имеет реальных прототипов — я прожил длинную жизнь, мне было из чего его выплавить.

— Наверняка что-то пригодилось и из личного опыта?

— Я начинал службу на Черноморском флоте. Правда, это было недолго. Потом не раз приезжал на встречи с моряками-черноморцами, когда работал корреспондентом «Комсомольской правды». Побывал и совсем недавно — «собирал» фактуру.

— События такого масштаба, как присоединение Крыма, принято оценивать с большой дистанции, а вы взялись за роман буквально по горячим следам...

— Современники исторических событий редко отдают себе отчёт в том, что происходит. В Крыму я вижу, как люди, принявшие судьбоносное решение, пережив небывалый восторг, теперь относятся к этому спокойно: свершилось то, чего они хотели, значит, можно жить и радоваться — растить детей, работать, любить. Так и все мы — за круговоротом повседневности не ощущаем, что причастны к событию, с которого началась новая история России и новый виток мировой истории. По значимости я сравнил бы возврат Крыма с Куликовской битвой: тогда Русь начала выход из-под гнёта Золотой Орды, сейчас — из-под гнёта псевдолиберальных догм, которые нам так долго навязывали. О Крыме пишут много, но в основном публицистику, которая оказывает на людей далеко не такое сильное влияние, как литература. Подать эпохальное событие самого недавнего времени через яркую историю, в которой переплетены судьбы обычных людей, — вот задача, которая мне интересна.

— «Крымский мост» у вас ещё в работе. Зато «Святые грешники» выйдут из печати буквально через пару месяцев. Почему вы на Московской международной книжной выставке-ярмарке не ограничились презентацией уже законченного романа?

— Когда роман завершён и передан в издательство, он отделяется от автора и начинает жить собственной жизнью. Как ребёнок, который в одночасье покидает родителей. Я поставил последнюю точку — и больше для этого «ребёнка» ничего сделать не могу. Дальше его судьба зависит от издателей и читателей. Это ощущение взятой вершины знакомо каждому писателю. Когда тебе есть что ещё сказать людям, на бумагу просится новый замысел. И как новорождённый для родителей становится средоточием всех забот, так и для автора его новое начинание затмевает всё, сделанное прежде.

— Не потому ли презентации новых книг порой проходят так обыденно? У читателей горят глаза, им хочется узнать от автора о новой книге как можно больше, а ему вроде и неинтересно отвечать на их вопросы...

— Не вините автора — у него в голове уже царит новый замысел, который не подчиняется расписанию. Он постепенно обретает конкретные очертания, обрастает смыслами. Эта медленная подспудная работа продолжается всё то время, пока ты пишешь то, что уже вызрело. И когда книга уходит в печать, ты тут же начинаешь раскладывать по полочкам то, что выльется со временем в новую книгу.

— Вот прямо-таки по полочкам — методично и последовательно? И вдохновение, как у профессионалов и положено, в расчёт не идёт?

— Именно. Когда-то Чехова поклонники спрашивали, пишет ли он по вдохновению. Ответ их разочаровал: если писать только по вдохновению, ничего путного не выйдет.

— И роман «Святые грешники» задумывался как раз тогда, когда вы заканчивали работу над эпопеей «Русский крест»?

— В «Русском кресте» мне хотелось рассказать о нашем поколении — поколении, которому выпало четверть века жить в эпицентре поистине эпохальных перемен. Считаю, было бы непростительно, если бы оно не оставило своего следа в нашей литературе. Но из того, чем мне бы хотелось поделиться с читателем, темы и мысли, изложенные в «Русском кресте», составляют процентов тридцать. Пришёл черёд новых тем, которые волнуют и меня, и моих возмужавших героев. Битвы за «место под солнцем» у них уже позади, настало время подумать о душе, понять наконец, в чём же смысл дарованной им жизни.

— Вы назвали свой роман философско-мистическим. Мистика сегодня жанр популярный, а вот философский роман многим представляется эдакой тяжеленной глыбой, которую обычному человеку с места не сдвинуть...

— Есть определённые правила, которые я стараюсь соблюдать. Книга должна быть увлекательной и понятной: то, что тяжело даётся, читатель просто отложит в сторону. Я давно занимаюсь изучением мировых религий и различных эзотерических учений, и мне очень хотелось поделиться своими размышлениями и открытиями. Донести их суть можно через увлекательную историю — не зря же практически в любой религии самым распространённым жанром является притча. Я старался вести своего читателя от одной истории к другой, каждый раз меняя жанр. В «Святых грешниках» можно найти и историческое исследование, и детектив, и эротический роман, и мистику, и фантастику.

— Книгоиздание — бизнес, ориентированный на прибыль. Её даёт литература простая, незамысловатая. Книги, подобные «Русскому кресту», пробиваются к читателю с большим трудом. Что могло бы им в этом помочь?

— На мой взгляд, проблема не в издательствах, а в торговых сетях — они сегодня диктуют правила. И не от алчности и жажды наживы им приходится торговать ходовым ширпотребом в ущерб серьёзной литературе — им просто иначе не выжить при нынешних правилах игры. И так и происходит — сколько книжных магазинов было в стране прежде и сколько осталось сейчас? Их же катастрофически не хватает, особенно в небольших населённых пунктах, а ведь именно там живёт большая часть населения. Нужна продуманная, взвешенная программа государственной поддержки книжной торговли.

Впрочем, хорошая, действительно нужная людям книга так или иначе, но пробьётся, найдёт своего читателя. И я очень благодарен судьбе, что пока с моими романами именно так и происходит.