Колонки: Дмитрий Дробницкий: Ничего страшного во Вьетнаме не случилось. Хорошего тоже

Казалось бы, что мешало поработать над организацией двусторонней встречи Путина и Трампа? Но из неспособности разобраться с «формальностями протокола» надо сделать самые серьезные выводы. Потому что это не просто формальности. Лидеры России и США дипломатично принижают значение провала полноценной двусторонней встречи в верхах на полях саммита АТЭС во вьетнамском Дананге. «Ничего страшного не случилось», – успокоил прессу Владимир Путин, объяснив несостоявшиеся переговоры тем, что обе команды не справились с «определенными формальностями протокола». Дональд Трамп, отвечая на вопросы корреспондентов на борту президентского самолета, и вовсе обошел вопрос о случившейся «нестыковке». Оба президента рассказали о своих положительных впечатлениях друг о друге. Трамп назвал российского лидера «искренним», «понимающим» и «прямым» человеком. Владимир Путин отозвался об американском коллеге как о «воспитанном человеке, комфортном в общении и для совместной работы», который ведет себя «в высшей степени корректно и доброжелательно». О том, что это не просто проявление вежливости, говорил язык тела обеих руководителей во время их обмена приветствиями и кратких разговоров друг с другом. Причем очень кратких. Полноценные переговоры «на полях» саммита сначала превратились во «встречу в кулуарах», а за тем и вовсе – в «беседу на ногах». Учитывая, что и Путин, и Трамп накануне вьетнамского форума высказывали желание подробно пообщаться в Дананге, ясно, что «что-то пошло не так». Российский министр иностранных дел Сергей Лавров не скрывал своего раздражения. В ответ на просьбу корреспондента телеканала «Россия» прояснить, что же все-таки происходит вокруг встречи двух президентов, он посоветовал обратиться за комментариями к «чинушам Трампа». Ну а «чинуши» – официальный представитель Белого дома Сара Хаккаби-Сандерс и госсекретарь Рекс Тиллерсон – накануне саммита не давали определенного ответа на данный вопрос.

Тиллерсон даже намекнул на то, что материала для полноценного разговора может оказаться маловато.

Учитывая, что по результату короткого общения было принято совместное заявление по Сирии, выглядит этот намек несколько странно. Значение уже второго двустороннего документа по сирийскому урегулированию (первый был принят на саммите G20 в Гамбурге в июле) сложно переоценить. По сути дела, речь идет об окончательном разгроме ИГИЛ силами двух коалиций и начале процесса мирного строительства в САР. И Путин, и Трамп подтвердили, что такой документ согласовали. Более того, президент России заявил, что главы дипломатических ведомств работали на саммите «над вопросами, которые возникли уже после того, как текст был предложен экспертами». Казалось бы, что мешало поработать над организацией двусторонней встречи? Еще до того, как стало ясно, что встреча обернется «беседой на ногах», родилась версия об «американской подставе». Позже также не было недостатка в конспирологических теориях. В российской прессе и блогосфере в основном обсуждались «козни делегации США», направленные на срыв встречи. Или на проведение ее на неких «американских условиях» и на «американской территории». В чем состояли такие особые «американские условия», никто так и не пояснил. Как и принципиальную важность американской и российской «территорий» на международной площадке, предоставленной третьей стороной. Но конспирология, как известно, на пустом месте не появляется. Высказывание Лаврова о «чинушах Трампа» и сомнения Тиллерсона относительно наличия темы для обсуждения накануне согласования важного международного документа действительно выглядят очень странно. Если, конечно, Лавров и Тиллерсон знали о подготовленном документе... О том, кто и как работал над совместным заявлением (а по сути – двусторонним соглашением), широкой публике до сих пор почти ничего не известно. Есть лишь несколько более или менее правдоподобных предположений. Одно из них состоит в том, что согласование пунктов заявления велось под руководством замминистра иностранных дел РФ Михаила Богданова и американского посла в Москве Джона Хантсмана. Эти два высокопоставленных чиновника встречались в Москве 8 ноября непосредственно перед саммитом в Дананге. Об этой встрече, посвященной сирийскому урегулированию, имеется официальное сообщение на сайте российского МИДа. Отмечу, что оба переговорщика имеют особый статус. Так, Богданов является спецпредставителем президента РФ по Ближнему Востоку и странам Африки, что предполагает его двойное подчинение – руководителю дипведомства и главе государства. Хантсман же был выбран лично Дональдом Трампом для работы в Москве в марте 2017 года, в самый сложный для Белого дома период расследования так называемого русского дела. 57-летний дипломат имеет огромный опыт работы (начинал он еще при Рейгане), но куда важнее его неформальные международные связи, а также авторитет в экспертной среде – Джон является председателем Атлантического совета, одной из самых влиятельных неправительственных внешнеполитических организаций. Сложно сказать, держалась ли работа Богданова и Хантсмана в тайне, но ясно, что подготовка к подписанию совместного заявления по Сирии велась не совсем стандартными методами. Ясно также, что определенные влиятельные фигуры сопротивлялись полноценной встрече Путина и Трампа. «Уберечь» американского президента от обстоятельных переговоров с российским коллегой почти наверняка пытались глава администрации Джон Келли и советник по нацбезопасности Герберт Макмастер. Госдепартамент же оказался «выключенным из процесса». Рекс Тиллерсон по-прежнему пытается навести порядок в своем ведомстве и явно не обладает в нем полной властью. Слишком много сотрудников низшего и среднего уровня сопротивляются проведению трамповской внешней политики. Во второй половине октября в издании American Greatness было опубликовано журналистское расследование, из которого становится ясно, что

Тиллерсон оказался, по сути дела, в изоляции в руководимом им министерстве

и не может оказывать серьезного влияния на его работу по важнейшим направлениям. Два его зама, Маргарет Питерлин и Брайан Хук, по данным издания, не только принимают важные решения без ведома госсекретаря, но и всячески блокируют найм внешнеполитических профессионалов, поддерживающих трамповскую повестку. Президент США в своем недавнем интервью телеканалу Fox News признался, что «в Госдепартаменте есть люди, работой и позицией которых» он недоволен. На вопрос ведущей Лоры Инграм, кто же принимает внешнеполитические решения, Трамп ответил: «Единственный человек, позиция которого действительно важна, – это я... Я определяю, какой будет политика». Что ж, принятие совместного заявления по Сирии – это, несомненно, проявление именно такого образа действий хозяина Белого дома. Заметим, что подобное «ручное управление» международными делами осуществляется им отнюдь не от хорошей жизни. Трамп находится в сложном положении. Он обезопасил себя от импичмента, но полного контроля над собственной администрацией не обрел. Фрондирует ему и Конгресс. Налаживание работы с Россией дополнительно осложняется все еще не снятыми обвинениями в адрес Кремля во вмешательстве в американские выборы 2016 года. Одним из первых вопросов, который задали Трампу журналисты, следовавшие вместе с ним на борту номер один из Дананга в Ханой, был вопрос о том, обсуждались ли «враждебные действия России» в ходе «встречи на ногах». Президент США ответил утвердительно и рассказал о реакции российского лидера. «Он был обижен этим вопросом», – сказал Дональд Трамп и добавил, что, по его мнению, Путин был с ним искренен. Само же «русское дело» он назвал «искусственным барьером» на пути достижения взаимопонимания с Москвой. «Налаживание отношений с Россией чрезвычайно важно. А нападки демократов этому мешают. Из-за этого будут гибнуть люди», – заявил президент США. Думаю, Трамп обращался не только к конгрессменам от Демократической партии и либеральным медиа. Коллеги-республиканцы и члены его собственной администрации, играющие против сближения Москвы и Вашингтона, также должны были услышать этот месседж. Владимир Путин, говоря о несостоявшейся встрече, заострил внимание не на расхождениях в позициях двух стран, а на «определенных формальностях протокола, с которыми нашим командам, к сожалению, справиться не удалось». И далее: «Ну, будут наказаны за это». Как пишет ТАСС, Путин произнес последние слова с улыбкой. Но я бы на месте наших дипломатов и многочисленных помощников президента воспринял эту улыбку со всей серьезностью.

Почти наверняка кому-то достанется «на орехи» и в Вашингтоне.

Как бы ни были сильны позиции Келли и Макмастера в администрации Белого дома и либеральных политических бюрократов в Госдепартаменте, 45-й президент США уже не раз демонстрировал, что может принимать жесткие кадровые решения, когда дело касается политической нелояльности. Директор ФБР Джеймс Коми тоже думал, что обрел влияние, сравнимое с легендарным основателем Бюро Джоном Эдгаром Гувером, но был уволен в 24 часа, как только стал открыто саботировать решения Трампа. Дело, впрочем, не в оргвыводах. Ими проблему не решить. Поскольку проблема эта носит, простите за избитое выражение, системный характер. Президенты наладили хороший личный контакт. Они нашли общий язык, общаются конструктивно и исполнены взаимного уважения. Более того, они весьма уважительно отзываются друг о друге – в отличие, скажем, от парламентариев обеих держав. Судя по всему, неплохо взаимодействуют военные. Во всяком случае, в совместном заявлении двух президентов этому взаимодействию была дана высокая оценка. Почти наверняка продолжаются контакты и на уровне спецслужб. Но для полноценного сотрудничества этого явно недостаточно. Внешнеполитические ведомства, вместо того, чтобы улучшать двусторонние отношения, продолжают раскручивать спираль дипломатического противостояния. «Команды» не справляются с «формальностями протокола». И мы прекрасно понимаем, что это эвфемизм, обозначающий отсутствие надлежащего рабочего контакта между администрациями Кремля и Белого дома. А у нашего внешнеполитического ведомства, по сути дела, пропал контрпартнер. Госдепартамент почти полностью парализован, а его глава ничего не решает. Как в такой ситуации «конструктивно работать», «обмениваться мнениями и озабоченностями», МИДу непонятно. Еще до инаугурации Трампа российский посол в Вашингтоне Сергей Кисляк попытался наладить контакты с кандидатом на должность советника по национальной безопасности Майклом Флинном, которого, как выяснилось, в то время интенсивно прослушивали. После увольнения Флинна в результате слива в прессу данных прослушки эта тонкая ниточка оборвалась. Работа с американскими партнерами свелась к ожиданию. Ожиданию саммита «Двадцатки» и утверждения кандидатуры нового госсекретаря. Никаких контактов с бывшим главным советником по стратегии Стивеном Бэнноном и протрамповскими сотрудниками совета по нацбезобасности (до того, как их успел зачистить Макмастер) налажено не было. Да, сейчас бы эти контакты не помогли в проведении вьетнамской встречи в верхах, но, вполне возможно, значительно ускорили бы организацию и проведение самых первых полноценных переговоров Путина и Трампа. Кроме того, все эти уволенные из администрации трамписты сегодня имеют серьезное влияние на настроения в Конгрессе. Шутка ли! Под их давлением глава сенатского комитета по международным делам Боб Коркер решил не баллотироваться на следующий срок. А на промежуточных выборах 2018 года Бэннон со товарищи почти наверняка проведут в Сенат нескольких своих ставленников. Это особенно важно в условиях, когда Конгресс всеми правдами и неправдами пытается забрать себе побольше полномочий в принятии внешнеполитических решений. Эта тенденция наметилась еще в 2012 году, после гибели американского консульства в ливийском Бенгази, и окончательно оформилась в 2014–2015 гг. В 2017-м законодатели пытаются контролировать именно российско-американские отношения. Между тем все взаимоотношения между парламентариями двух держав сводятся к заочному обмену колкостями через Твиттер и СМИ. Наконец, отсутствуют связи между экспертными средами (не путать с правительственными экспертами-переговорщиками) и общественными организациями. Во времена могучего Генри Киссинджера можно было не задумываться о том, что думают, скажем, в Атлантическом совете или Совете по внешнеполитическим отношениям – достаточно было договориться с главой Госдепа. Сегодня вся гамма подходов к внешней политике – это продукт работы мозговых центров. И было бы совершенно неправильно считать, что Дональд Трамп, идя на выборы, планировал вести международные дела без оглядки на накопленный ими опыт. В формировании его программы поучаствовали уже упомянутый Атлантический совет, Центр национального интереса, Heritage Foundation и др. В ходе ожесточенной борьбы внутри Республиканской партии возросло влияние Альянса за великую Америку, Патриотов чайной партии, а также Совета по семейным исследованиям. И если с Атлантическим советом и Центром национального интереса у России имелись хоть какие-то контакты, то с тремя последними организациями работа вообще не велась. Как, впрочем, и со всем правым крылом Республиканской партии. Что касается экономического взаимодействия, то оно просто исчезающе мало для того, чтобы оказать хоть какое-то влияние на сближение позиций. А ведь такое сближение сегодня жизненно необходимо. Так, уже очень скоро ИГИЛ будет полностью разгромлено. И тогда до предела обострятся противоречия между всеми крупными игроками на Ближнем Востоке. Еще идут гражданские войны в Ираке и Сирии, еще даже не началось сирийское урегулирование, а Саудовская Аравия и Иран уже находятся на грани войны. Во всяком случае, в Йемене и Ливане уже вовсю идет гибридное противостояние двух региональных лидеров. А еще проблема ядерного нераспространения. А еще украинский вопрос... Да, ничего страшного не случилось. Пока что. Но из неспособности разобраться с «формальностями протокола» надо сделать самые серьезные выводы. Потому что это не просто формальности. От того, как быстро будет выстроена новая инфраструктура взаимодействия России и США, зависит, прошу прощения за пафос, мир во всем мире. «Высказывать озабоченность» по поводу исчезновения старой бессмысленно.

Теги:  США, саммит, Владимир Путин, Россия, Запад, Дональд Трамп