От талера XVII века до бутылки из Южной Африки
Мой собеседник Андрей — археолог–любитель, хотя его обычная работа в крупной торговой сети к романтике отношения не имеет. Он увлеченно рассказывает об особенностях подземной охоты, делится фотографиями находок. Но о точном местоположении обнаруженных раритетов предполагает умалчивать. Оно и понятно — хлебные места раскрывать конкурентам не стоит.
На линии огня
— Впервые копал еще ребенком. На старом царском полигоне у Саласпилса. Там было стрельбище, ну и вот первые находки: патроны, пули…
«Научно» Андрей стал подходить к увлечению 12 лет назад. Приобрел металлоискатель, рекордом которого считает обнаружение 2–миллиметрового золотого самородка — и такое бывает в Латвии. Аппаратура подобного типа имеется в свободной продаже — начиная со 150 евро и до…
— По сигналу на детекторе мы обычно копаем не более чем на 80 сантиметров. Главное — собрать предварительную информацию из источников. Что там–то были такие бои…
У нашего археолога есть специализация — Первая мировая война. Вести раскопки Второй мировой он считает неэтичным. «Но в самый первый выезд в Курляндский котел, в 2005 году, я откопал нашего солдата. Видно, был взрыв — сохранился только череп и фрагменты костей, его разорвало. Передал останки поисковому отряду «Память» Владимира Шаповала, для захоронения».
С того времени Андрей целенаправленно работает вдоль линии российско–германского фронта, что тянулась в 1915–17 годах вдоль Даугавы — от Рижского залива до Двинска. Помогает археологам–любителям немецкая аккуратность — все ненужное они отправляли в мусорные ямы, столетие спустя представляющие подлинный клондайк. Лучше всего сохраняется стекло — вот целенькие пивные бутылки, производства… Южной Африки. Как продукция британского доминиона попала к противнику, может, через Швецию? Так или иначе, в окопах кайзеровских войск жили с удобствами. Пользовались услугами зубных врачей, о чем свидетельствуют гипсовые слепки челюстей. Употребляли высококачественный сапожный крем — и через век черным Leder Fett из сохранившейся баночки получилось намазать до блеска восстановленный Pickelhelm, прусский шлем с пикой.
Огнестрельное оружие, находимое в окопах, совершенно разрушено ржавчиной — только по некоторым признакам можно отличить немецкий «Маузер» от русской винтовки Мосина или японской Арисака, также использовавшейся царскими войсками. Зато с колюще–режущим повезло:
— Я так долго мечтал найти русский штык, четырехгранный — и вот в прошлом году нашел! Состояние нормальное, есть, конечно, ржавчина, но и воронение местами сохранилось.
Разумеется, работают неформалы на собственный страх и риск:
— По взрывателю лично попал лопатой. Был сигнал, думал, что–то в корнях застряло. Рубанул, и сразу в голову снаряду! Вброс адреналина был… Ну что, выкопал и выбросил в болото.
Фортификация Первой мировой и по–прежнему заметна на земле Латвии:
— Лет восемь назад копали, и к нам подъехал на телеге местный дед, старый совсем. Что, мол, нашли? А я, говорит, за вениками приехал. Мы здесь еще с отцом разбирали немецкие блиндажи на бревна. Имел в виду те, что строили в Первую мировую.
Известные солдаты
Немецкие солдатские жетоны — также весьма частая находка. «Вначале были круглой формы. В него дырками набивали имя–фамилию, год рождения, домашний адрес, полк. С 1915 года пошли ломающиеся жетоны, половину оставляли при похоронах солдату, вторую забирали для отчетности. Но не факт, что все обладатели найденных жетонов погибли. Их также выбрасывали, когда выдавали новые, при смене части. Многие германские города, откуда призвали солдат из Восточной Пруссии, уже имеют советские названия».
Когда я спрашиваю Андрея о найденных наградах, то он просто открывает фото в папке — и появляется неплохо сохранившийся немецкий Крест военных заслуг с мечами. Учрежденный лично Гитлером, он предназначался для военнослужащих, чьи подвиги были совершены не непосредственно под вражеским огнем либо недостаточны для получения Железного креста. Награждались им также полицейские, чиновники, предприниматели, рабочие. Как такая награда попала в траншеи Первой мировой? Порой немцы, отступая от Красной армии, занимали свои собственные линии укреплений, открытые более четверти века ранее.
— Но самой ценной я считаю Георгиевскую медаль II степени, желтого металла. Она лежала у меня года два, но потом отдал ее в церковь, потому что найдена она была на месте боя.
Старейшими артефактами в коллекции рижанина являются серебряные талеры XVII века. В течение всего Нового времени эта денежная единица в унцию серебра (27–29 граммов) являлась эталонной, своего рода евро, имея хождение от Италии до Норвегии и от Германии до России. Знатоки осведомлены, что драгметаллы ассоциируются со своей противоположностью:
— На том месте у границы города, где сейчас строят гипермаркет, в старину находилось поле, куда сваливали содержимое выгребных ям. И вот там больше всего и монет, и сережек…
Хочу откопать самолет
Вообще археология, как ничто другое, позволяет задуматься о бренности жизни:
— В глухом лесу, куда заходишь через бурелом, слышишь нормальный сигнал. Не иначе как монета! А выкапываешь водочную пробку–бескозырку. И первая мысль: ну как ты сюда попал? Может, с поезда принесло… Остатки промышленности и сельского хозяйства тоже находим постоянно: болты–гайки, плуги, куски гусениц. Идет сигнал, человек копает, он уже по пояс в яме, и вот звякает железо, и выходит, что он уже вкопался посередке большого колеса…
Георадары, архивы, легенды — в этой сфере всегда есть куда расти. «У нас ведь в каждой деревне есть такой старичок, который зовет: ребята, я знаю, где закопан танк! И обязательно — «Тигр»…
Пока же Андрей наметил приступить к поискам самолета. Ибо место уже определено по алюминиевым обломкам. «Может быть и наш, и немецкий». Осталось найти основные фрагменты: двигатели, фюзеляж, кабину. Но на все нужно время…
Николай КАБАНОВ.