Баррозу: это война с Путиным! Янукович — его марионетка

«Год назад мы проводили мероприятие в те дни, когда на Майдане погибли первые пять человек. Тогда мы просили о минуте молчания. Сейчас количество жертв достигло уже 5 000 человек. Им не нужно молчание, нам нужна продуктивная дискуссия», — с такого обращения начался традиционный «Украинский завтрак» в Давосе, пишет «Украинская правда».

Продуктивной дискуссии не вышло. Представители украинской власти хором говорили о важности реформ и поддержке со стороны Европейского Союза. Международные партнеры старались слышать их доводы, но все их комментарии сводились практически к одному — Украина может рассчитывать на помощь, но должна делать реформы здесь и сейчас. Времени на «медленные танцы» уже нет.

«Мы будем делать реформы не для МВФ или ЕС, или для кого-то другого. Поймите, мы делаем их для себя», — пыталась заверить собравшихся министр финансов Наталия Яресько.

Но на деле украинской стороне было нечего предъявить. Достаточно странно, что о единственной по своей сути реформе на важном для Украины мероприятии говорили не представители власти, а американский миллиардер, который призывает европейских и международных партнеров помочь стране финансово.

Но больше всего присутствующие в зале и украинские политики и бизнесмены, и международные партнеры поддержали выступление   бывшего главы Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу. «Украина должна проводить реформы, а ЕС и США всячески помогать ей в этом. Да, нынешние реформаторы – хорошие люди, и у них, наверное, исключительно благие цели. Но времени уже нет. Реформы не просто на старте, а даже еще не начаты. В то время как у Украины остались уже не месяцы, а недели», — Баррозу был категоричен.

В своем коротком интервью «Украинской правде» он рассказал о том, какую помощь кроме финансовой может оказать Украине Европа, чего в свою очередь ждут и европейцы.

– Во время сегодняшней дискуссии со стороны европейских партнеров и не только неоднократно поднимался вопрос об обязательствах украинской стороны. Вы тоже о них говорили. Что именно вы имели ввиду?

– Сразу хочу сказать, как по мне, обсуждение было ужасным. Потому что оно фактически прошло в тишине.

Мы передали одно важное послание – необходимое и достаточное условие. Оно сводится к тому, что международное сообщество – Европа, а тут сегодня также присутствуют американские представители, готовы поддержать Украину, но только в случае, если Украина также будет делать часть своей работы.

В тоже время планы присутствующих здесь представителей украинского правительства не были освещены ясно и ситуация сейчас выглядит очень спекулятивно.

Мы понимаем, что реформы делать очень сложно. А осуществлять реформы в условиях военного конфликта и рецессии – еще сложнее. Нам нужно некоторое время, но время, которое будет использовано по существу.

– Внимание общественности зависит от таких людей, как и вы. К примеру, господин Сорос сейчас выступает одним из главных лоббистов, призывая выделить Украине средства. Можете ли вы стать таким лоббистом для нашей страны?

– Я не хочу быть лоббистом. Я предпочитаю говорить как друг. Да, я друг Украины. Я очень уважаю вашу страну. Я знаю о стремлении народа Украины и очень уважаю его. Именно люди сделали выбор в пользу европейской семьи больше года назад.

– Каков был план Европейского союза для Украины после Вильнюсского саммита? Вы уже смирились с тем, что потеряли Украину?

– Нет, я не согласен с тем, что мы тогда потеряли Украину. Я уважаю страны и их выбор. На Вильнюсском саммите было понятно, что Украина пока не готова к подписанию соглашения. И у нас не было цели насильно заставлять ее делать это.

Потому что мы шли в разрез с российской пропагандой, которая говорила, что вся эта ситуация – заговор против России, чтобы сделать Украину частью Европейского Союза. Нет, это было совсем не так.

Например, Армения сказала нам, что они не были готовы иметь соглашение об ассоциации. Скорее всего, тут в качестве третьей стороны выступила Россия. Но мы с уважением отнеслись к ее выбору. А в случае с Украиной все было не так, уже была реакция людей на неподписание данного соглашения – Майдан.

Сила гражданского общества Украины показала, что украинский народ хочет быть ближе к Европе.

– Во время Майдана вы достаточно часто общались с Януковичем, просили его не применять силу к протестующим… Что он вам обещал, готов ли он был идти на диалог с ЕС?

– Да. Я очень часто говорил ему о будущих отношениях, и о европейском выборе. Вы знаете, я вообще видел в Януковиче личность, больше чем сейчас об этом думают или говорят.

– Что вы имеете в виду?

– Я думаю, что Янукович не был просто марионеткой Москвы. Я думаю, что он был в какой-то степени искренним.

Но он, конечно, был в слабой позиции. Из-за давления, которое осуществлялось извне. Я говорил очень-очень глубоко с ним много-много наедине, с переводчиком. Потому что он не говорит по-английски, и я не знаю украинского или русского языка.

И мое мнение о Януковиче — он является более неопределенным персонажем, чем сейчас люди склонны о нем говорить.

Я считаю, что русские в некотором плане осуществляли на него давление. Но я не знаю, какое именно это было давление.

Можно делать только гипотетические предположения. А я не хочу этого делать. Единственное, что я могу сказать, что он был искренним, когда говорил, что для Украины как для страны намного лучше быть ближе именно к Европейскому Союзу.

– Во время дискуссии много говорили о международной безопасности. Сейчас многие считают, что Европа допустила огромную ошибку, не остановив аннексию Крымского полуострова. Было ли это возможно? И какие угрозы в себе несет этот прецедент?

– Что я обычно не делаю, это не говорю о гипотетических сценариях событий, случившихся в прошлом. Иногда сложно интерпретировать то, что уже случилось, не говоря о том, что могло бы случиться. Что случилось, с моей точки зрения, это то, что российская власть увидела возможность забрать Крым в середине этой ситуации, и она использовала эту возможность. И я не знаю, было ли это их изначальным намерением, или они увидели это как возможность, открывшуюся в процессе всех событий.

Вообще, когда мы смотрим на исторические события и пытаемся их анализировать, у нас есть тенденция придавать им рациональную составляющую, видеть события так, как будто все они были заранее спланированы. В то время как, на мой взгляд, и, по моему мнению, это не так.

Многие вещи непредсказуемы и не были изначально спланированы. Результат решений очень часто не соответствует изначальным намерениям политических деятелей.

Но вернуть Крым будет очень сложно, потому что Путин вряд ли пойдет на такие шаги.

– Могли ли вы представить себе подобную ситуацию? Год назад у нас был Майдан,  первые жертвы насилия, а сейчас уже 5 000 жертв. Многие украинцы считают, что поддержка со стороны Европы была недостаточна. Что вы чаще были «глубоко обеспокоены», нежели готовы предпринимать действия. Думаете ли вы, что это было большой ошибкой для Европейского Союза, которая будет иметь последствия в будущем?

 – Думаю, это была единственная позиция, которую мог занять Европейский Союз — а именно позиция принципа.

Будем откровенны, если говорить исключительно об экономическом аспекте, говоря экономическими терминами, Россия, вероятно, более важна для Европейского союза, чем Украина. Если судить только по экономическим критериям.

Но если бы Европейский Союз согласился бы на такое откровенное нарушение международного права на своей границе, это создало бы опасный прецедент, который чреват самыми серьезными последствиями для всех континентов.

То есть, мы сейчас в такой ситуации, когда понимаем, что любое решение имеет свою цену, и мы должны принять эту цену. Была ли у нас альтернатива?

Думаю, у нас не было альтернативы — притвориться, что ничего не случилось, будто одна большая страна не забрала часть другой страны. Поэтому ЕС принял позицию принципа — политического, дипломатического, даже ввел санкции, и мы сделали это не для того, чтобы ухудшить ситуацию, но наоборот, улучшить ее и послать сигнал, что мы не принимаем этого, и мы не будем принимать это в качестве прецедента.

Так что не думаю, что для ЕС была какая-то более правильная позиция, которую мы могли занять. И если вы спрашиваете меня, было ли возможно предположить трагическое развитие этих событий, да конечно — с того момента, как начался открытый конфликт между Россией и Украиной, было вполне вероятно (что и случилось, к сожалению), что этот конфликт повлечет за собой жертвы.

Но эти жертвы не были виной ЕС!