Бродскому 75

Так утверждает ведущий российский литературовед, критик и личный знакомец Бродского Владимир Бондаренко в вышедшей к юбилею долгожданной биографии лауреата Нобелевской премии в серии ЖЗЛ.

Бондаренко дает бой как своим товарищам, так и противникам. Первые, русские почвенники и националисты, отказываются от Бродского, как от еврея и неруси, вторые, про-западные интеллигенты, превозносят «американского поэта Бродского». И те, и другие, хотят пожертвовать Бродским, вычеркнуть его из золотой сокровищницы русской поэзии.

Но Бондаренко видит его по-другому. Так, полуторалетняя ссылка в северное русское село Норенское была не просто знаковым событием в биографии поэта (гонения, малое мученичество, преследования), но и поворотным пунктом. Без этой ссылки, впервые приведшей его к простому русскому народу, он не стал бы великим поэтом, говорит критик, но остался бы одним в ряду со Слуцким, Межировым, и другими, заметными, но не великими. Он и сам называл время в ссылке «самым счастливым периодом своей жизни».

Там, в селе, он написал свой «Гимн народу», как называла его Ахматова, считавшая эти стихи «гениальными»:

Мой народ, не склонивший своей головы,

Мой народ, сохранивший повадку травы:

В смертный час зажимающий зёрна в горсти,

Сохранивший способность

на северном камне расти ...

…Припадáю к народу. Припадá́ю к великой реке.

Пью великую речь, растворяюсь в её языке.

Припадаю к реке, бесконечно текущей вдоль глаз

Сквозь века, прямо в нас, мимо нас, дальше нас.

Прошло десять лет. За это время поэт прославился, вынужденно эмигрировал в Америку (ему КГБ предложил выбор: эмиграцию или арест), стал американским гражданином, но и там он пишет свою «Оду на смерть маршала Жукова», державные, имперские стихи, которые, по мнению самого Бродского, «могли быть напечатаны в «Правде»:

Вижу колонны замерших внуков,

гроб на лафете, лошади круп.

Ветер сюда не доносит мне звуков

русских военных плачущих труб.

Вижу в регалии убранный труп:

в смерть уезжает пламенный Жуков.

Еще двадцать лет, и …