Латышский диссидент: наше общество пронизывает страх!
Янис КУЧИНСКИС — диссидент на все времена. У него было свое оппозиционное мнение и в советское время, и в первые годы латвийской независимости, когда он был главным редактором запрещенной газеты «Пилсонис». И сейчас его статьи жадно разбирают по полочкам на всевозможных политических интернет—сайтах. И именно с г—ном Кучинскисом мы решили обсудить те перемены, которые происходят в нашем обществе.
Почему сегодня можно безо всяких последствий критиковать партии и банки, но опасно осуждать западные ценности и установившуюся экономическую систему. Почему раньше в поисках свободы слова русские диссиденты бежали в Америку, а теперь американские диссиденты бегут в Россию...
Молчание ягнят
— Янис, мы помним, что 20 лет назад, когда начиналась Атмода, казалось бы, все было растабуировано. Обсуждай что хочешь, выбирай любую тему. Сейчас мы, журналисты, все чаще сталкиваемся с тем, что человек старается не обсуждать многие острые вещи, особенно если он связан с государственной службой. Вернулись табуированные темы и внутренний цензор... Как вам кажется — к какому обществу мы сейчас движемся? К мягко авторитарному, каким оно было, например, при Брежневе, когда на кухне обсуждали все, что хотели, с близкими и друзьями, но остерегались говорить об этом публично? Или к более жесткому, тоталитарному — когда уже и на кухне нельзя ничего обсуждать, как это было при Сталине или при Гитлере?
— На кухне обсуждать можно было, наверное, и при Сталине — лишь бы не настучали соседи... Но сейчас это не актуально. Современное либеральное общество управляется другими методами.
Сейчас люди очень мало знают о настоящих проблемах, потому что темы обществу диктуют большие медиахолдинги и большие порталы в Интернете. И то, что нам не договаривают или говорят неправду, — это еще полбеды. Идет очень сильное идеологическое зомбирование: «Демократия, демократия, демократия!»
Конечно, информация тщательно отбирается. Скажем, сегодня я сижу в Интернете, открываю страницу за страницей — везде пишут, что рижанам обещаны билеты на транспорт дешевые, а остальным — дорогие. И вот сейчас эту тему будут все обсуждать. Или в новостях сообщают, что какой—нибудь русский что—либо сказал против латышского языка, и сразу латыши поднимаются в гневе. Или, наоборот, что—нибудь вякнет какой—нибудь «гарда» — и в русской публике поднимаются ответные эмоции... Подброшены темы для общества, закручен информационный поток — и у людей есть ощущение, что они живут реальной жизнью. В это время, никем не замечаемая, движется вокруг нас РЕАЛЬНАЯ жизнь.
А в этой реальной жизни происходит то, что лучше всего, на мой взгляд, описано в книге российского социолога Бориса Кагарлицкого. Есть у него такая работа — «Периферийная империя». Как устроена новая либеральная система, в которой мы оказались? У нее есть периферия и центр, стержень. И вот это стержень богатеет за счет периферии. В Евросоюзе действует именно эта схема. И там на периферии оказалась не только Латвия, но и все страны Восточной Европы.
И, находясь внутри этой системы, мы — как та лошадь, которая пытается и никак не может догнать своего всадника. Потому что, чем быстрее она скачет, тем больше сил она отдает, и тем быстрее, разумеется, движется сидящий на ней всадник. У лошади даже нет своей цели. Она, может быть, хочет отдохнуть, сена пожевать, но всадник будет ее гнать: у него — своя цель.
И если посмотреть на страны Восточной Европы, которые вошли в Евросоюз, то везде одни и те же последствия — идет вымирание населения даже в таких католических государствах, как Литва и Польша, где всегда была хорошая рождаемость.
Если вы поедете в Лондон — встретите там и поляков, и литовцев, и латышей, и русских. Это наша молодежь, ее выталкивают, чтобы она уезжала и там поднимала экономику — не нашу, а ту, экономику центра. Ну ладно, они своим родственникам, может, присылают какие—то деньги, это хорошо, но это же не выход, это же не будущее страны, из которой они уехали, на этом не построить будущего государства. Да у нас и нет никакого государства: по сути Латвия — так же, как и Польша, и Чехия, — колония... Такая картина.
Поэтому не удивительно, что даже у людей, которых не поглотил ложный информационный поток и которые представляют, что происходит на самом деле, — даже у них опустились руки...
— Янис, вы считаете, что с современным обществом сейчас работают не системой страха и запугивания, как это бывало прежде, а — обманом, этаким скорректированным потоком информации?
— Я скажу так: страх никуда не пропал. Только теперь страх, который пронизывает все общество, другой. Например, у вас есть семья и вы боитесь, будет ли у вас завтра работа, будет ли у вас завтра зарплата. А если вас завтра уволят, на что вы своего ребенка в школу отправите, как за квартиру заплатите? Это перманентные страхи. И это очень плохой стресс для здоровья. Вот если на тебя на улице напал хулиган, и ты ему врезал по морде или убежал — то это здоровый стресс. А когда ты ночами не спишь и думаешь, как вылезти из долгов, что делать, если квартиру отберут, коли кредит оплачивать не сможешь? Вот этот страх хуже сталинского.
Если ты самостоятельно мыслящий человек, если живешь с поднятой головой — «воронок» за тобой, конечно, не приедет. Но тебя не возьмут на работу или при следующем сокращении уволят. Если есть цель придраться к человеку, найти против него что—то, а он работает в каком—то министерстве или в банке, — это всегда можно сделать...
Убить дракона
— Что касается методов, которыми управляется либеральное общество... Недавно в Грузии обнаружили списки людей, которые были оппозиционно настроены к режиму Саакашвили. За этими людьми велась постоянная слежка, на них собирался компромат. Новыми властями эти материалы были обнаружены и прилюдно уничтожены... Скажите, как вам кажется: только в Грузии был возможен такой вариант или такая система списков существует и в других государствах — например у нас, мы просто не знаем о ней?
— Думаю, что есть и у нас, но доказать это трудно. По—моему, в Грузии очень грубо работали.
— Да, европейский фасад — и дискетки, закопанные в землю...
— Это очень грубая работа. Потому что человек, которого загнали в угол и жестко с ним поступили, может стать героем, который даже после своей смерти может объединить общество против режима... Насколько я знаю, у нас так не работают. У нас просто давят этих людей морально. Например, я написал статью — и меня все время в Интернете ругают: ты, мол, «чекист». И другие люди тоже начинают смотреть на тебя как—то иначе. И в следующий раз тебе уже не хочется ничего опасного писать. Тебя никто не бил, не угрожал прямо — такого я не знаю; у нас, в либеральном обществе, действуют тончайшими методами. И, конечно, списки есть.
Что там говорить про Латвию, если даже Германия для Америки собирает сведения на своих граждан. Некоторые говорят, что в Германии сегодня чуть ли не Четвертый рейх строится. Это не так. Германия — оккупированная страна, там стоят американские базы. Кроме того, американцы и британцы контролируют всю крупную прессу в Германии. И, конечно, немцы сотрудничают с США и дают информацию на своих граждан для Америки — так же, как и у нас.
А у нас на больших предприятиях есть так называемые комнатки НАТО, как раньше на каждом заводе была комната КГБ, называвшаяся «первым отделом». И, конечно, есть списки. Другое дело — как их используют. Конечно, не в стиле 90—х годов, когда даже убивали — впрочем, там были бандитские разборки за передел рынка, это другая история...
— Янис, если оценивать уровень свободы в обществе, в котором мы живем, то нас удивил такой момент. Когда в России на Валдае собрались западные политологи и журналисты и с ними беседовал Путин, то их поразило, что он говорил откровенно. Для них это было неожиданно. И такое впечатление складывается, что в западном обществе такие открытые высказывания, в том числе даже со стороны политического истеблишмента, как—то уже не предполагаются?
— На Западе и у нас все массмедиа сконцентрированы в руках корпораций. Они скупили и радиостанции, и телевидение. Достоверную информацию получить сложно, ее неоткуда черпать.
Я приведу конкретный пример. Есть такой Пол Крейг Робертс, он был в администрации президента Рейгана, потом редактировал The Wall Street Journal, в общем — персона очень высокого статуса. Но американская политика обернулась так, что он уже не захотел ее поддерживать. И Робертс начал говорить правду. Теперь его больше не публикуют. У него есть только свой блог, и существуют еще несколько микроблогов, где высказываются американские оппозиционеры. Я эти блоги внимательно читаю.
В Америке, где остаются диссиденты, которые хотят говорить правду, на ТВ они больше не попадают. Например, Крис Хеджес, военный корреспондент, который работал в The New York Times, получил Пулитцеровскую премию, но был уволен. Или Уильям Энгдаль — почти все его книги переведены на русский и китайский, он выступал против вьетнамской войны, а сейчас откровенно пишет о финансовом закулисье. Таких, в общем—то, много, я могу назвать их пофамильно. Так у них сейчас, знаете, какой выход? Они дают интервью телеканалу Russia Today.
— А Russia Today просто разрешает говорить тем, кому запрещен доступ на западное ТВ...
— И иранское телевидение с ними интервью делает, и китайское... И вот этот Пол Робертс написал, что Америка и Советский Союз, Россия, обменялись ролями. Раньше русские диссиденты бежали на Запад, а теперь западные диссиденты бегут в Россию. Он даже конкретные примеры привел. В советское время в Венгрии был диссидент, очень популярный священник, люди его знали и любили. И когда в 1956 году в Будапешт вошли советские войска, он укрылся в посольстве США и попытался выехать на Запад. Но советские власти его не выпустили, и он сидел в посольстве годами. А сейчас — наоборот. Сейчас Сноуден прячется в России и просит, чтобы его не выдавали Америке... Россия и США обменялись ролями. Если хочешь какие—то свои идеи высказать или правду сказать — тогда обращайся в «Раша тудей», а не к своим, американским телевизионщикам. Наоборот все стало.
— Янис, а в перспективе, как вы чувствуете: гайки в либеральном обществе будут сильнее закручиваться?
— Социально—экономические гайки — да. А административные гайки закручивать никакой надобности нет. Потому что народ не протестует даже. Не скажу, что народ доволен, он чувствует себя беспомощным, но никакой активности не проявляет. Некоторые еще верят в соблазн капитализма. Они смотрят кино, где люди ездят на красивых машинах, ведут обеспеченную жизнь, а фильмы — это тоже реклама. У кого—то есть хорошая работа — это какие—то государственные агентства, где неплохие зарплаты, какие—то льготы. И они со своими шкурными истинами будут защищать то, что есть, свой статус—кво. Они могут понимать, что эти агентства по сути не выгодны Латвии, но за себя, за свою выгоду они будут рвать всех и эту систему отстаивать.
Между прочим, многопартийная система — это тоже один из приемов разделения общества. У нас кипят большие страсти по поводу партий, хотя политика не меняется — какая бы партия ни пришла к власти. Критикуют кто одну партию, кто другую. Но никто не трогает партийную систему как таковую — это табу! Никто не говорит, что главенствующая политика изменится только в одном случае — если будут меняться международные отношения, геополитическая ситуация.
Вот вам одна из игр, которые разделяют наше общество. Один ругает «Центр согласия», другой ругает Домбровскиса, третий ругает Калвитиса, четвертый говорит: «Вот придут антиглобалисты и наведут порядок». И мы можем так болтать спокойно. Никто даже не будет трогать, потому что это системе не угрожает.
Пожалуйста, ругай одну фирму, другую. Если тебе нравится Rimi — хвали его, не нравится — ругай. Или банк: вот этот банк плохой, а этот — хороший. Говори, пожалуйста! Они все принадлежат иностранцам, и, в принципе, акционеры у них одни и те же. Главное — не трогай основы либеральной системы...
В тени смерти
— Янис, у нас в Латвии очень быстро набирает обороты пропаганда гомосексуализма, ведут уроки полового просвещения в школах. Почему так торопятся ввести в наше общество эту «гомосексуальную составляющую»?
— Я считаю, что это просто симптом умирания западной цивилизации. Такое уже не первый раз в истории человечества — на закате римской цивилизации или греческой было то же самое. Это просто такой симптом. Европа вымирает так же, как и мы. Раньше, скажем, про немцев говорили: тевтонский, шиллеровский дух, а нынче в Германии такого духа больше нет. Сейчас, когда проводят опросы среди немецких мужчин, оказывается, что большинство даже не хотят иметь обязательства в отношении семьи, для них это уже слишком большая ответственность. У них мечта — быть домохозяйками, они не хотят быть мужчинами!
Европа умирает и по сути: то, что католицизм называет семью смертными грехами, сейчас считается ценностями. И гей—парады в Риге, и вообще весь букет геевских прав — это такое же требование Европы и Вашингтона, как монетарная политика.
— Но если, по—вашему, пропаганда гомосексуализма — это всего лишь симптоматика, то что же в этой новой неолиберальной системе главное? К чему именно подталкивают наше общество?
— Наше общество веками держалось на вере в Бога и традициях. И то, что сейчас насаждается, например гомосексуализм, — это как раз борьба с традициями, с ценностями, на которых держалось наше общество. На самом деле тех, кто управляет западным обществом, не интересуют права отдельного гомосексуалиста. Их интересуют социальные связи. Им важно разгромить всю структуру семьи. Все социальные структуры, в которых люди друг другу помогают. Чтобы каждый человек был только за себя. Чтобы каждый был идеальным потребителем.
Это — диверсия против наших традиций, против нашей культуры. У нас были плохие, были хорошие времена — но мы всегда как—то развивались. А сейчас цель — разгромить все, до последних мыслей и нормальных инстинктов. И подчинить всех тем психически ненормальным людям, которые хотят владеть всем миром и чувствовать себя как боги.
Но мы не должны это принимать, не должны поддаваться на эти провокации. Мы должны отстаивать свои интересы. Сейчас такой период — стагнация. Либеральная система свои возможности уже исчерпала, а новая система еще не сложилась. И в скором времени люди снова захотят высказывать свое мнение, захотят узнавать правду. Другое дело — чем это закончится. Может быть, мы вернемся в глухое Средневековье, а может быть — придумаем новый христианский социализм. Время покажет...