Об уклонистах, дезертирах и самострельщиках в русской армии времён Первой мировой
Первая мировая война стала страшным испытанием для русских солдат. Кроме врагов за линией фронта были и другие, более близкие: голод, плохое вооружение, разваливающееся обмундирование и неуверенность в своих командирах и товарищах. По приблизительным оценкам, из окопов разными путями и способами убежали домой около двух миллионов человек. Большая часть, конечно, после февраля 1917 года, но начался процесс дезертирства гораздо раньше.
В 1914 году, когда Отечество призвало народ к бою, страна откликнулась небывалым воодушевлением. Чтобы исполнить свой долг, на призывные пункты явились 96% призывников, что было очень высоким показателем, ожидалось, что прибудут не больше 90%. Однако боевой настрой очень скоро испарился. По официальным данным, еще до 1917 года среди русских частей было выявлено 350 тысяч дезертиров. По сравнению с армиями других стран эта цифра огромна: у немцев и англичан «беглецов» было ровно в десять раз меньше. Основной причиной потери боевого духа стало время – когда все только начиналось, солдаты рассчитывали вернуться домой через несколько месяцев и, разумеется, с победой. На затяжные военные действия они не были готовы, ведь большинство были выходцами из деревень и сел, а в крестьянском хозяйстве без мужика долго не протянуть.
Существовал, конечно, определенный процент смекалистых призывников, которые старались на фронт не попадать, ведь убегать из окопов гораздо труднее, чем найти причину и способ остаться дома. Такие чаще всего симулировали нездоровье, а ответственные лица за взятки закрывали на это глаза (некоторые вещи со временем не меняются). Кому не повезло – пытались удрать по дороге к месту службы. Выпрыгивали из вагонов, покидали лагерь ночью и добирались домой своим ходом. Для тех, кто благополучно приезжал на фронт, оставалась еще лазейка – лазарет. Любая царапина, если ее расковырять, могла обеспечить нежелающим воевать хороший повод подольше полежать в кровати или, если повезет, то и получить долгожданную свободу – списание как негодного к службе. Поэтому были широко известные «народные средства» обратного действия, не дающие ранам заживать: соль и керосин.
Еще одни цифры, способные ужаснуть: в 1915 году 20% (пятая часть!) всех ранений, полученных русскими солдатами, была сделана ими самими. «Самострел» встречался и раньше. Чтобы не идти в атаку, солдаты наносили себе легкое увечье и отлеживались в госпитале. Стреляли чаще всего по рукам и ногам, но самым эффективным способом было повредить указательный палец правой руки. После такого нетяжелого ранения долгожданное списание было, считай, в кармане, так как солдат не мог нажимать на курок и признавался негодным к службе. Из-за этого членовредителей называли еще «палечниками». К 1915 году ситуация с самострелами настолько обострилась, что выявленных уклонистов начали расстреливать на месте. Жестокая мера оказалась эффективной и помогла справиться с этим явлением.
Со временем начала увеличиваться и сдача солдат в плен. Например, 7 декабря 1914 года три роты 8-го пехотного Эстляндского полка перешли к врагу. Солдаты запаслись белыми тряпками и размахивали ими. Через некоторое время на глазах офицеров сдалась немцам группа солдат 336-го пехотного полка. Часто сдающиеся просто задерживались в окопах при отступлении. Вражеская пропаганда в этом «тихом бою» переиграла нашу – лозунги о «защите интересов России» и о «верности царю и Отечеству» оказывались слабее обещанного немцами вознаграждения (за оружие и другое имущество, прихваченное с собой для сдачи). «За горох и чечевицу убегаю за границу» – эта шутка распространилась в действующих частях осенью 1916 года, когда в русской армии стала чувствоваться нехватка продовольствия. Всего в плен попало примерно 2,4 миллиона русских солдат. Считается, что существенная часть из этих бойцов сдалась добровольно.
Но большинство солдат, принявших решение вернуться к мирной жизни, без особых затей просто старались улизнуть из окопов. Таких беглецов, если ловили, то судили, но страх наказания оказывался не так велик, как желание поскорее оказаться дома. Генералы Брусилов, Радко-Дмитриев, Иванов и другие предлагали стрелять дезертирам в спину и даже иногда формировали заградотряды, но справиться с тотальным бегством из армии даже такие меры были не в силах.
Интересно, что порой убегали из окопов даже не домой, а в соседние села и города, просто чтобы на несколько дней вспомнить нормальную жизнь. Затем многие возвращались в боевые части, сочинив какую-нибудь байку о причине отлучки. Некоторые во время этого «внеочередного отпуска» пропивали обмундирование и возвращались, когда деньги заканчивались. Другие начинали долгий путь домой, порой превращаясь по пути в грабителей и мародеров. Такие «бродячие дезертиры» иногда формировали небольшие отряды и доставляли массу хлопот полиции. Их пытались отлавливать чаще всего на железных дорогах, но одинокие полицейские не могли справиться с полуорганизованными и часто вооруженными бандами. По-настоящему вернуться к мирной жизни удалось, вероятно, не многим, дезертирам Первой мировой, ведь буквально через пару лет все эти люди, сбежавшие из окопов, столкнутся с новой войной и будут вынуждены опять делать выбор между мирной жизнью и оружием.
