В Польше сохраняется стремление к историческому реваншу и крайняя враждебность к России
В современной политике Польши очень большое значение имеет исторический фактор. В Средние века Польша была одной из европейских сверхдержав, по своему потенциалу и статусу значительно превосходившей Россию. В начале ХVII в. Польша была очень близка к тому, чтобы польский король возглавил Московское царство. Однако затем из-за особенностей внутреннего устройства Польша резко ослабела и в конце ХVIII в. была полностью разделена между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией.
Вместе с восстановлением независимости в 1918 г. у Польши немедленно возродились амбиции по поводу создания государства «от моря до моря» (от Балтийского до Черного). В итоге в 1939 г. Польша была вторично разделена между СССР и Германией, а в 1945 г. восстановилась уже в совершенно новых границах и под контролем СССР. В 80-е гг. Польша стала катализатором распада Варшавского договора и всей социалистической системы. В стране до сих пор сохраняется почти на генетическом уровне стремление к историческому реваншу и крайняя враждебность к России (и к Германии). Поэтому Польша остается одной из очень немногих европейских стран, где сохраняется оборонное сознание среди населения, а военный потенциал не только не сокращается, но даже наращивается. В Польше осознана полная несостоятельность НАТО как военной организации и необходимость защищать свою независимость собственными силами и/или в союзе конкретно с США, единственной реальной военной силой Запада. Поэтому дополнительно к чисто символическим контингентам НАТО, развернутым в последние годы в Польше и странах Балтии, Варшава добилась размещения на своей территории полноценной боевой бригады сухопутных войск США (эти бригады регулярно меняются по принципу ротации).
Варшава находится в достаточно сложных отношениях и с Евросоюзом. Крайне отрицательную реакцию Брюсселя вызывает стремление польского руководства поставить судебную власть страны под контроль исполнительной власти. Кроме того, Польша является практически единственной страной современной Европы, которая отвергает характерную для остальных стран ЕС леволиберальную политику толерантности и политкорректности (в первую очередь – в отношении сексуальных меньшинств и мигрантов из-за пределов Европы).
Весьма своеобразными являются отношения Польши с Белоруссией и Украиной. Еще в начале ХVIII в. почти вся современная Белоруссия и значительная часть Украины входили в состав Польши. В 1939 г. Польша еще раз лишилась украинских и белорусских территорий. Соответственно, в Польше сохраняются негласные претензии на все эти земли. Кроме того, отношения между Украиной и Польшей отягощены памятью о событиях 1943-44 гг., когда в Западной Украине и Восточной Польше украинские и польские националисты вели между собой крайне жестокую войну на уничтожение, занимаясь взаимными этническими чистками (по сути – взаимным геноцидом). Сейчас у власти как в Киеве, так и в Варшаве находятся идейные наследники тех националистов. Однако для польского руководства настолько важно добиться полного разрыва между Россией и Украиной, что в настоящее время оно старается по возможности избегать педалирования исторических проблем в отношениях с Украиной (хотя скандалы всё равно регулярно случаются).
Новая Стратегия национальной безопасности Польши, принятая весной нынешнего года, отражает описанные выше обстоятельства. То, что основным (точнее – единственным) потенциальным противником Польши названа Россия, настолько ожидаемо, что никакого удивления вызвать не может. Белоруссия в документе не упомянута вообще. Сейчас Минск является союзником Москвы чисто формально, фактически же политика Лукашенко становится всё более откровенно антироссийской. По-видимому, целью Варшавы будет окончательный отрыв Белоруссии от России, в т.ч. через упоминаемые в стратегии механизмы «Восточного партнерства». В Стратегии говорится о важности для Польши ее отношений с НАТО и ЕС, но при этом на равных с ними - о необходимости особого сотрудничества с США, с не входящими в НАТО
Финляндией и Швецией, о всестороннем укреплении Вышеградской группы (Польша, Чехия, Словакия, Венгрия). Таким образом, подтверждается, что НАТО и ЕС в настоящий момент для Варшавы лишь «одни из», а отнюдь не «центр Вселенной».
Гораздо больше места в Стратегии отводится вопросам развития собственных ВС, т.е. Варшава понимает необходимость самостоятельных военных усилий без опоры на НАТО. Предполагается развивать сетецентрические возможности польских ВС, их ситуационную осведомленность и способность наносить удары на значительные расстояния, создавать роботизированные системы, повышать мобильность, укреплять ССО, уметь вести войну в киберпространстве, развивать ПВО и ПТО. Это означает, что польские ВС ориентируются не на «борьбу с терроризмом» и не на безнаказанное избиение заведомо гораздо более слабого противника, чем занималось НАТО в последние четверть века, а на классическую войну с сильным противником, к чему НАТО сегодня совершенно не готово. Кроме того, оборона страны рассматривается как задача не только ВС, но всего государства и общества. Подобный подход совершенно нехарактерен для нынешнего западного военного строительства.
Еще более нехарактерно для современной Европы выделение в отдельный раздел Стратегии необходимости сохранения национальной идентичности, национального и культурного наследия Польши, семейных и христианских традиций. В этом отношении идеология Варшавы кардинально расходится с позицией Брюсселя и весьма близка к нынешней российской идеологии. Отдельные представители польских правых считают, что Польша должна сближаться с Россией именно на основе идеологии «защиты традиционных ценностей», но пока общая польская русофобия оказывается сильнее этих призывов.
Таким образом, новая Стратегия национальной безопасности подтверждает, что Варшава, разумеется, останется членом ЕС и НАТО, но важнее для нее будут укрепление собственной обороноспособности и развитие союзов с США, с соседними странами Восточной Европы и Скандинавии на основе противостояния общему противнику, т.е. России.