Америке нужна более грамотная стратегия в отношении России
NI Несмотря на то, что внимание руководства США сосредоточено в настоящий момент, по вполне понятным причинам, на перспективах американо-китайских отношений, ниболее важными для Соединенных Штатов в нынешнем 2015 году все же являются двусторонние отношения с Россией.
Внешняя политика Москвы в последнее время приобрела более активный и агрессивный характер и поставила американских стратегов перед целым рядом неприятных вопросов. Наиболее сложные из возникших проблем связаны с вмешательством Москвы в украинский конфликт полтора года назад, предоставлением убежища Эдварду Сноудену, а также военную поддержку, оказанную Россией сирийскому президенту Башару аль-Асаду. Впрочем, если у администрации Обамы и есть какая-то последовательная стратегия, она, безусловно, тщательно скрывается от общественности.
Когда Обама занял свой президентский пост, отношения между США и Россией были, вероятно, самыми худшими с момента распада Советского Союза. Они были отравлены жесткой негативной позицией России в отношении размещения систем противовоздушной обороны в странах Восточной Европы, недавним признанием декларации о суверенитете Косово и отделении провинции от давнего союзника России — Сербии, а также затянувшейся мучительной неопределенностью относительно планов дальнейшего расширения НАТО в восточном направлении. Последний вопрос оказался на первом плане в связи с российско-грузинским военным конфликтом в августе 2008 года.
Одной из первых задач Обамы на президентском посту стало формирование новой, более здоровой основы для американо-российских отношений. Об этом амбициозном намерении было публично объявлено всего через два месяца после его вступления в должность, когда госсекретарь США Хилари Клинтон подарила своему российскому коллеге Сергею Лаврову большую красную кнопку с надписью «перезагрузка». К весне 2010 года это дипломатическое наступление начало приносить свои плоды: в апреле был официально подписан новый договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений, СНВ-3, и уже через месяц все санкции времен президентства Буша в отношении России были сняты.
Однако, сближение Обамы с Россией оказалось относительно краткосрочным. В частности, опасения России в связи с возможным дальнейшим расширением НАТО так и не были развеяны. Когда Владимир Путин в 2012 году вновь вернулся после четырехлетнего перерыва на президентский пост, он не делал никакого секрета из своих планов создания «Евразийского Союза» во главе с Россией в качестве противовеса Западу. И хотя Обаме удалось усадить Москву за стол переговоров по проблеме контроля над ядерными вооружениями, обычные вооруженные силы России интенсивно укреплялись на протяжении всего правления Владимира Путина и во время президентства его «преемника» Дмитрия Медведева.
Многочисленные проблемы во взаимоотношениях между странами возникли в 2012 году. Это было вызвано не только проведением Россией провокационных военно-морских и военно-воздушных учений в Тихом океане и Мексиканском заливе, но также значительным осложнением дипломатических отношений в связи с введением Путиным запрета на усыновление гражданами США российских детей, которое в свою очередь являлось реакцией на санкции администрации Обамы в отношении виновных в нарушениях прав человека в России. К июлю 2013 года, когда Москва дала свое согласие на предоставление убежища Эдварду Сноудену, уже почти никто не оспаривал распространенного мнения, что планы Обамы по «перезагрузке» потерпели сокрушительный провал.
Вторжение России в Крым в марте 2014 года и последовавшее за этим вмешательство в гражданский конфликт на востоке Украины стали драматическими кульминационными точками в этом крушении двусторонних отношений. В результате для Обамы стало крайне сложно (хотя, вероятно, все же не невозможно) продолжать свою политику возобновленного сближения с Россией в условиях нарушения территориальной целостности Украины. Однако, в то же время, украинский кризис представляет собой симптом общего ухудшения отношений между США и Россией, а вовсе не одну из их причин. Если бы двусторонние отношения были более прочными в конце 2013 и начале 2014 года, и если бы Россия предполагала, что Америка захочет и окажется в состоянии остановить ее агрессию против Украины, или, в альтернативном случае, если бы две страны связывали более теплые и искренние отношения, политического кризиса на Украине вообще не произошло бы, и уж точно его можно было бы урегулировать гораздо меньшими усилиями, чем это произошло на самом деле. Впрочем, возможно, это урегулирование еще предстоит.
Следует признать, что на протяжении президентского правления Обамы у Соединенных Штатов отсутствовало четкое представление о механизме принятия решений российским президентом. Разумеется, Путина едва ли заботили американские настроения или интересы, когда он санкционировал аннексию Крыма. Конечно, речь не идет о том, что президента Обаму следует обвинять в неспособности контролировать своих зарубежных партнеров. Президентов вообще нельзя судить исходя из подобного неверного принципа. Однако, в обязанности правительства Соединенных Штатов входит разработка последовательной политики в отношении даже самых непримиримых своих противников. Поэтому, как же должен Обама выстраивать свои отношения с Россией сейчас, если его первоначальное намерение строить их на основе сотрудничества, натолкнулось на крайнюю неуступчивость России?
Аналитики предлагают различные, порой противоречивые ответы на этот вопрос. Некоторые утверждают, что Путин, несмотря на свою непредсказуемость, все же является президентом страны, переживающей стремительный экономический спад. На фоне падения цен на нефть, разрыв между коррумпированной и недиверсифицированной экономикой России и более динамичными экономиками Соединенных Штатов и западной Европы (не говоря уж о таких странах как Индия и Китай) будет неуклонно расти. Отсюда следует вывод, что сегодня неразумно вести всеобъемлющую конфронтацию с Россией, поскольку через некоторое время достичь приемлемой сделки будет гораздо легче. Главное – проявлять стратегическое терпение, в частности, в отношении урегулирования украинского кризиса, где российская мощь и политическая воля неизбежно рано или поздно иссякнут даже без серьезного противодействия со стороны Запада.
С другой стороны, относительное ослабление российской экономики может на самом деле стать причиной еще более агрессивной внешней политики Москвы. Дело в том, что если Путин осознает, что стоит у власти в слабеющей стране, он может вполне резонно заключить, что сейчас самое лучшее время, чтобы «зафиксировать» стратегические приобретения на периферии России. Если Путину удастся закрепить «фактическое состояние дел» в Грузии, Украине, Сирии и, возможно, где-то еще, противникам России будет труднее добиться сокращения российского влияния в обозримом будущем.
Более того, общий экономический спад России, даже если он продолжит оказывать свое негативное влияние, не означает автоматически, что у властей не хватит средств для осуществления амбициозных проектов в военной сфере. Нельзя также утверждать, что по этой причине снизится мотивация к осуществлению экспансионистской внешней политики. Напротив, существуют веские доказательства, что неудачи Путина на «внутренних фронтах» на самом деле придают его внешнеполитическим «достижениям» все большее значение как средству удержания власти.
Соединенные Штаты не могут позволить себе надеяться, что воинственность России исчезнет сама собой. Они должны выстроить такую модель внешней политики, которая будет сдерживать российскую агрессию и предотвращать будущие акты экспансионизма. До сих пор возглавляемая Обамой кампания по дипломатической изоляции России, подкрепляемая страхом и тревогой европейских стран по отношению к восточному соседу, приносила некоторые позитивные результаты, а кроме того, экономические санкции нанесли болезненный удар по экономике России. Однако, история свидетельствует о том, что подобные «санитарные кордоны» не могут сохраняться в течение долгого времени, и их вполне может оказаться недостаточно, чтобы заставить Путина изменить направление своей внешней политики.
Осознавая это, администрация Обамы объявила нынешним летом, что дипломатические и экономические меры в отношении России будут дополнены развертыванием тяжелых вооружений в Восточной Европе и странах Балтии. Основанием для этого является тот факт, что союзники Америки, входящие в НАТО, не смогут чувствовать себя в безопасности от российской угрозы, если не получат убедительных гарантий, что вся военная мощь Соединенных Штатов будет при необходимости задействована для их коллективной защиты. По мнению большинства аналитиков в сфере безопасности, а также европейских союзников Америки, этот военный компонент был важным и полезным дополнением к американской внешней политике в отношении России, чрезвычайно важным инструментом, направленным на установление действенных препятствий возможным российским внешнеполитическим авантюрам в будущем.
Однако, остается не вполне ясным, насколько оправданным окажется это военное уравновешивание России в долгосрочной перспективе. Источником наибольшей угрозы для американской решимости в этом отношении может стать вмешательство России в сирийский конфликт. Российская военная техника, включая самолеты-истребители, уже передана вооруженным силам, верным режиму аль-Асада, и Москва уже наносит удары с воздуха по объектам противника. Опасность тесного соседства американских и российских военных в Сирии столь высока, что оправдывает любые предосторожности со стороны Обамы, и, безусловно, является достаточной причиной его недавнего решения встретиться все же с Путиным в Нью-Йорке один на один, вопреки собственному желанию.
С момента объявления в 2009 году о выводе американских войск из Афганистана, президент Обама старательно избегал вмешательства в международные кризисы, требующего серьезных военных действий. Как в Ливии, так и в Сирии основной принцип президента США был предельно ясным: предпринимать минимально необходимые шаги, чтобы избежать полной катастрофы с точки зрения национальных интересов США, но никогда не брать на себя общую ответственность за урегулирование кризиса. Если предположить, что этот принцип будет соблюдаться и в дальнейшем, а пока никаких признаков противоположного не наблюдается, Обама может, вероятно, попытаться достичь какого-то взаимопонимания с Россией по поводу обеспечения безопасности в Сирии. Его главной задачей будет минимизировать риск втягивания Америки в серьезный военный конфликт.
Может ли проблема восточно-европейской безопасности быть поднята в рамках этих двусторонних переговоров по Сирии? Судя по всему, заключение серьезного всеобъемлющего соглашения, включающего Украину, Сирию и другие проблемы безопасности, в ближайшее время крайне маловероятно. Однако в рамках достижения компромисса с Путиным по сирийской проблеме, разумеется, возможно обсуждение многочисленных краткосрочных договоренностей. Путин будет испытывать решимость Обамы и искать способы расширить для себя свободу маневра в международных делах. А это означает, что имеет место существенный риск: любая ничтожная уступка США по сирийской проблеме будет иметь негативные последствия для обеспечения надежного сдерживания России в Европе. «Санитарный кордон» будет разрушен и Путин получит подтверждение эффективности его милитаристских действий.
Как писал Генри Киссинджер, долгосрочной целью Америки в отношениях с Россией должно стать включение Москвы в международную структуру безопасности, которое отвечало бы интересам обеих сторон и их основных союзников. Президент Обама, вероятно, полностью согласен с этим утверждением, и на самом деле начал свое президентство с провозглашения ослабления напряженности в отношениях с Россией в качестве одного из приоритетов внешней политики США. Это было частью его общей нацеленности на «распутывание» клубка внешнеполитических проблем с целью сфокусироваться на решении внутренних задач Америки. Проблема в том, что в свете нынешних событий не существует прямых и непосредственных способов достижения компромисса с Россией.
Разумеется, в этой неприятной ситуации виноват не только Обама. В то же время, администрация не может быть освобождена от обязанности заменить старую стратегию поиска компромиссов чем-то новым: твердой внешней политикой, которая ослабила бы негативный эффект российской воинственности и одновременно сохранила бы перспективу налаживания отношений в будущем. Это означает продолжение жесткой линии по сирийской и украинской проблемам, отказ от попыток разделить их между собой, и, разумеется, противодействие дальнейшему расширению российского влияния за рубежом. Недостаточно просто добиваться ограничения негативных последствий – необходима всеобъемлющая и последовательная стратегия. Слишком много долгосрочных проблем в сфере безопасности зависит от этого.
Автор, Питер Харрис – политолог, доцент университета штата Колорадо