Историк на РСН: Свержение царя подготовили монархисты

В. ЦЫБА: Здравствуйте, уважаемые друзья, это программа «Хроники», у микрофона Вячеслав Цыба. Сегодня говорим об Октябрьской революции. Понятно, что это неслучайно: те, кто хотели, отметили 7 ноября 98-ю годовщину Октябрьской революции. В 1917 году произошла Октябрьская революция, Октябрьский переворот, Октябрьское восстание – кто как называет, у историков, я так понимаю, на этот счёт есть свои мнения. Сегодня будем разбираться, уточнять, выявлять детали, может быть, забытые или совсем сокрытые, с Арменом Гаспаряном – писателем, историком, членом центрального совета Российского военно-исторического общества, блогером. Армен, здравствуйте. А. ГАСПАРЯН: Добрый вечер. В. ЦЫБА: Тема непростая, говорить отдельно об Октябрьской революции вряд ли возможно, потому что в начале XX века было намешано много событий, и революций было по крайней мере две, в 1905 году, первая, считается неудачной, в 1917 году вторая. Все мы знаем из учебника истории, что 25 и 26 октября, 6 и 7 ноября по новому стилю, толпа, ворвавшись в Зимний дворец, свергла Временное правительство, арестовала, и принято считать, что с этого момента началось строительство советского государства. Я забыл выстрел «Авроры». Все примерно представляют, что творилось в Петрограде. Армен, как события развивались в Москве и других городах? А. ГАСПАРЯН: То, что Вы рассказали, – это классический, очень яркий пример советской мифологии, конечно, всё это было не так пафосно и торжественно, как написано в школьных учебниках истории. Тем более это не соответствовало тому, что показал Эйзенштейн в своей замечательной и великой, с точки зрения искусства, картине. Реальность была очень простая: партия большевиков – то были люди, обречённые на приход к власти, сомнений и иллюзий в этом не было ни у кого, даже летом 1917 года. Абсолютная немощь Временного правительства с одной стороны, с другой – те поступки, которые позволяли себе делать участники Временного правительства, по сути дела, подтолкнули интеллигенцию сильно в левую часть политического спектра. Февральская революция происходит в воюющей стране. Выражаясь современными мерками, её делают абсолютные либералы, например, Милюков Павел Николаевич или Гучков, который хотя и был монархистом, но самым активным участником дворцового заговора. Они приходят к власти, и первое, что делает Гучков, – издаёт приказ номер один, который по сути дела уничтожает русскую армию в условиях войны. Поэтому далеко не случайно уже летом 1917 года в Петрограде и в Москве многие поднимали бокалы с шампанским, чтобы Вовка снёс голосу Сашке, то есть, чтобы Ленин свалил Керенского. Эта атмосфера была в российском обществе. На тот же момент все думали, что это будет переходное правительство, где будут эсеры, очень популярные, и меньшевики, не будет всего того, что было в дальнейшем. Беда состояла в том, что общество почему-то искренне думало, что ленинская партия – одна из политических сил в России. Это была принципиальная ошибка, потому что она была не одной из, а единственной партией, которая была заточена на власть. В. ЦЫБА: Армен, а как же кадеты, эсеры, меньшевики? А. ГАСПАРЯН: Кадеты и прочие партии, которые заседали в Госдуме, очень сильно уничтожили себя последствием Временного правительства, и доверие в обществе к ним резко упало. Декабрь 1917 года и январь 1918 года – лидеры кадетов прибывают на Дон и хотят помочь формированию добровольческой армии генералов Корнилова и Алексеева. У них с огромным трудом получается находить консенсус, потому что военные не простили того, что они творили ещё год назад. И даже меморандум, так называемая политическая программа Корнилова, 13 пунктов, не очень афишировалась в добровольческой армии, потому что неприязнь к этим людям была очень сильная, даже гораздо больше, чем к большевикам. Что такое большевики, на тот момент толком никто не знал, что такое бывшие депутаты Госдумы во власти – страна уже насмотрелась. В. ЦЫБА: А что такое были большевики, когда возникла эта партия, как развивалась, как политическая расстановка сил произошла в их пользу? А. ГАСПАРЯН: Это принципиально новая партия, вождистская, заточенная под одного вождя, которым стал Ленин. Раскол, который произошёл в 1912 году – на большевиков и меньшевиков – никак не сказался на этой партии. Это была партия нового революционного типа, партия людей, которые были готовы на всё ради достижения своей цели. В дальнейшем они это с блеском продемонстрировали. У нас очень странное представление об этой партии. Оно во многом, конечно, продукт глуповатых книжек «Детям о Ленине», «Детям о Дзержинском», и странного рода мифов советского кинематографа. Вспомните, что это такое в классике: стоит Ленин, добрый дедушка в жилетке, стоит Свердлов с бородкой, блестящими очёчками, сатанинского образа, стоит Сталин в глубокой задумчивости и ещё десяток малопонятных людей. Всё это не так, это другого рода партия, это люди, заточенные на действия. В то время не было Twitter, они же не в газете писали, процент партийных идеологов крайне мал, это 3% от численности партии, они готовились к захвату власти. Они не ходили по партийным собраниям, пытаясь в полемике что-то доказывать, это только если ты на каторге, а так все силы на борьбу, на партийное строительство, это очень серьёзная вещь. В. ЦЫБА: Революцию 1905 года делали большевики? А. ГАСПАРЯН: В большей части. В. ЦЫБА: Заточенные на борьбу, на результат – почему провалилось? А. ГАСПАРЯН: Народ не был ещё готов к тому моменту. Чтобы революция состоялась в любом обществе, оно должно быть в какой-то мере к этому готово. Революция 1905 года серьёзных общественных предпосылок не имела, это не события 1917 года. На 1917 год наслаиваются кризис патриотизма, потому что армия вшивеет в окопах, и неизвестно, чем это закончится. Вся мифология о том, что мы в 1917 году блестяще наступали – не смешно, если бы всё было так хорошо, не надо было создавать ударные части, которые старались сдерживать этот фронт от полного падения. Второй момент: в обществе, особенно в среде интеллигенции, было дикое недовольство правительством, и, прежде всего, ролью Распутина при нём. Назначать в стране, которая воюет с Германией, премьер-министром этнического немца было странно, это считалось вызовом общественному мнению. Понятно, что Штюрмер – такой же немец, правда, имел такое же к этому отношение, как я к республике Армения, но между тем Штюрмер очень плохо говорил по-русски, и этим раздражал, хотя был членом Союза русского народа. Третий момент: начинаются проблемы с продовольствием. Когда одно наслаивается на другое и на третье, в недрах Государственной думы зреет заговор дворцовый – ведь не большевики, не меньшевики и не эсеры делали Февраль, они остались на обочине политического процесса, сделали действующие на тот момент в легальном поле политики. Они сделали Февраль и расшатали абсолютно ситуацию, потому что все поняли: всё можно. «За веру, царя и отечество» – лозунг воюющей армии. Царя нет, помазанника божьего, один человек только отказался признавать отречение – граф Келлер. Это говорит о том, что для этого уже есть предпосылки. Да, потом монархическая идея в 1918, 1919, 1920 годах и дальше в эмиграции испытает ренессанс, только уже поздно – джина выпустили из бутылки, расшатав все основы общества. Офицеров и сотрудников жандармского управления убивать начали не после октября 1917 года, о чём принято стало потом говорить, их убивали уже в начале марта. В. ЦЫБА: Вы упомянули, что Февральская революция была важнее с точки зрения дальнейшей победы большевиков. А. ГАСПАРЯН: Она дала большевикам возможность вернуться из политической эмиграции, начать действовать в принципиально ином поле, потому что революционеры перестали быть изгоями, а это очень важно, наконец, она показала большевикам, что, по сути дела, им открыта дорога к власти. В. ЦЫБА: Что требовали восставшие в феврале? А. ГАСПАРЯН: В феврале никаких восставших не было. В. ЦЫБА: Откуда возник конфликт? А. ГАСПАРЯН: Госдума, начиная с конца октября 1916 года, активно готовила государственный переворот – надо называть вещи своими именами. Выступает в стенах Госдумы Павел Николаевич Милюков и произносит историческую речь «Глупости или измена». Он бросал одно обвинения за другим, каждое заканчивая словами: «Что это: глупость или измена?» Это считается основой революции. Ни большевики, ни меньшевики, ни эсеры не имели никакого отношения к свержению царствующего дома Романовых – это сделали во многом сами монархисты. Кто принимает отречение? Монархист Гучков, монархист Шульгин, и присутствует при этом граф Фредерикс, которого уж точно нельзя записать ни в меньшевики, ни в эсеры, ни в меньшевики. В. ЦЫБА: Монархия свалила саму себя, и к февральским событиям большевики не имеют никакого отношения. А. ГАСПАРЯН: Монархию свалили люди, которые в глубине души рассчитывали почему-то, – это роковые иллюзии, свойственные тому поколению русской интеллигенции, – что они уберут царствующий дом, быстренько выиграют войну, непонятно с чего, потом сделают конституционную монархию, как в Великобритании, например, или вернут кого-нибудь из Романовых опять на престол. Сама по себе конструкция показывает уже, что перед нами либо неизлечимые романтики, которые в детстве не наигрались, либо люди с абсолютно атрофированным представлением о том, что происходит в стране: сначала всё развалить, а потом сказать: «Ой, пришли большевики». Ребят, ну, вы сами их привели. Ленин в феврале 1917 года в эмиграции пишет письмо о том, что наши потомки-то доживут и увидят революцию, а наше поколение, которое столько сделало, окажется где-то на задворках исторической памяти. А в марте всё. Ну, уже Ленина нельзя назвать человеком, который не отдаёт себе отчёт в том, что происходит – он очень точный тактик. В. ЦЫБА: Николай II отрёкся от престола 2 марта – почему так легко он отдал власть? А. ГАСПАРЯН: Заговор, ему все сказали, что все против него. Привлекли всех, кого только можно, вся Государственная Дума, включая фракцию националистов, которая лично присягала государю императору, они ничего не сделали. Марков Второй, Николай Евгеньевич узнаёт о том, что государь отрёкся, и, вместо того, чтобы бросать клич «Союзу русского народа», что мы все монархисты, он надевает чужое пальто и бежит в Москву. Вот что представляла тогда из себя Государственная Дума. В. ЦЫБА: Фактически предложение трона своему брату о чём говорит? Всё разваливается, Николай II понимает, что заговор. А. ГАСПАРЯН: Николай II искренне полагал, что он отдаст власть своему брату, и всё нормализуется, и эти вроде как не против. Им главное, чтобы ушёл Николай II вместе с супругой. Они почему-то считали, что до этого убили Распутина, и армия сейчас взбодриться, и как пойдёт немцев крошить. В. ЦЫБА: И волки сыты, и овцы целы. А. ГАСПАРЯН: Глупые мысли не очень здравых людей привели российскую империю к закономерному краху. Крах республики был сразу запрограммирован, потому что когда вы в воюющей стране, тяжелейшая война идёт, тяжелейшие потери, назначают премьер-министра князя Львова, он толстовец. Абсурд ситуации в том, что пацифиста назначили премьер-министром страны. Кто это сделал – большевики? Нет, большевики несколько месяцев смотрят на это, видят, что всё летит в пропасть, никто никому не хочет подчиняться, полный беспредел творится, и большевики говорят: после буржуазной революции должна быть пролетарская. И понеслась душа в рай. Временное правительство в результате защищает две роты в Зимнем дворце, одна юнкеров и одна от женского ударного батальона. Идёт незначительная перестрелка, среди нападавших жертвы, в результате договариваются и женщин-ударниц выпускают: выходите из Зимнего дворца, закончены события. В Москве бои с юнкерами в Кремле, которые засели, постреляли, прикатили артиллерию. Рабочие с пушками, дикарь с гранатой – а тут какие-никакие военные. Понятно, штурмовать Кремль можно до остекленения. Ни к чему это не привело, юнкера сами уходят и уезжают на Дон. На этом революция закончена. В. ЦЫБА: Армен, Вы говорите уже об осенних событиях, до этого были апрельские тезисы Ленина. А. ГАСПАРЯН: Там была полемика внутри партии. В. ЦЫБА: Был и Корниловский путч. А. ГАСПАРЯН: Корниловский мятеж. Корниловский мятеж в том виде, в котором он известен всем, – это чисто советская мифология. Это не что иное, как попытка господина Савинкова сделать себя военным диктатором, и который подставляет под удар генерала Корнилова, главнокомандующего русской армией. Корнилов, которому вся эта политическая шушера поперек горла сидела за прошедшие полгода, понимает, что если не принять срочные меры, то рухнет фронт, и страна позорно проиграет эту войну. Это будет первая катастрофа. А вторая: непонятно, какими силами вообще поддерживать жизнь российского государства, потому что всё, к чему прикоснулись либералы, кадеты и прочие партии умеренных революционеров, обернулось полным крахом. И Корнилов делает попытку, тоже, мягко говоря, не очень продуманную, привести к власти военных. Заканчивается это всё крахом, потому что так мятежи не готовят. Идут ещё какие-то переговоры с Савенковым, Керенским. В мятеж втянута масса народу, которая вообще о нём не должна знать. Почитаем показания, которые давали участники следственной комиссии – это сумасшедший дом: какие-то ефрейторы, кого там только не было, и все всё знают. Военные к власти так не приходят. Корнилов почему-то посчитал, что мы создадим широкое движение фронта и тыла, и на этом всё получится – конечно, ничего не получилось, всё общество разболтано, оно не хочет дисциплины, потому что ему показали, что царя можно скинуть, не нравится министр – пошёл вон, в отставку. Только с каждым днём всё хуже и хуже. На фронте беспредел полный творится, ударные части создаются, женщины-ударницы, чтобы сдерживать фронт – понимаете, до какого состояния всё это докатилось! Корниловский ударный полк создаётся, чтобы сдержать наступление немцев, потому что только смертники – а ударная часть – это смертники – могли в тот момент сражаться на фронте. В. ЦЫБА: У нас и библиотека «Русское зарубежье» давно открылась, открываются информация о Белом движении. Все говорят о том, что царская армия была сильной – почему мы так вели себя в этой войне, почему такие потери, почему всё было так не просто? А. ГАСПАРЯН: Царская армия – советский штамп, русская императорская армия. Русская императорская армия была сильной в момент вступления в войну, а за два года весь офицерский корпус выкошен, и в войну вступают офицеры военного времени – после гимназии три месяца подготовки, Чугуевское военное училище, и пошёл на фронт прапорщик военного времени. И это офицерство становится основой армии в 1916 и 1917 годах. В. ЦЫБА: Второй, третий год войны. А. ГАСПАРЯН: Это уже не кадровая армия, не та, которая вступила в войну, это ключевая ошибка. Поэтому, когда случается революция, и когда декретами нового ленинского правительства армия распускается, никто не хочет воевать: люди насиделись в окопах. А самое главное: за кого воевать, если все оказались подонками и предателями? Люди, которые галдели больше всех в Госдуме про армию, сделали дворцовый переворот. Генерал Корнилов, любимец армии, оказывается в Быхове вместе со всем цветом русского офицерства, которое на тот момент ещё не было выкошено. Там же Деникин, Лукомский, Марков – весь свет армии оказывается узниками в тюрьме. Кто после этого пойдёт за что-то воевать? В. ЦЫБА: Первая мировая война – тяжёлая тема, мало мы о ней говорим. А. ГАСПАРЯН: Мы о ней говорим достаточно. В. ЦЫБА: Сейчас прошли выставки, было 100 лет, я сам был на них, понимаю, что люди мало знают, насколько она была кровопролитная, воспринимается войной игрушечной. И окружение военных событий очень важно в 1917 году, потому что были силы в России, которые хотели продолжать войну, были те, которые не хотели продолжать, большевики выступили на стороне народа. А. ГАСПАРЯН: Большевики не выступали на стороне народа, они сразу сказали, что они против этой войны, они за поражение своего правительства. В. ЦЫБА: Мы поняли, что Россия воевала плохо, кто в этой войне чувствовал себя хорошо? А. ГАСПАРЯН: Никто. Не было ни одной армии, которая бы в той войне хорошо воевала. Война была окопная, люди месяцами сидели друг напротив друга, стреляли, гнили, вшивели в этих окопах, это не условно манёвренная гражданская война или война моторов, как Вторая мировая – первая была абсолютно чудовищной, и, по сути дела, недовольство всех воюющих сторон было примерно одинаково. Революция потом была в Германии, во Франции шли эксцессы, в Великобритании то же самое было. Нельзя сказать, что армия воевала плохо, она воевала геройски, но это ни к чему не приводило: выкашивался цвет офицерства, гибли люди, при этом никаких серьёзных успехов, которые давали бы нам стратегическое превосходство, не было. Локальные действия были прекрасные: Галицийские поля, Луцкий прорыв, а параллельно Мазурские болота, о которых сейчас никто не хочет вспоминать. Некоторые эксперты говорят, что наша армия вообще не терпела поражения – а в Мазурских болотах что было, если вы вообще в курсе этой истории? Или гибель армии в Германии, в Восточной Пруссии,Ренненкампф, Самсонов, знаменитая история. Это тоже триумф? Тяжёлая ситуация была в русской армии, и все это прекрасно понимали. Но армия не заслуживала нокаута конца февраля-начала марта 1917 года. В. ЦЫБА: Все участники войны хотели её прекращения. А. ГАСПАРЯН: Далеко не все хотели. В. ЦЫБА: Интересно послушать о расстановке сил в войне и о мотивах воюющих. А. ГАСПАРЯН: Русское офицерство считало, что войну нужно довести до победного конца, потом уже разбираться. В. ЦЫБА: Война продолжалась благодаря усилиям России? А. ГАСПАРЯН: То же самое во всех странах было: присягу люди давали. Первая мировая – это не события Великой Отечественной войны. В. ЦЫБА: И те же люди, которые давали присягу, отказались подчиняться в какой-то момент? А. ГАСПАРЯН: Кому? В. ЦЫБА: Корнилов идёт на Петроград. А. ГАСПАРЯН: Русская императорская армия давала присягу помазаннику божьему Николаю II. Он от престола отрёкся. Получается, он освободил армию от присяги. Но помимо государя императора ещё Родина есть, святая величина для русского человека. Нельзя говорить о том, что кто-то от чего-то отказался. Корниловский мятеж – это один из актов безостановочной, безысходной любви к Родине, а Родине это уже не нужно. И поход Добровольческой армии генерала Корнилова – ровно тоже самое, это бунт русской интеллигенции, которая поняла, что в стране наступает абсолютный швах, в поход идут и офицеры военного времени, и кадровые офицеры, и гимназисты с юнкерами – 4000 человек уходит в Кубанский поход. Что русскую революцию, что русскую контрреволюцию с зимы 1917 года сделали романтики, и с той, и с другой стороны. Именно эти романтики были окончательно выкошены за 1918 год, за бои 1918 года. Им на смену приходят циники и прагматики, история становится совершенно другой. В. ЦЫБА: Октябрь 1917 года, конкретно этот месяц, кому подчиняется армия? А. ГАСПАРЯН: Армия подчиняется военному министерству, Генеральному штабу. В. ЦЫБА: Временному правительству. А. ГАСПАРЯН: Тогда ещё генерал Духонин, не убитый на тот момент, старается что-то сделать для армии с одной стороны, с другой – старается сделать так, чтобы под шумок. Революционная стихия армии уже насквозь поражена вакциной революционных настроений, потому что после Гучкова с Милюковым очень странно, что это не произошло ещё раньше. Духонин пытается спасти быховских пленников, и это единственное, что ему удаётся. Последнее, что он успевает сделать, – спасти быховцев. После этого его самого убивают, и, по сути, каинова мясорубка гражданской войны с этого момента и стартует, гибель Духонина можно считать официальным началом Гражданской войны в нашей стране. Можно спорить о том, чей выстрел послужил началом террора, красного или белого, потому что разные люди приводят разную фактуру, но мы должны понимать, что стреляли люди в охотку друг в друга. Барьера «Не убий» не было на тот момент. В. ЦЫБА: Разрешили – и пошли в разнос. А. ГАСПАРЯН: Если бы у Временного правительства хватило мужества контролировать те процессы, которые происходили на территории бывшей Российской империи, а ныне – Российской республики, то, конечно, многого можно было избежать. Делается амнистия, например, и уголовный элемент выходит на свободу, начинает грабить и убивать, насиловать, воровать. Это же не большевики их выпустили. Большевики говорили, что они церкви и тюрьмы сравняют с землёй, – так это уже сделало Временное правительство, откуда вся эта шваль вышла на улицы? У нас в последнее время героизируют Нестора Махно – откровенный бандитизм, политический террор в чистом виде, ограблена карета, убиты полицейские, человек сидит в тюрьме, а Временное правительство говорит: «Ты борец за народ, свободен». И Махно сразу после этого создаёт, как бы мы сейчас сказали, незаконное вооружённое формирование. В. ЦЫБА: У временного правительства есть армия на октябрь 1917 года, правильно? А. ГАСПАРЯН: Ещё есть. В. ЦЫБА: Сколько там штыков в Петрограде? Разные данные приводят, до 300 тысяч штыков в Петрограде и окрестностях. А. ГАСПАРЯН: Да. В. ЦЫБА: А почему они ничего не смогли сделать? А. ГАСПАРЯН: Кто им будет подчиняться? Кто будет подчиняться этому правительству? Давайте вспомним постыдное дело Кирпичникова, когда его награждают Георгиевским крестом, и газеты написали, что он награждён не за подвиг, который он совершил до этого, это принципиальный момент, либеральные газеты начали писать, что его наградили за убийство офицера, потому что он – настоящий революционер. Какая армия после этого будет выполнять приказы такого правительства, которое ничего не делает, чтобы локализовать историю. Совещание в Москве проходит, а Корнилова на руках несли из вагона – в Малом театре или Большом происходило Всероссийское совещание. Его бросают в тюрьму вместе с остальными соратниками. На Алексеева вылиты ушаты помоев – а это авторитетнейший военный. Нельзя было так делать. В результате, когда грянул гром, когда большевики пришли брать власть, всполошились, надо чтобы армия выступила на защиту, и Керенский едет договариваться с этой армией. Отлично: ты сначала эту армию унижал, естественно, генерал Краснов говорит ему: «Кто ты такой, чтобы с тобой договариваться?». Где генерал Корнилов, Марков, Деникин, где они все? Где поручик Клецанда, былинный персонаж? Даже он сидит в Быховской тюрьме. Цвет армии – те, кто не погибли, тех посадили или выкинули в отставку. Таких были тысячи. Люди не хотели служить Временному правительству – пошёл вон, в отставку, в глушь, в Тамбов, в Саратов! В. ЦЫБА: Возвращаюсь к событиям, сразу после Октябрьского переворота: в этих условиях насколько большевики воспользовались моментом? А. ГАСПАРЯН: На 100%. Они взяли то, что им надо, – почту, телеграф, вокзал, они стали хозяевами положения. Все думали, что это на день-на два, но 74 года, пожалуйста. В. ЦЫБА: В Бресте насколько грамотно вели себя люди, которые захватили власть? А. ГАСПАРЯН: Вы имеете в виду Брест-Литовский мир? В. ЦЫБА: Да, кто там выступал от России? А. ГАСПАРЯН: Лев Давидович Троцкий это всё готовил. Вариантов не было, потому что армии в результате перестают существовать вообще: одни её расшатали и унизили, а вторые распустили. В этот момент выясняется, что немцы воевать готовы, и они ни с кем ничего не согласовывали, и немцы наступают, то, что у нас сейчас называется Северо-Запад России, Псковская губерния. Как останавливать, кем останавливать – тоже непонятно, всё распущено. С другой стороны, там же прагматики сидели, понимали, что счёт идёт на недели и дни, потому что русская контрреволюция тоже есть к тому моменту. Значит, надо договариваться с немцами, чтобы они вышли из игры, любые условия – потом разберёмся. Договориться, вывести эти фигуру с шахматной доски, разбираться с русской контрреволюцией, заодно, с союзниками по Антанте, которые в полном составе поддержали русскую контрреволюцию. Все вожди Белого движения, фронтовики, окопники сказали: мы с немцами мир не подписывали. Они по возможности ещё немцам гадили. В. ЦЫБА: Последние 10 лет приучили наш народ к тому, что революции без денег не осуществляются, мы везде видим заговоры. На какие деньги происходила Октябрьская революция? А. ГАСПАРЯН: Там были разные деньги. Основа большевистской партии прекрасно научила жить в подполье, а деньги нужны были на оружие. Благодаря деятельности Временного правительства этого самого оружия, как говорил герой мультфильма «Трое из Простоквашино», у нас было завались, потому что солдаты стали дезертировать с поля боя, и это оружие – пожалуйста, бери. Склады оставались без охраны, полный беспредел творился. Откуда берётся эта мифология? Существует архив Потоцкого – это военный агент Российской империи в Скандинавии, который через своих сотрудников засёк контакты некоторых большевиков с германским ведомством. В данном случае, с Министерством иностранных дел и германским Генеральным штабом, какие-то деньги шли через Парвуса и Гельфанда. Но мы должны понимать, что если бы не деятельность Временного правительства, никакая вкачка денег сюда ничего бы не дала, просто по определению. Настолько всех достало это Временное правительство – просто необычайно. Я ни от кого из современников этих событий не слышал – а прочитал этой макулатуры я достаточно много – ни одного положительного отзыва о деятельности Временного правительства с марта по конец октября 1917 года: ни у социалистов-революционеров, ни у меньшевиков, ни у большевиков, ни у военных. О чём здесь можно говорить, если даже Борис Викторович Савенков, член этого правительства, как о нём отзывался! Его только не тошнило в воспоминаниях при словосочетании «Временное правительство» – это же показательный момент. Керенский даже говорит о том, что у нас много было ошибок. Но нам не повезло. В конце 60-х годов Керенский скажет о том, что если бы у него было тогда телевидение, то он бы точно у Ленина дебаты выиграл. Рассудок человека какой: он не понимает, что всё это рухнуло, в том числе, благодаря его деятельности. Он искренне думает, что вышел бы на дебаты с Лениным. Они закончились бы абсолютным крахом Керенского: что Ленин, что Троцкий, что Свердлов – это блестящие полемисты, это не современная шушера, которая трёх слов связать не может, в Twitter может написать. Это блестящие ораторы, которые могут говорить часами. Троцкий по 8 часов выступал перед революционными матросами и солдатами. В. ЦЫБА: Давайте подключим слушателей к нашему разговору. Вы считаете, что Октябрьская революция – национальная катастрофа, которая перечеркнула естественный ход развития мировой истории и ввергла Россию в хаос, или это величайшее прогрессивное событие? Здравствуйте. СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Алексей. Касательно смерти Духонина. Вышедшая не так давно книга, которая называется «Генералы великой войны», где собраны свидетельства гибели Духонина, не даёт ответ на вопрос: убийство Духонина – произвол матросни, которую Крыленко не мог контролировать, или же это был приказ устранить его? И второй момент хотелось бы уточнить: безвестный господин Дмитрий Губрин-Тучковв одном из разведопросов сказал, зачем мы снимаем фильмы про женские ударные отряды, которые никакой роли не сыграли, зачем их поминать. А. ГАСПАРЯН: Спасибо за вопрос. Начнём с женских батальонов: у нас вообще очень странное отношение к ударным частям. Я даже понимаю, что это во многом пережиток советского прошлого, когда ударные части у нас многие деятели агитпропа назвали чуть ли не предтечей штурмовых отрядов НСДАП, и с этой точки зрения – что тут поминать. На самом деле, это очень яркая страница, все ударные части Первой мировой войны – я приветствую любую серьёзную работу на этот счёт – это та память, которую надо вернуть нашей стране, о подвиге, о доблести, о славе. Что касается убийства Духонина, я встречал оценки, что у Крыленко был приказ на его устранение, я видел свидетельство о том, что сам он не очень хотел его швырять на штыки, а пьяная матросня это сделала. Важен тот факт, что Духонин был обречён, его бы ликвидировали. Иллюзий на этот счёт у меня нет, потому что он своих взглядов не скрывал, был бельмом на глазу у очень многих, тем более, все прекрасно знали о связях Духонина с быховцами. В. ЦЫБА: Здравствуйте. СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Конечно, была величайшая трагедия. Я удивлён, что вы называете гражданина Америки Лео Бронштейна так уважительно, только на деньги Америки и англичан произошла революция. В феврале в Госдепе был принят приказ убрать Николая II и разрушить монархию – это была последняя монархия, которая держалась в мире, это был величайший заговор величайших мировых банкиров. Была передача власти просто. А. ГАСПАРЯН: Классический пример мифологии, идёт это из книжки Саттона «Уолл-Стрит и большевистская революция». Когда мы говорим про монархии – что значит «последняя»? В Германии к тому моменту уже кто-то сверг Вильгельма в феврале 1917 года, может, в Австро-Венгрии были какие-то революционные события? Напоминаю, что вполне себе монархические события. В Великобритании какие-то потрясения были? Она конституционная монархия. Откуда берётся это абсолютная ерунда? Можно Бронштейна любить или не любить, имеется в виду Лев Давидович Троцкий, но мы должны понимать, что, не будь Бронштейна, не было бы никакой русской революции и не было бы никакой победы в Гражданской войне. То, что это сделал действительно Троцкий, по сути в одиночку на первом этапе, а потом с незначительной помощью других людей из своей команды, им же сформированной, это есть факт. А про помощь Америки давайте не будем множить очень странные мифы, уж кого, а в русской эмиграции были сотни и тысячи живых участников тех событий, и никто из них не пишет о том, что Троцкий что-либо делал на деньги США. Я напоминаю, что США помогали Белому движению. В. ЦЫБА: Продолжаем разговор. Здравствуйте. СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Евгений, Москва. С мнением Армена совпадает моё мнение, но очень мало уделяется внимания тому, что предшествовало и войне, и революции, – разложение тыла. Сравнение с нынешней ситуацией: как СМИ, как наши любимые либералы, прямая аналогия, на мой взгляд. А. ГАСПАРЯН: Естественно, что все неудачи, которые следовали в те роковые месяцы перед революцией, откладывались и на тылу. Это один из главных уроков, которые извлекли большевики из событий Февральской революции и Временного правительства, и первых своих месяцев. В 1941 году ничего такого не было, Сталин калёным железом выжигал все возможные беспорядки в тылу, потому что прекрасно понимал: если шатается тыл при непрочном фронте, страны не будет. Этот урок большевики очень чётко для себя усвоили, и самое поразительное, что даже здесь, имея свой собственный печальный опыт, господа либералы гучковы, господа монархисты, националисты, пуришкевичи и прочие даже здесь умудрились повторить ровно то же самое в тылу Белой армии на юге России. Тыловой беспредел расшатал, и в результате фронт рухнул, не дойдя до Москвы. Хотя летом 1919 года все были убеждены в том, что Белая армия войдёт под колокольный звон и встанет парадом у стен великого Кремля. В. ЦЫБА: Все ли архивы, касающиеся Октябрьской революции, доступны для историков? А. ГАСПАРЯН: Абсолютно. Всё давно известно, весь кладезь эмигрантской литературы и периодики уже почти доставлен сюда, многое опубликовано, проблем нет. В. ЦЫБА: В 2017 году будем отмечать 100 лет – этого времени достаточно, чтобы объективно оценить или нечего оценивать? А. ГАСПАРЯН: Надо объективно оценить. Я считаю, что надо сделать также как во Франции, это Великая русская революция, нам может что-то нравится или нет, но это наша история, она неделима. В. ЦЫБА: Спасибо.