Кавказ - зона особого внимания
Кавказ по-прежнему далек от идиллии. Новостные ленты сообщают об очередном режиме КТО и очередном задержании или уничтожении боевиков. И все это происходит на территории нашей страны. Кому и зачем нужно раскачивать кавказскую лодку? Кто и как собирается использовать непростые отношения между коренными и пришлыми народами, населяющими кавказские республики? Об этом в студии радио «Комсомольская правда» поговорили ведущая радио Елена Афонина, политический обозреватель газеты "Комсомольская правда" Александр Гришин и начальник сектора кавказских исследований РИСИ Артур Атаев.
Афонина:
- Три года назад президент сказал: «Положение дел на Северном Кавказе улучшается слишком медленно». Мы знаем, если не решить проблемы, всегда найдутся те, кто сможет использовать недовольство народа в своих целях. Какие наиболее остро стоящие проблемы сейчас существуют на Северном Кавказе?
Атаев:
- Дело в том, что Северный Кавказ – это не однородное внутритерриториальное образование. Есть Дагестан, для которого характерны прежде всего проблемы внутридагестанского характера. Аварское большинство, даргинское большинство, кумыкское большинство. Они имеют определенный характер проблем, связанных с местами их компактного проживания. К тому же, это традиционно для Дагестана, это разделение постов внутриполитической элиты. Это перманентная, берущая начало еще в Советском Союзе, такая проблема. Для Дагестана также характерна проблема джамаатизации, джихадизации, терроризации определенных территорий. Прежде всего это Южный Дагестан. И здесь очень важно обратить внимание, почему именно Южный Дагестан. Это территория, прилегающая или ближе всего находящаяся к местам, связанным с действиями таких террористических организаций как «Джебхат ан-Нусра» и ИГИЛ. Именно в Юждаге проводятся в последнее время наиболее резонансные террористические акты.
Дагестан традиционно имеет свой внутрикавказский менталитет. Дагестанцы отличаются и в экономическом, и в социальном, и в политическом плане. И они этим в определенном смысле, в определенной степени как-то гордятся. Чечня – в последнее время это, конечно, вопрос наиболее серьезно обсуждаемый. Это вопрос возможного ухода Рамзана Кадырова. Сейчас он нивелирован устами президента России в том числе. Это было значимое информационное событие. Для Ингушетии это другой вопрос. Это внутрирелигиозный раскол. Конфликт между муфтием и умой, условно говоря. И террористические акты, которые имели место в Насыр-Корте, в Насыр-Кортской мечети, у последователей имама Хамзата Чумакова, резонансные террористические акты, они тому свидетельство. Действующий глава республики Юнус-бек Евкуров потребовал отставки муфтия. И муфтий отказался. Это тоже внутривайнахский раскол, который очень серьезно влияет на политическую ситуацию в регионе. Но федеральный центр вмешивается. И вмешивается в очень позитивном раскладе.
Северная Осетия – это традиционно стабильная буферная территория между западным и традиционно северным Кавказом. Это территория, которая соединяет Кабардино-Балкарию и Вайнахию, Ингушетию и Чечню. Там немного другие проблемы, связанные прежде всего с безвременным уходом из жизни главы республики. Сорок дней недавно прошло. Новый глава республики пока не вступил в полной мере в должность. Это Вячеслав Битаров, известный региональный предприниматель. Очень активно взялся за дело. Кабардино-Балкария не звучит в политическом и экономическом пространстве после относительно недавнего прихода Юрия Кокова, его перехода из федерального центра. Но Кабардино-Балкария, несмотря на те террористические акты, если смотреть это в динамике, она стабилизируется.
И вот наконец Ставропольский край. Последний террористический акт, который произошел в центре Ставропольского края, конечно, в определенной степени вывел политическую региональную элиту из равновесия. И местное население уже всерьез обеспокоено. Напомню. что из Ставропольского края, преимущественно русского, традиционно считающегося русским Ставропольем, только ногайцев 60 человек уехало в «Исламское государство». И проблема восточных районов Ставропольского края также актуализирована. И из Ставропольского края проблемы перетекают очень плавно в Карачаево-Черкесию. Вот эта неоднородность северокавказского полигона, конечно, в определенное замешательство приводит руководителей в Москве, которые пытаются воспринимать Северный Кавказ как единое политическое, экономическое, социокультурное пространство.
Афонина:
- Хочу спросить наших слушателей: считаете ли вы Северный Кавказ проблемным регионом России?
Гришин:
- Как мне кажется, действительно, Кавказ – это многообразие. И что там говорить, если одних черкесов было двенадцать племен основных только, которые рассеялись потом по всему миру. Несмотря на то, что у каждого из регионов есть свои индивидуальные особенности, есть одна большая общая проблема. Она называется отсутствие хорошей, нормально оплачиваемой работы везде. И вот здесь, когда мы подходим к этому вопросу, мы видим, что там еще больше начинают играть вот эти национальные различия, когда балкарцы обижаются на кабардинцев, что хорошая работа в государственной власти достается кабардинцам, как представителям титульной нации. И в соседней Карачаево-Черкесии черкесы – те же самые кабардинцы, по сути, потому что кабардинцы, черкесы, адыги – это все один и тот же этнос, - а там уже черкесы обижаются на карачаевцев, причем и там, и там черкесы считают балкарцев и карачаевцев некоренным населением своих регионов, а пришедшими тюрками. И вот безработица – основная главная проблема, особенно если учесть то обстоятельство, что край-то – житница не в плане пшеницы и так далее, никогда там такого не было, а вот насчет фруктов и всего остального, ягодно-плодового многообразия , которое сейчас там просто пропадает. Дай работу человеку – он не пойдет у тебя вербоваться куда-то в «Исламское государство» или еще куда. Пользуясь вот этим, безработную молодежь сейчас занимают вот эти вожди, которые обещают решение вопроса – национального, территориального и так далее.
Афонина:
- Если бы это было так просто. Мы же помним историю Варвары Карауловой, у нее было все в порядке с семьей и с обучением. У девушки было безбедное настоящее, прошлое и будущее. Однако это не избавило ее от влияния исламистов.
Гришин:
- Это она не с голоду пухла, правильно. Это она от жиру бесилась.
Афонина:
- С вами согласны слушатели: «Причины расслоения народов в социальных проблемах». «Если бы Северный Кавказ не был проблемой, вы бы о нем сейчас не говорили. Да, это регион-проблема. Так как они – это разные миры, разные ценности. Экономика тут ни при чем. Хоть Эмираты там устрой». Марина нам дозвонилась.
Марина:
- Моя историческая родина – гордо Буденновск Ставропольского края. До сих пор мы помним этот страшный теракт в Буденновске. Сейчас в Ставропольском крае живут мои родственники. Старший племянник уехал в Санкт-Петербург, сноха тоже собирается. Мы подыскиваем ей место в Центральной России. Потихонечку русские оттуда стараются уехать. Постепенно кавказские народы начинают занимать весь Ставропольский край. Это очень проблемный регион, там очень страшно жить. Мы живем в Москве, мы этого не чувствуем. Приезжаешь в Ставрополь – там совсем другая ситуация. Поэтому, конечно, правительству нужно держать руку на пульсе, быть очень и очень внимательным. Последнее, что произошло, этот взрыв – это опять очередной сигнал. Мои родственники живут как на пороховой бочке.
Афонина:
- А каким образом происходит это выдавливание русских?
Марина:
- Сноха говорит, что все равно страшно там жить. И основные ключевые посты начинают занимать люди кавказской национальности, скажем так, не славяне. Поэтому потихонечку происходит такое выдавливание.
Гришин:
- Вот интересно было бы услышать кого-нибудь из Ставрополя.
Афонина:
- Мы хотели обсудить отношения между различными этносами. Есть ли сейчас такое понимание, как у Турции – возрождение Османской империи? Кто-нибудь мечтает о таком же величии отдельной нации, которое будет выстроено на таком гипертрофированном понятии национальной гордости?
Атаев:
- Это, безусловно, присутствует. Это есть. Хотя чеченский прецедент остудил многие националистические посылы и головы. Слава богу. Потому что Дудаев с его националистическим проектом, чуть позже Масхадов с его националистическим проектом, а попозже уже Шамиль Басаев и такие одиозные личности как Доку Умаров с его националистическо-религиозным проектом создания Имарата Кавказ – аналога халифата. Вот их прецедент как раз повлиял в данном случае в положительном ключе. Безусловно, те проекты, которые были, они существуют. Находящийся в Лондоне Закаев, получивший там убежище, он регулярно продуцирует этот контент и этот контекст. Он его использует, активно размещает в публичном пространстве. Радиослушателем была поднята очень важная, ключевая проблема. Отток русского населения. Именно он изменил геополитический ландшафт российского Северного Кавказа. Россия, подчеркну, самое крупное в мире кавказское государство. Это неизменно. И вот начавшийся в конце 80-х отток русского населения изменил и структуру экономическую. Вы говорили про безработицу – это в том числе следствие того самого оттока. Дело в том, что региональные политические элиты, допустим, в лице руководителей Чечни, Дагестана, Ингушетии, понимают всю пагубность этого явления. Были приняты на региональном уровне программы по возвращению русского населения. Куда? Целевыми проектными зонами были северные районы Дагестана, которые были традиционно населены казачьим населением. Тарумовский и Кизлярский районы Дагестана. Наурский, Шелковской районы Чечни. Сунженский район, еще часть других районов Ингушетии. Но эти программы дали в буквальном смысле нулевой результат. Это были профанационные программы. Потому что никаких экономических, политических, социокультурных предпосылок для возвращения русского населения пока нет.
Сегодня плачевная ситуация в Ставропольском крае. Вы спрашивали о механизмах вытеснения русского населения. Экономические превалируют. Это касается прежде всего восточных районов Ставропольского края. А русское население стимулирует экономический рост. Это инженерно-технический персонал. Без него ни промышленность, ни реальная индустрия развиваться не может, такова ситуация. И это очень важный вопрос, на который нужно прежде всего обращать внимание.
Афонина:
- Нам пишут: «Живем в Ставрополе. Нам не страшно».
Вячеслав:
- Я живу в Ставрополе. Я тоже хочу сказать, что живем тут, родились тут, умирать будем тут – и нам не страшно. Та девушка, которая звонила из Буденновска, может, это так «буденновский синдром» так повлиял, но в городе все спокойно. Да, может, лет пять назад и были какие-то здесь конфликты на национальной почве, но сейчас, сколько я вижу, а целый день в городе за рулем, ничего нет, все нормально. Вы обратите внимание, у нас большие диаспоры армян, греков и азербайджанцев. У нас такой винегрет со всего мира.
Афонина:
- Следующее сообщение: «Я живу в Краснодаре. Адыгейцы более обрусевшие, но остальные кавказцы просто абсолютно другие».
Гришин:
- Человек, который прислал это сообщение, явно имеет в виду народы, которые относятся к Дагестану в большей степени. Когда Артур говорил о чеченской ситуации, прозвучало имя Ахмеда Закаева, Лондон. Это прозвучало совершенно не случайно. Мы прекрасно видим на протяжении целого ряда последних лет, что у радикалов, которые существуют на территории республик, есть очень хорошие учителя и подпитка из-за рубежа. Это немаловажный фактор и в плане финансовом, и в плане организационном. И во всех остальных. Те же черкесы, их диаспора в Турции сейчас существенно больше, наверное, раз в десять больше живет черкесов, чем тех, кто остался на исторической родине. Представим себе, что сейчас у нас идет охлаждение российско-турецких отношений. И представим, как радостно Тбилиси потирает руки. Глава Черкесского культурного центра Грузии профессор Тбилисского университета Мераб Чухуа, который активно задействован и американцами, и англичанами для того, чтобы что-нибудь такое устроить антироссийское на территории России именно на Кавказе. Мы помним, как перед Олимпиадой была атака на все. Вплоть до того, что апеллирование к памяти предков, к могилам, над которыми якобы глумиться будут в Сочи. Ту ситуацию удалось нивелировать. Практически одновременно шла реализация проекта «Великая Черкесия» с так называемыми виртуальными паспортами.
Афонина:
- Это что такое?
Гришин:
- Сначала это задумывалось как некий сувенир – паспорт гражданина Великой Черкессии.
Афонина:
- Это как если я захочу купить себе какую-нибудь звезду, то мне привезут домой сертификат, что я обладательница звезды где-то в созвездии Альфа Центавра.
Гришин:
- Да. А потом конкретные господа из Джеймстаунского центра в США сказали: ребята, а зачем делать сувенир? Печатайте паспорта со всеми пятнадцатью степенями защиты, как в Европе принято. Из этого вырос целый проект. Если ты принимаешь положение об этой Черкесии, то ты получаешь паспорт, платишь налог, тебя даже, может быть, в Евросоюз по нему будут пускать. Выборы в какой-то виртуальный парламент. Но самое интересное там заключается в том, что если в случае изменения территориального деления России или других изменений, вот эта «Полития Черкесская Хаса» будет считать себя вправе восстановить черкесское государство в тех пределах, в тех границах, которые они хочет. Есть, пусть их мало пока еще, последователи у этого. Именно поэтому у нас в России – в Кабардино-Балкарии, в Карачаево-Черкесии и так далее – там надо работать очень осторожно, очень аккуратно. Было дело о том, чтобы за нарушение деятельности вообще закрыть отделение «Адыгэ Хасэ» в Карачаево-Черкесии. И, слава богу, дело кончилось миром. Глава местного республиканского отделения устранил все нарушения. Слава богу, организация осталась существовать. Вы представьте себе, какой повод для возмущения мог бы там быть, особенно среди молодежи, той самой нищей, которую только помани что-нибудь погромить, не надо говорить, что там, дескать, старейшины и все остальное. В Средней Азии тоже старейшины. Но когда толпа возникает, толпа плюет и на старейшин, и на адаты, и на все остальное. И то же самое сейчас происходит с переселенцами, с репатриантами из Сирии. Когда возникает ситуация, которая ставит регион в напряжение. Когда их хотят выселить обратно, назад.
Афонина:
- Кого – их? Куда выселять?
Атаев:
- По поводу выселения, я думаю, это недостоверная информация. Есть факты, единичные обращения репатриантов о нарушении их прав и свобод. Но, я думаю, ни на региональном, ни на федеральном уровне не ставится вопрос о выселении репатриантов.
Гришин:
- Дело в том, что к ним может зайти просто кто-то из власти, который грубо себя поведет, и это раздуется моментально. Там очень сложно, потому что, с одной стороны, представитель власти должен быть представителем сильной власти. Но с другой стороны, он должен корректно себя вести, не переходить какие-то границы. А вот так, когда приезжает из Москвы делегация, член делегации вылезает на трибуну и говорит, адресуясь к залу, заполненному черкесами: «Здравствуйте, господа чечены!» - а такое было, сейчас, слава богу, вроде изменилось, но раньше было. И они начинают переглядываться в зале. А чечены-то здесь где, собственно говоря, находятся?
Афонина:
- Исполняющий обязанности главы Чечни сказал, что в Чечне нет террористов, терроризм искоренили. Он сказал: зачем нам другой опыт? Мы можем сами этим опытом делиться. Почему в таком случае не делиться этим опытом в тех республиках, о которых мы сейчас говорили? Почему этого взаимодействия не происходит? Почему Чечня стоит особняком уникальным, где решились многие проблемы?
Атаев:
- Россия имеет уникальный, думаю, не имеющий аналогов в мире, опыт решения проблемы терроризма на отдельной очень обширной территории. Это действительно очень серьезный опыт. Но я убежден, что проблему терроризма решил, при всем к нему уважении, не Рамзан Кадыров, а решили федеральные антитеррористические силы. Рамзану Кадырову действительно удалось многое. Он нивелировал социальную базу терроризма, то есть ту подпитку, тех потенциальных террористов, которые в перспективе могут стать террористами. Вот он их отработал, это факт. Вы сказали, ссылаясь на него, что в Чечне нет террористов. В Чечне нет терроризма, но террористы еще остались. Их, действительно, единицы. Был сравнительно недавно террористический акт в Доме печати.
Гришин:
- Он их выдавил за пределы своей республики в другие.
Атаев:
- Да, конечно. Он их выдавил.
Гришин:
- Поделился с соседями.
Атаев:
- Когда на должность главы республики был назначен указом президента в качестве исполняющего обязанности главы Дагестана Абдулатипов, первое, что он сделал, он собрал свою чиновничью братию, и они поехали в командировку в Грозный. Они изучали там опыт Рамзана Кадырова, в том числе и по нивелированию социальной базы терроризма. И тогда он публично заявил, что в буквальном смысле будет перенимать этот опыт. Рамзан Кадыров – самый молодой из северокавказских руководителей, но он самый успешный. Его опытом пользуются. Те механизмы, в частности, в религиозной сфере, они внедряются и в Кабардино-Балкарии, отчасти в Ингушетии и они внедряются в большей степени в Дагестане. У Рамзана Кадырова выстроена система. Это система проповеди. И антипроповеди. Прежде всего в религиозной сфере. Далее, у него работают четкие идеологические штампы. Террористы – это шайтаны, он их специально так называет. И это введено в ранг государственной региональной идеологии. Он создал систему, в рамках которой террористом быть непрестижно. Террорист – это неуспешность, терроризм – это неправильно с религиозной точки зрения. Ежедневные его сюжеты, в том числе и на телевидении «Грозный-ТВ», когда он осуждает и родителей, и самих участников, которые пытались участвовать на Ближнем Востоке в операциях и вернулись с покаянием, он их очень грамотно, серьезно и с религиозной, и с политической точки зрения пытается поставить на место.
Афонина:
- Пришло сообщение из Ставрополя: «На Ставрополье такая тенденция со стороны представителей народов Кавказа: русские, убирайтесь с нашей территории! Официально это не звучит, методик выдавливания – масса. И на это никто внимания не обращает. Это наша беда». Мы говорили, что есть определенное внешнее влияние на раскачивание кавказской лодки. Вы его наблюдаете?
Атаев:
- Конечно. Даже западная пресса в контексте событий, которые имели место в Нагорном Карабахе, уже обращает более пристальное внимание в том числе и на проблемы Северного Кавказа. И некоторые западные аналитики увязывают проблемы Южного Кавказа с Северным Кавказом. В принципе, так оно и есть. Потому что Большой Кавказский хребет, который разделяет Южный и Северный Кавказ, он географическое, но не политическое, не экономическое и не социокультурное препятствие. Так вот, прежде всего я бы выделил несколько факторов. Грузинский фактор, как один из основных дестабилизирующих. Конечно, инициация черкесского вопроса во главе угла.
Гришин:
- 2011 год. Признание геноцида черкесского народа Россией.
Атаев:
- Конечно. Это грузинский фактор. И он имеет конкретных лиц, одно из которых здесь уже прозвучало. Второе лицо сейчас возглавляет Одесскую городскую обладминистрацию.
Афонина:
- Саакашвили.
Атаев:
- Он активно педалировал эти вопросы. Он работал и на ингушском, и на осетинском, и на чеченском направлениях. Часть интеллигенции этих народов вывозилась в Казбекский район, в Тбилиси, шла обработка, расширение антироссийской базы. Это все проверенная временем западная технология, инициатором которой был конкретный персонаж грузинской политики Саакашвили. Конечно, есть турецкий фактор. Тюркские народы, в том числе и Северного Кавказа, в центре внимания. Проект «Великий Туран», пантюркистские проекты, гюленовские проекты – они, конечно, в меньшей степени, чем в Татарстане, внедрялись, тем не менее, этот турецкий фактор присутствует. Конечно, через бизнес. Турция заходит по нескольким направлениям. Это социокультурная составляющая, собственно культурная составляющая и бизнес. Политическая составляющая в меньшей степени. И в последнее время актуализировался иранский фактор.
На мой взгляд, он имеет позитивные предпосылки развития. Нынешний посол Ирана в России Санаи бывает на Северном Кавказе, он активно участвует в ряде процессов, в том числе был инициатором ряда бизнес-проектов, бизнес-форумов с участием предпринимателей Ставропольского края, республик Северного Кавказа. Он позитивный аспект, на мой личный взгляд – этот иранский фактор. Кроме того, Северный Кавказ – это традиционно со времен начала 90-х регион, в котором активно действуют западные неправительственные организации. После принятия закона об иностранных агентах их деятельность немного видоизменилась. Они уже кэшируют, то есть поступает кэш. Они организуют разные акции – ситуационные анализы, симуляционные игры. Они там пока не столь активны и не пытаются выставлять свою деятельность в медийное пространство, но тем не менее, этот фактор присутствует. Прозападные НПО – их стало меньше, но они более серьезно работают. И в латентной сфере в том числе.
Гришин:
- Масса организаций созданы в последние годы, которые имеют штаб-квартиры за рубежом, в которых уже первую скрипку играют радикалы. Аслан Бешто – черкесский известный активист – входит в оргкомитет структуры, штаб-квартира которой находится в Канаде.
Афонина:
- Конечная цель этих организаций?
Атаев:
- Развал России. И отрыв от России Кавказа.
Афонина:
- Сирии и Ливии мало?
Атаев:
- Конечно, мало. Сирия и Ливия – это прелюдия. Все идет на север.
Гришин:
- При этом каждая из тех сторон, которые раскачивают ситуацию там, она думает, что ей достанутся все финики. Грузины поднимают черкесов на борьбу с Россией, предлагая свой патронат дальше. Ребята, там не останется ни Черкесии, и Грузии, когда туда придет Турция.
Атаев:
- И Турция проиграет. Там за Турцией... Турция – не игрок на кавказском геополитическом поле. Я имею в виду северокавказский контекст. Да, в Грузию она вошла активно. В частности, в Аджарию. Там порядка 70 процентов капитала – турецкий капитал. В самом Тбилиси. Но на Северном Кавказе Турция – не геополитический игрок. Дело в том, что, к сожалению, джихадистский фактор превалирует в сторону арабо-мусульманской цивилизационной модели. Он тоже в большей степени нивелируется. С приходом Меликова в качестве полномочного представителя президента, это боевой офицер, он взялся за дело. Он отрабатывает каждый вопрос. Он едет в Дербент и проводит планерку не на уровне федеральных или республиканских чиновников, а он заходит в местную власть, в районную администрацию и проводит планерочку.
Афонина:
- А там ему стол накрыт? Нет?
Гришин:
- Столы там умеют накрывать.
Атаев:
- Мне что приятно, что федеральные чиновники стали разбираться в местном политическом сегменте. Когда им пыль в глаза пытаются пустить, они начинают это изобличать. И открыто говорить. Даже Министерство Северного Кавказа уже стало более прагматичной, более прогосударственной структурой. Это приятно осознавать. Профанации стало значительно меньше на Северном Кавказе. Конечно, благодаря таким лидерам как Кадыров. Он заинтересован в успехе, он любит народ. И слава богу. Слава богу, что такие лидеры есть.
К сожалению, единого наднационального полотна на Северном Кавказе нет. И национальный мотив превалирует.
Гришин:
- В том-то и дело, что его надо создавать.
Афонина:
- Из кого?
Гришин:
- Из тех, кто там живет. Объединять какой-то общей историей. Искать общее – кавказское. Не мы – кабардинцы, балкарцы, а мы – кавказцы, мы российский Кавказ. Другое дело, что если так попытаться объединить, то можно получить Кавказ именно как Кавказ, который попробует выйти уже целым куском.
Афонина:
- Вы видите такую опасность?
Атаев:
- Нет, сейчас я не вижу такой опасности. Потому что все сепаратистские проекты нивелированы жестко, мощно. И те редкие случаи, когда они получают звучание в маргинальной прессе, они тоже получают жесткую оценку.
Афонина:
- А как же черкесы с их псевдовиртуальными паспортами?
Атаев:
- Черкесский проект даже в грузинском поле уже не звучит. С уходом Саакашвили он перестал быть политически значимым. И Черкесский культурный центр тоже уже не осуществляет никаких программ.
Гришин:
- Давайте дождемся 21 мая.
Атаев:
- Но нельзя сказать, что он нивелирован полностью. При ослаблении государственности любой националистический проект будет возрожден. Государство должно быть сильным.