Выживший в «одесской Хатыни»: Не думали, что нас будут убивать. А они оказались готовы
2 мая в одесском Доме профсоюзов были заживо сожжены и убиты почти полсотни человек. Многие очевидцы тех событий вынуждены были уехать из родного города. Киевские власти не сомневались – кто виноват и преследовали не забрасывавших здание с людьми «коктейлями Молотова», а активистов «Антимайдана», пострадавших от националистов. Кто-то бежал в Москву, а кто-то на Донбасс. Игорь Немодрук сейчас служит в одном из подразделений Вооруженных сил ДНР. Мы встретились на площади Ленина, где прямо у памятника вождю мирового пролетариата стоят стенды с фотографиями погибших два года назад.
- Вот Виктор Гунн, он был в нашей организации был, - показывает на одну из фотографий Игорь Немодрук. - Поэт, лирик. Вот Вадим Негатуров, тоже одесский поэт. Это Сергей, с нашей организации. Это парня в лицо помню... Девчонка эта, Кристина, чай раздавала.
- Вы тогда были внутри Дома Профсоюзов?
- Мы были в правом крыле, его уже подожгли со входа. Дом профсоюзов был окружен, как грязевая лавина нахлынула и обтекла вокруг здания. Гул стоял непередаваемый, он до сих пор у меня в ушах. Пропитан отрицательной энергетикой. От самого этого гула мороз по коже шел. Основная масса их была около главного входа, отдельные группы закидывали бутылки с зажигательной смесью на второй этаж. Запах был какой-то специфический. Не знаю, что за химия, я тогда думал, что это взрывчатка сгорает. Сейчас конечно я понимаю, что взрывчатка пахнет по-другому. Потом резко повалил дым с главного входа, прям клубами, по потолку. Мы закрыли дверь и скопились на лестничной площадке. Открыли окно во внутренний дворик, там было человек 10 правосеков, которые четко выполняли команды. За забором огромная толпа стояла, но они во дворик не лезли. Толпа была четко управляема. На моих глазах человек восемь наших выпрыгнули в окно. Кто-то на ноги приземлялся, кто-то плашмя на асфальт. И из этой маленькой группы нациков к ним подбегали и проламывали головы – с криком «Слава Украине!». Так погиб Вадим Негатуров.
- Пожарных вы видели?
- Мы в окно наблюдали, как они приехали, пытались развернуть шланги. И мешали, рукава резали, не давали тушить. Кто-то из наших крикнул, чтобы выпустили женщин. К окну приставили пожарную лестницу, женщины спустились. Мужики тоже. Я решил не выходить, видел, как во дворе добили людей. Я был в форме. Спущусь — будет то же самое. Друг подошел, говорю ему: «Все, Миша, будем здесь погибать. Пришло наше время». Но потом все-таки спустился, в здании уже невозможно было находится. Нас тут же окружили, как загнанных волков, и рычат. Сбили в кучу и давай лупить. Били битами, по голове, по плечам, со всей силы — на убийство. Милиционеры построили коридор из щитов, в нем нас и молотили. Стали требовать: «Становитесь на колени!» Второй раз подумал: «Теперь точно все! Здесь меня и убьют». И такое упрямство взыграло. «Я на колени не встану!» Меня повалили на асфальт и снова избивать. Рядом пацанчика по голове ударили, он рядом упал и глаза в небо, в одну точку. Все это на глазах у милиции. Толпа такая радостная. С довольными улыбками нас фотографируют. Чувствую, бок чем-то обожгло. Думал, ножом пырнули. Голову поворачиваю, оказывается один из них меня электрошокером ткнул. И заглядывает мне в глаза и улыбается: «Вот видишь, и я достал, руку приложил». Рядом парень сидит, уже весь такой потерянный, а ему патроны в карманы пихают, орут на публику: «Я тебя узнал, это ты моего друга на Греческой убил!». Пацанчик в шоке, что-то пытается доказать, патроны выбрасывает – от ружья охотничьего, в палстиковых таких гильзах.
- Как вас выпустили из коридора?
- Милиционеры подогнали автозак и просто стали людей выхватывать. Правосеки пытались сопротивляться, но менты нас не отдали. Молодцы, ребята. В райотдел дежурный вызвал несколько «Скорых», мы же все побитые были, пораненные. Перевязывали и увозили в больницы. Мне милиционер сказал тихо: «Уезжай с врачами». Мне зашили лицо в военном госпитале, один с размаху берцем под глаз ударил. И мы ушли по-английски. У меня никаких документов с собой не было – один из «правосеков» из кармана всю пачку выдернул и забрал. Говорит: «Сейчас мы посмотрим, какой ты одессит». А у меня место прописки – Раздельное, райцентр под Одессой. Он не знал – где это. То есть, явно не одессит. Телефон не нашли, я позвонил друзьям и они забрали меня из госпиталя.
- Сразу уехали из Одессы?
- У меня машина была спрятана во дворах возле Куликова поля. Я забрал ее. Решили, что пока все в центре города, есть шанс проскочить без документов. Залегли за городом. Я через месяц узнал, что я не в розыске. А в марте 2015 у меня в Донецке умерла сестра. Приехал на похороны и решил здесь остаться. Тоже чудом проехали.
- Почему в ополчение пошли?
- Да как-то и мыслей других не было – куда идти (смеется). Мне еще на Куликовом поле казалось, что началась война просто вселенского масштаба, война света и тьмы, Бога и дьявола. Когда на той самой лестничной площадке пришла мысль, что надо умирать, я помолился. Думал, что 50 лет прожил – хватит. Дальше все Бог устроит.
- Что с другими ребятами случилось?
- Два друга на крыше сидели до четырех утра. Их забрали в милицию. А четвертого мая в Одессе был стихийный митинг, взяли штурмом следственный изолятор, выломали двери во двор. Менты испугались и освободили всех с Куликова поля. Ребята ушли в подполье. Потом выбрались из Украины. Друг мой лиман переплыл, я помогал ему. Мы изображали до вечера пикник на пляже, а в темноте он уплыл с одеждой в пакете.
- Русское движение же сильно было в Одессе. Почему все так вышло?
- Мы наивные были, не были готовы к кровопролитию. Не думали, что нас будут убивать, и сами не собирались. А они оказались готовы. Кроме того, они выбрали удачный момент — маевки, все за городом, отдыхают. Перед этим были ложные тревоги, многие решили, что и в этот раз ничего серьезного не будет.
- Как в Одессе воспринималась Крымская весна?
- Мы горячо поддерживали ее. Вообще Куликово поле здесь собирало подписи за референдум о федерализации. Думали, что можно демократически решить все противоречия. А крымчанам завидовали, что они бескровно, красиво решили свои проблемы. За Донбасс переживали. 2 мая у нас товарищ был, луганчанин, и он поддерживал связь с сыном из местного «Беркута». Мы знали, что в этот день Славянск пытались штурмовать, активно применялась артиллерия, пошла настоящая война. Когда там сбили вертолет, мы кричали: «Ура!» Думали, что и мы здесь сейчас победим.
- Что сейчас с русским движением Одессы?
- Те десятки тысяч, что выходили тогда на демонстрации, никуда не делись, так и остались нашими. Организованности, подполья нет. На диванном уровне нас поддерживают. Простой пример. На новый год вся Одесса в 23.00 по киевскому времени, соответственно — в полночь по Донецку и Москве, покрылась салютами. Они Новый год праздновали по времени Донбасса.
- Сейчас на площади Одессы военные машины, бойцы с собаками, вооруженные националисты из «Азова» со свастиками на шлемах и эсэсовскими рунами. Как на это смотрите отсюда?
- Оккупация, 43-год. Румыны, немцы... Они боятся одесситов. В прошлом году на Куликово поле пришло 46 тысяч человек. Это их официальные данные, со счетчиков рамок-металлодетекторов. Потом они закрыли быстро эти данные. Испугались.
А В ЭТО ВРЕМЯ
Вечером в Донецке прошел митинг-реквием, посвященный трагедии в Одессе. Этот день, второе мая, уже можно считать официальной датой начала кровавой гражданской войны. Именно после этой трагедии в ополчение Донбасса начали массово вступать добровольцы. А на Донбассе в этот же день был первый неудачный штурм города Славянск подразделениями ВСУ.
