Политический прагматизм нынче в России чрезвычайно моден: не только среди политиков и экспертов, но и в обсуждениях читателей. Постоянно слышишь вокруг: надо вести жесткую внешнюю политику и давить всех без сантиментов. Политический прагматизм нынче в России чрезвычайно моден: не только среди политиков и экспертов, но и в обсуждениях читателей. Постоянно слышишь вокруг: надо вести жесткую внешнюю политику и давить всех без сантиментов, делать все только ради выгоды и национальных интересов.
Посмотрите, говорят, на США и учитесь: подкупайте элиты соседних стран и требуйте с них за каждый рубль, шантажируйте и угрожайте военной силой, постройте и подгоните авианосец к каждому, кто осмелился только пикнуть против Москвы, разнесите в хлам любого, кто осмелится выстрелить в российский самолет. И тогда Россию будут уважать! Тогда признают великой.
Но вот незадача – Москва ведет себя ровно наоборот. То долги списываем странам «третьего мира», то с поляками культурные связи налаживаем, пока они советские памятники валят, то Грузии позволяем «Боржоми» продавать, даже не потребовав с нее извинений за 8 августа 2008-го.
Недавно решили выплачивать гражданам Израиля с российским стажем пенсии израильских размеров, забыв про то, что «денег нет». Опять же – и электричество с газом на Украину поставляем, пока в Киеве на нас шипят.
Москва действует в исторических традициях российской внешней политики (фото: Максим Блинов/РИА Новости)
|
Европейских партнеров, пока те вооружаются, призываем к переговорам и выражаем озабоченность. По каждому такому безобразию наши прагматики отчаянно негодуют и все больше обвиняют Москву в мягкотелости, а то и в сдаче российских интересов.
Никакой сдачи, конечно, нет. Есть недостаточная эффективность, ответственность отдельных чиновников, порой, возможно, вредительство (но это забота спецслужб), однако как государственный механизм современная Россия как раз на редкость заточена на суверенитет.
Можно сказать, что на сегодняшний день эта идея является чуть ли не национальной идеей. Та самая пресловутая независимость, которая негативно воспринималась в свете развала СССР 12 июня (какая может быть независимость от своей великой истории?), обрела ключевое и мотивирующее всю страну содержание – независимость от однополярного мира, гегемона, который стремится подчинить нас и взять под свой политический контроль.
С 2014 года Россия начала схватку за то, чтобы быть. Столь малое, но столь великое желание для современного мира. А уж какой именно быть – это вопрос следующего порядка.
Говорить же о мягкотелости российской внешней политики – это вообще нонсенс. Посмотрите, как взбешен Запад нашей «мягкотелостью». Появление ВКС РФ в Сирии, операция вежливых в Крыму, ответные санкции, обличение двойных стандартов США с трибуны ООН, наращивание мощи вооруженных сил в ответ на военные угрозы – кто еще в мире оказался способным на такую «слабость»?
Даже Китай с его нынешней экономической мощью на подобное не осмеливается. Однако при всем при этом Россия действительно не ведет себя на международной арене жестко и цинично, принципиально отказываясь от ультимативного тона по отношению даже к враждебным партнерам.
Москва действует в исторических традициях российской внешней политики, когда насилие используется только в крайних случаях, и то для принуждения к переговорам. А единственным способом решения любых проблем и конфликтов является поиск компромисса без урона национальным интересам.
Держа это в уме, легко понять нашу позицию по сбитому боингу и расследованию голландцев, нежелание брать Тбилиси в августе 2008-го и вводить войска в Киев после госпереворота, равно как терпеливую реакцию на продвижение ПРО и еще более терпеливое убеждение Европы выйти из-под колпака США.
Компромисс заложен и в пресловутых минских соглашениях: парадоксально, но именно он дает шанс сохраниться Украине в своих границах, если бы киевскому режиму хватило ума пойти на децентрализацию.
Наши противники пытаются взять Россию на хапок, одним рывком, и ощущение, что инициатива постоянно у них, но мягкая позиция Москвы оказывается тверже любой агрессии и спустя некоторое время она берет свое. По тому же боингу показательно: как вначале Запад бросался обвинениями, а спустя два года вынуждены признать, что ничего толком доказать не могут.
В традициях России также не отвечать на мелкие укусы и тявкания слабаков, на блеф и угрозы зарвавшихся региональных держав, почувствовавших себя великими. Да, мы не станем в ответ на выстрелы по Су-24 сбивать самолет страны, совершившей преступление, и Анкара это понимала заранее – потому что у российских военных и политиков есть понимание ответственности за хрупкий мир.
Не трусость, а нежелание нарушить то, что потом так трудно восстановить. Возмездие Москвы за сбитый самолет не грубое, но системное: с тех пор Анкара сама загоняла себя в угол – и с Германией, и с курдами.
Зарвавшийся в своем мнимом величии Эрдоган совершает резкие движения, которые все больше лишают его маневра. Сразу после того как США посчитают его уже использованным в сирийской игре, турецкий режим сбросят со счетов, а вместе с ним может пострадать и вся Турция. А Россия будет вроде бы ни при чем.
Кто-то, может, и удивится, но в российских традициях и прощение денежных долгов и вложений. Никто просто не считал, сколько и куда было «инвестировано» во времена Древней Руси, Московского царства, Российской империи. По той простой причине, что русские меряют исторические деяния не деньгами и материальной выгодой, а подвигами.
Совместная жизнь со многими десятками разных народов на таких огромных просторах научила нас не конкурировать, а сотрудничать. Вся Евразия, по сути, это одна большая инвестиция русского народа: никто еще так долго не удерживал эту необозримую территорию в относительной стабильности и мире, развив при этом ее население до высочайшего цивилизационного уровня.
И даже враждебные силы, что пытались уничтожить русскую Евразию, сумели убедиться в уникальном благодушии России: ни немцев после Гитлера, ни французов после Наполеона мы даже в страшном сне не думали уничтожить подчистую в ответ на агрессию.
Важно понять главное: российская цивилизация как раз отличается от англосаксонской тем, что не ставит во главу угла выгоду русского ядра любой ценой. Точнее сказать, выгода эта воспринимается не в качестве выкачанных ресурсов, а как совместное развитие и преодоление вызовов и проблем.
В российском мировоззрении никогда не существовало иерархии между народами по их удаленности от исторического центра Руси. Да, русские обогащались, покоряя пространства от Дуная до Тихого океана, но вместе с нами обогащался каждый народ, вошедший в русский мир.
Даже долгое время сопротивлявшиеся кавказцы получили в качестве «отмщения» все возможные блага: и ресурсы, и военную защиту, и причастность к технологическим и культурным достижениям. А некоторые из них, к примеру Грузия, отвечают сейчас неблагодарностью – но пройдет этот период, и Москва с удовольствием возобновит братские отношения с грузинами.
И это не мягкотелость и слабость, а единственно возможное отношение к ближнему как на человеческом уровне, так и на геополитическом. Христианская модель поведения. Та же модель предлагается Россией уже всему международному сообществу – исходя из нашего естественного отношения ко всем странам-участникам.
Как ни пытаются нас сами же США вернуть к блоковому противостоянию, Россия будет обращаться со словами о сотрудничестве и взаимодействии ко всем в мире, в том числе к населению западных стран. Таков единственный шанс к спасению мира от всеобщего самоуничтожения.
Теги:
холодная война, Россия, Запад, идеология, "мягкая сила"
