Хорошо там, где нас нет. Как ростовчанка эмигрировала в Испанию
Сотни дончан уезжают за рубеж в поисках лучшей доли. С чем приходится сталкиваться эмигрантам, что приятно удивляет, а что создаёт трудности, и что снится по ночам – рассказ от первого лица записал «АиФ-Ростов».
«Въезжаешь в Испанию по турвизе. Три года живёшь нелегалом, не покидая страны, после чего смело подаёшь документы на ВНЖ (вид на жительство)», - напутствовал меня опытный приятель, уехавший с семьёй в Барселону три года назад.
Столь незатейливый, а главное, весьма экономичный способ стать жителем Европы показался мне весьма заманчивым. Вооружившись годовым «шенгеном», мы с сынишкой отправились на поиски закордонного счастья.
Культурный шок
Завоевание матушки Европы проходило далеко не безоблачно. Первым препятствием стала аренда квартиры на длительный срок. В качестве гарантии нашей благонадёжности предусмотрительные испанцы требовали идентификационный номер иностранца и счёт в местном банке, чего у меня на тот момент не было. Вопрос был улажен лишь накануне нашего приезда благодаря усилиям местного риелтора. Двуспальная квартира в небольшом городке вблизи Валенсии – единственное, что нам удалось арендовать.
Впрочем, жизнь в испанской провинции имела ряд преимуществ: относительно недорогое жильё по сравнению с крупными городами, отсутствие значимых транспортных расходов и, что немаловажно, безопасность. Неделя каникул в Барселоне показала, что вечерние прогулки в центре города чреваты серьёзной опасностью: пафосная столица Каталонии буквально кишит наркоманами, бомжами и другим криминальным отрепьем.
На фоне этой картины небольшой валенсианский городишко выглядел тихим райским уголком.
Окрылённые успехом, мы сочли удачу пойманной за хвост: cданная в наём квартира в Ростове полностью покрывала стоимость испанской аренды. Дешёвые фрукты, овощи, морская рыба, свежий воздух... Первый финансовый удар нанёс счёт за коммуналку, отуманивший взор цифрой в 200 евро - месячной платой за воду, электричество и мусор.
Следующим культурным шоком стала местная вода из-под крана. Даже пропущенная через фильтр жидкость оказалась малопригодной для еды и питья. К тому же пагубно влияла на наши шевелюры. К слову, аналогичный стресс переживали наши соотечественники во всех испанских регионах.
Но окончательно «добили» местные праздники. Знаменитый валенсианский «Файез» (или «Файяс» - прим. ред.) оказался увлекательной экзотикой для туристов и настоящим кошмаром для нас. В течение двух недель на улицах городка непрерывно гремели петарды. В ближайший магазин я добиралась мелкими перебежками под артиллерийские залпы местной ребятни.
Апофеозом всего происходящего стал пятидневный музыкальный марафон, развернувшийся непосредственно под нашими окнами. Рок-концерт с мощными усилителями и начинался в 23.00, и затихал к четырём утра. Сводящая с ума бессонница длилась пять ночей. Беруши в ушах, подушка на голове, жалюзи на окнах не спасали. При этом наши соседи, восьмидесятилетние испанцы, воспринимали происходящее с большим энтузиазмом. До четырёх утра народ всех возрастов плясал, пил, веселился. Как все эти ребята с утра отправлялись в школу и на работу, так и осталось для меня загадкой.
«Моя твоя не понимает»
О том, что испанцы вряд ли говорят по-русски, я, живя в России, догадывалась. Но то, что совсем не гутарят по-английски, стало для меня трагической неожиданностью. Любое столкновение с местными реалями, будь то поход в банк, школу, магазин, на рынок, требовало присутствие переводчика, чьи услуги стоили недёшево. Взятый на подмогу продвинутый смартфон с ролью толмача не справился. Распознавать на слух испанскую тарабарщину гаджет и вовсе отказывался. Трудности перевода драматически сказывались и на личной жизни: «моя твоя не понимает» мало способствовало общению с противоположным полом.
Впрочем, приобретённые позже разговорные навыки ничуть не улучшили ситуацию. Оказалось, что с испанскими кабальерос мы не только говорим на разных языках, но и мыслим по-разному. В канун католического Рождества испанский поклонник прислал мне видео с поздравлением: Дед Мороз в красном тулупе, с бородой тщательно тужился на унитазе, выпуская из себя рождественские подарки. Видео сопровождала обнадёживающая надпись: «Тебя ожидает другой презент». Возмущённая, я поделилась обидой с русскоязычной испанкой. «Типичный юмор местных жителей, - заверяла меня знаток тамошних нравов. - Здесь такие шутки в чести. Все между собой так общаются»... Какой подарок приготовил мне к Рождеству испанец, так и осталось загадкой: раблезианский юмор поклонника отбил желание с ним общаться.
Иным образом складывались наши взаимоотношения с местными чиновниками. Статус нелегалов их ничуть не смущал. Напротив, вызывал сочувствие и острое желание помочь, что резко контрастировало с поведением российских чинуш. Без излишней волокиты мой сынишка был принят в бесплатную муниципальную школу. Помимо общих обязательных классов, он получал дополнительные уроки испанского, причём абсолютно бесплатно.
С любовью к СССР
Услугами местной медицины мы тоже пользовались на безвозмездных началах. Умудрённый сединами соцработник медцентра оказался ярым фанатом СССР и большим знатоком истории. Памятуя об испанских ребятишках, пригретых Советским Союзом в 30-е годы, он выдал нам карты бесплатного медобслуживания в придачу к пакету с подарками.
В итоге статус нелегала оказался крайне выгодным. Мы несли минимальные финансовые затраты - аренда жилья и питание. В то время, как въехавшие в Испанию по годовому ВНЖ соотечественники несли колоссальные финансовые нагрузки: оплачивали адвокатов, медстраховку, платили десятки тысяч евро за частные школы для детей. При этом как легалы, так и нелегалы обладали в Испании равными правами. А точнее, оставались бесправными, так как были лишены главного права - на работу.
Из профессоров в дворники
«На Украине я когда-то был главным ветеринаром большого колхоза, - с ностальгией в голосе рассказывал нам сосед-строитель. - В голодные постперестроечные годы рванул в Испанию на заработки. Сначала ишачил на сборе апельсинов. Потом подрядился сторожем на стройку. Понемногу освоил строительные специальности... Будь сейчас на Украине поспокойнее, вернулся бы в родной Херсон».
Под окнами нашей квартиры располагался бар, где вечерами собирались бывшие соотечественники - русские, украинцы, прибалты. Скромно одетые люди с потухшими глазами заказывали, как правило, спиртное и обсуждали свои мелкие бытовые проблемы. С испанцами выходцы из СНГ практически не общались. Возможно, по той простой причине, что, прожив в стране 10 - 15 лет, по-испански так толком и не заговорили.
Профессионально мало кто из них состоялся. Бывший военный лётчик из России перебивался случайными заработками на стройках. Инженер с Украины досматривала старушку. А технолог производства мыла туалеты и посуду в баре. Вершиной карьерной лестницы в среде русскоязычных эмигрантов считались профессии риелтора, парикмахера.
Перспектива стать мастером чистоты в Испании меня явно не устраивала. Все попытки найти работу по специальности оказались безуспешными: на фоне многомиллионной безработицы в стране профессиональные шансы эмигранта были весьма иллюзорны.
Решение вернуться домой возникло не спонтанно. Долго и мучительно я искала ответ на собственный вопрос в глазах эмигрантов-собеседников: уезжать или оставаться? Cродни шекспировскому «быть или не быть?»... Мои сомнения окончательно развеял случайный собеседник - вполне благополучный по местным меркам эмигрант-россиянин:
«Пятнадцать лет прожил в Испании, а своим здесь так и не стал. Ночами снится родной Владимир. Жду, когда в России экономику наладят... Сразу же без сожаления вернусь домой».