Два года президентства Порошенко: опасные политические маневры рядом с военной зоной
Новые украинские власти не дали удовлетворительные ответы на многочисленные вопросы избирателей. Обещали они многое: за несколько часов завершить антитеррористическую операцию, вступить в борьбу с бегством от налогов и с использующими налоговые оазисы офшорами, эффективно провести антикоррупционную люстрацию в правоохранительных органах, победить олигархов и уже на первом году президентства Порошенко получить безвизовый режим в Шенгенской зоне. Ни одно из этих обещаний не было выполнено.
Первое поколение чиновников после оранжевой революции имело самые разные биографии, но ключевые позиции во власти заняли те, кто стоял в стороне в эпоху Леонида Кучмы с ее олигархическим соперничеством. Многих из них сплотили не только политические амбиции, но и тот факт, что они являются выходцами из семей советской номенклатуры (Юрий Луценко, Давид Жвания, Александр Третьяков, Петр Порошенко и Юлия Тимошенко) и бывшими комсомольскими активистами. Среди «оранжевых» руководителей первого ранга был бывший первый секретарь украинского комсомола Анатолий Матвиенко, ныне покойный Александр Зинченко, занимавший пост второго секретаря ВЛКСМ (это весь советский Комсомол), и Николай Мартыненко, некогда бывший секретарем киевского комсомола.Большинство из них, как и Петр Порошенко, никогда не вступали в конфликт с Леонидом Кучмой. Однако ни у кого из этих людей не было таких привилегий, как у ставленников Кучмы. Самых амбициозных членов комсомольской команды, таких, как Порошенко, Мартыненко, Жванию и Третьякова, чаще всего называли «славными друзьями» президента Ющенко.
Сразу после оранжевой революции началась активная борьба за влияние между членами этой группы, которая напоминала старые советские традиции. Порошенко, будучи фаворитом Ющенко, пытался контролировать исполнительную власть, сидя в кресле главы Совета национальной безопасности, в котором он не имел реального влияния. В итоге борьба за власть завершилась взаимными обвинениями враждующих лагерей в коррупции, и Ющенко провел скандально известную перезагрузку исполнительной власти, в результате которой в нее пришли старые олигархические группировки и друг Кучмы Юрий Ехануров в качестве премьера. Позднее, при Викторе Януковиче, большая часть комсомольцев ушла в оппозицию, но кто-то попал в правительство, например, ставший министром экономики Петр Порошенко.
Но прошло какое-то время, и в игру вернулись представители «оранжевого лагеря», в том числе, лишенная свободы Юлия Тимошенко и Юрий Луценко.
Комсомольское единство 2.0
Второе послемайданное поколение политиков — это в определенной мере возврат к комсомольскому единству. Эта группа во главе с Петром Порошенко (его ностальгия по комсомольским годам хорошо известна — достаточно вспомнить тот шикарный прием, который он организовал в ознаменование годовщины создания этой организации в 2011 году) обновилась и вернула себе прежнюю энергию. Сейчас в нее входит армейский сослуживец и партнер по бизнесу Порошенко Игорь Кононенко (в прошлом комсомольский секретарь одного из киевских институтов), Борис Ложкин, Анатолий Матвиенко со своим племянником Сергеем Березенко, бывший секретарь львовского комсомола Игорь Грынив и российский олигарх Константин Григоришин. По иронии судьбы, даже Ложкин начинал свою журналистскую карьеру в харьковской комсомольской газете. Стоит также отметить возросшее неформальное влияние Александра Третьякова, Олега Гладковского (Свинарчука) и Александра Грановского.
Два года президентского правления Порошенко характеризуются постоянными маневрами и балансированием между интересами олигархов (с первоначальной целью надеть на них узду), ярко выраженной популистской риторикой и продвижением клана Порошенко, включая его винницкий филиал во главе с нынешним премьер-министром Владимиром Гройсманом.
Склонность Порошенко к неформальности сыграла ключевую роль в системе государственного управления на Украине. Появились обвинения в неформальных сделках между президентом и олигархами, в использовании «смотрящих» (неофициальное экономическое и политическое покровительство, в том числе, в нефтегазовом секторе). Такая система давно укоренилась среди советской элиты — в комсомоле, КГБ и криминальных кругах. Этот симбиоз определял ход событий в постсоветских государствах. Результатом второго Майдана стал все тот же возврат к неформальным постсоветским моделям, а нынешняя плеяда руководителей — это не более чем слегка «озападненная» версия прежней. Такой ротации помогает и массовое дезертирство в рядах украинской элиты, которая часто меняет знамена.
Ходят слухи, что главный штаб этой системы регулярно проводит неофициальные встречи, формат которых меняется в зависимости от обсуждаемых вопросов. Он работает как неформальный клуб и принимает решения о будущем страны. «Серые кардиналы» типа Кононенко, который якобы является кукловодом политического процесса и оказывает колоссальное неофициальное влияние на президента, и Мартыненко, на которого в Швейцарии заведено уголовное дело, полностью дискредитировали себя в глазах общества, но это пока никак не отразилось на их положении.
Тем не менее, президенту не удалось передать ответственность за внутренние процессы в государстве исключительно премьер-министру, и по мнению электората, знающего о прямой связи между премьером и президентом, он по-прежнему руководит ситуацией. Это значит, что на его рейтинги непосредственно влияют действия или бездействие правительства.
Невидимые реформы
«Кабинет технократов» Арсения Яценюка, который частично передал управление страной на откуп ставшим украинцами иностранцам, в целом являлся этаким филиалом неформальных группировок главы президентской администрации Бориса Ложкина. Ложкин не видел смысла в «создании антиолигархических стратегий», и в итоге кабинет стал одним из самых непопулярных за всю историю украинского правительства.
Скандальные коррупционные схемы вкупе с кредитами МВФ не помогли украинской экономике, которая давно уже находится в состоянии застоя. Но по словам Андерса Ослунда (Anders Åslund), кабинет Яценюка все равно провел больше реформ, чем любое украинское правительство до него. Надо отдать должное частичному реформированию энергетического рынка, поскольку оно помогло разрушить некоторые коррупционные схемы, уменьшить государственное вмешательство в экономику, а также ввести новую электронную систему государственных закупок (правда, она пока не доказала свою эффективность). Тем не менее, украинское общество почти не видит положительного эффекта от этих мер. Поддержкой в обществе пользуется только реформа полиции.
Если вести речь о правоохранительных органах, то Совет министров нельзя винить за провал реформ, так как генеральный прокурор назначается парламентом по представлению президента. Руководство Виктора Шокина в Генеральной прокуратуре запомнится скандальным процессом переаттестации прокуроров, лопнувшими делами о коррупции на высоком уровне, и в целом корпоративной солидарностью со старой системой, которая противится реформам.
Борьба против коррупции всегда привлекала к себе первоочередное внимание общества, и теперь предельно ясно, что она проиграна. Обозреватели подчеркивают беспомощность правовой системы в борьбе со всепроникающей коррупцией и ссылаются на знаменитую постсоветскую «Уловку-22», когда закон, а также официальные и неофициальные рычаги влияния подконтрольны одним и тем же коррумпированным покровителям. В этом смысле законность означает отказ от борьбы с коррупцией, а следовательно, и от реформ.
Новый генеральный прокурор и давний товарищ президента Порошенко Юрий Луценко вновь объявил о проведении реформ в органах прокуратуры. Но пока он избегает каких-либо проверок в следственных органах. Кроме того, общественность скептически относится к способностям Луценко, поскольку, находясь во главе Министерства внутренних дел в «оранжевую» эпоху, он не смог его реформировать.
Общество до сих пор многого ждет от недавно созданного Национального антикоррупционного бюро, которое должно провести свое первое серьезное расследование о политической коррупции на высоком уровне, когда получит материалы от бывшего заместителя главы Службы безопасности Украины Виктора Трепака. Тем не менее, этому бюро, несмотря на его многообещающую правовую основу, грозит точно такой же провал, поскольку новые законы и институты зачастую покрывают коррупцию в ходе постсоветских политических игр. То есть, исполнению законов очень далеко до предполагаемых целей реформ. В худшем случае антикоррупционное бюро станет очередной ветвью неформального влияния и будет служить интересам соперничающих кланов.
Эксперты с недоверием и скептицизмом слушают новые обещания о правовой реформе, в том числе, о конституционных поправках. Прежде всего, они не ждут никаких успехов от переаттестации судей. Поскольку этот процесс будут проводить сами судьи, большинство из них, вероятнее всего, сохранит свои посты. Старая система всеми средствами пытается выжить, и на сей раз к власти закона будут взывать для того, чтобы защитить действующих судей.
Сейчас многого ждут от важной проверки украинских властей «на вшивость»: объявлена приватизация тех государственных предприятий, которые оказались нетронутыми предыдущими и весьма сомнительными волнами приватизации. Вопрос заключается в том, не превратятся ли они в трофеи в продолжающемся неформальном соперничестве олигархов.
Устойчивое падение?
Мечта Порошенко о том, что Владимир Гройсман сохранит за собой премьерское кресло до конца его президентского срока, который наступит в 2019 году, кажется вполне осуществимой. Оппозиция в лице «Батькивщины» Юлии Тимошенко и «Самопомощи» не в состоянии торпедировать устойчивую коалицию из бывших членов Партии регионов, олигархических ставленников и депутатов, выступающих в поддержку президента.
Те, кто требует самых радикальных реформ, возлагают свои надежды на грузинского экс-президента, а ныне губернатора Одесской области Михаила Саакашвили. Обвиненный в сомнительном финансировании своего фонда реформ и в отсутствии конкретной концепции развития региона, Саакашвили ведет настоящую политическую войну. Он наталкивается на жесткую оппозицию в лице своих врагов в центральном правительстве и в команде одесского мэра. Проведя всеукраинскую публичную кампанию против коррупции, Саакашвили слышит обвинения оппонентов в том, что он не достиг никаких существенных результатов в руководимой им области. Саакашвили в ответ на эти обвинения указывает на успешную борьбу против контрабанды и коррупции в скандально известной одесской таможне и требует дополнительной поддержки от Киева.
Будучи человеком с политическими амбициями, бывший грузинский лидер из-за правовых ограничений не может бороться за пост украинского президента, который он мог бы выиграть. Следовательно, максимум, на что он может претендовать на политическом поле Украины, это должность премьер-министра, которую нынешний президент ему вряд ли предложит. В то же время, его оппоненты надеются, что Саакашвили уедет обратно в Грузию, тем более, что его партия пользуется все большей поддержкой в обществе.
Пробыв у власти еще три года, тандем Порошенко-Гройсман в случае продолжения своей нынешней тактики и стратегии наверняка повторит судьбу Виктора Ющенко, который стал глубоко непопулярен и с треском проиграл борьбу за переизбрание. Из-за отказа от проведения антикоррупционных и антиолигархических реформ Порошенко может проиграть нескольким кандидатам, в том числе, Юлии Тимошенко, которую он уверенно победил в первом туре выборов в 2014 году.
Украинский президент далек от выполнения своего обещания завершить антитеррористическую операцию. Минские соглашения зашли в тупик, а западные партнеры теряют терпение, глядя на позицию Украины. Россия может рассматривать планы новой резкой эскалации напряженности, возможно, в Запорожской, Херсонской, Одесской и Харьковской областях. Но для этого нужны резкие изменения в обстановке в Киеве. На Украине фактически не осталось территорий, где проживает доминирующее русское большинство, а цена за открытую агрессию слишком высока, и платить ее русские вряд ли захотят. Таким образом, этот вариант Владимир Путин в настоящее время рассматривать не станет.
В то же время, новый Майдан вряд ли возможен из-за отсутствия таких факторов, как массовые подтасовки на выборах и вопиющие нарушения гражданских свобод, которые обычно предшествуют революционным событиям. Это сегодня предельно ясно, так как самый актуальный вопрос о геополитической ориентации страны решен, и прозападные силы преобладают на национальном уровне. Иными словами, отсутствуют объединительные мотивы для мобилизации общества и активных протестов против исключительно непопулярной власти. Кроме того, в памяти народа все еще живы воспоминания о насилии и гибели людей, и очень остро стоит вопрос о том, какую цену придется заплатить обществу за очередную ротацию постсоветской элиты.
Разногласия в стране ослабли из-за утраты самых пророссийских территорий, но Украина по-прежнему не в состоянии совершить экономический и социальный прорыв. Она все еще находится в ожидании нового поколения демократических политиков, которые исполнят свои обещания и приложат усилия для строительства будущего Украины. Но пока страна обречена на то, чтобы оставаться в постсоветской политической и экономической матрице, которая уходит корнями в поздний период Советского Союза и реализуется посредством стойкой к переменам олигархической системы.
Хотя Украина нарастила свой военный потенциал, он по-прежнему несопоставим с российским, и в обозримом будущем Киеву придется мириться с угрозой гибридной войны и с трудностями недомогающей экономики, которая нуждается в кредитах МВФ.
Результаты референдума в Нидерландах больше говорят о том, что происходит в Европейском Союзе, чем на Украине. Евроскепсис, усиливающийся сегодня во многих странах ЕС, неизбежно отражает неприязненное отношение к расширению Евросоюза, к которому Украина со своими неудавшимися реформами в любом случае совершенно не готова.
А поскольку проблема посткоммунстического перехода в повестке уже не стоит, остается вопрос о том, возможна ли трансформация олигархической и клановой системы Украины в нечто более прозрачное и правовое. Пока ответ на этот вопрос — отнюдь не положительный.
Егор Васильев — аналитик, специализирующий на политике переходного периода постсоветских государств. Он пять лет проработал на государственной службе на Украине.