Brexit: голосование наоборот. Реплика Александра Привалова

Мир еще не вполне осознал даже масштаб, а уж тем более смысл потрясения, случившегося на днях в Великобритании, когда больше половины людей, пришедших на референдум, проголосовали за выход страны из Европейского союза. По поводу Brexit уже сказано неимоверное количество слов, но чуть ли не единственное, в чем ораторы почти единодушны, это судьбоносность события: после 23 июня Европа, да в каком-то смысле и весь мир, уже не будут прежними.

Это странно. Ведь, исходя из опыта прежних лет, куда естественнее было бы говорить и слушать, что ничего особенного не произошло. Сколько уж раз референдумы в разных странах ЕС давали отрицательные (для Евросоюза) результаты, ведь ни разу евроначальники этих результатов не приняли всерьез: заставляли переголосовать, переносили решение вопроса от плебса к элитам (с всенародного голосования на парламентское), просто игнорировали волю народа. Отчего же на этот раз так нельзя? И у Брюсселя, и у самого Лондона есть много вариантов, как не дать итогам референдума всерьез что-либо поменять в отношениях острова с материком. Но, похоже, обе стороны не настроены ослушиваться воли народа. Камерон уже заверил публику, что повторного референдума не будет, а европейцы даже принялись с первого же дня торопить Лондон: мол, уходя – уходи, не затягивай неразбериху и растерянность.

Что в референдуме о выходе Британии из ЕС бросается в глаза? То, что он не мог, не должен был кончиться решением о выходе. Британский премьер и затеял-то его, чтобы получить противоположный результат, и ни он, ни абсолютное большинство профессионалов (политиков, политологов и экономистов) ни минуты не сомневались, что избиратели решат остаться. А как же иначе? Проголосовать именно так, за статус-кво, убеждали простых британцев и большинство их родных, британских СМИ, и чуть не все голоса через океан (в Америке) и через пролив (в Европе). Президент Обама стращал их, что если они проголосуют за выход, Америка их сильно разлюбит, европейские лидеры (то вместе, то поврозь, а то попеременно) призывали их голосовать против выхода и выражали твердую уверенность, что никак иначе они проголосуют. Им толковали – и втолковали, что выход из ЕС был бы недопустимым обскурантизмом, что вся современная наука гарантирует светлое будущее, оно в ЕС, а вне ЕС – только темное прошлое. Британцы выучили все это наизусть – и проголосовали наоборот.

Это очень важное событие. Результаты референдума показали всем нам несколько неожиданных вещей. Например, что пропаганда не всесильна. Ведь проголосовать за статус-кво британцев призывали не месяц и не два. О том, что Евросоюз – свет, а любые сомнения в нем – тьма, абсолютное большинство европейских медиа говорят не умолкая уже очень давно. Они годами и десятилетиями твердили, что национальные государства, как и национальные традиции, отжили свое и их нужно быстро и без сожалений оставлять за спиной, переходя к наднациональным, а то и глобальным структурам, что плюсы и минусы глобализации неразделимы, но плюсы неизмеримо значительнее минусов, а потому нельзя и хотеть современного жизненного уровня, и роптать на засилье мигрантов. Это без умолку повторяли заполняющие телеэфир и газетные страницы леволиберальные профессора и политики. И вдруг оказалось, что незаглушаемый хор всезнаек публику так и не убедил. Публика поступила наоборот.

Хотя евроэнтузиасты и сами себе не очень верили. Казалось бы, если вы месяц за месяц стращаете публику всякими бедствиями от выхода из ЕС, то вы же наверно хорошо себе их представляете, эти бедствия, и готовы их встретить во всеоружии? Ничуть не бывало. Стращали исключительно по обязанности, в собственные страшилки не очень-то вслушиваясь. Поэтому после оглашения результатов евроэнтузиасты сумели только рты пораскрывать, но никаких планов действия предъявить пока что не сумели. Не считать же, в самом деле, серьезным планом призыв Польши сдвинуть всю полноту власти в ЕС от Еврокомиссии к Евросовету. Чем именно этот хрен будет слаще той, отвергнутой британцами редьки, понять невозможно.

Куда более серьезен план, о котором заговорили в Германии и во Франции: после ухода островных смутьянов построить на базе ЕС настоящее государство. Единое. С единой армией, единой валютой, едиными налогами и так далее. В этом плане, по крайней мере, есть, что обсуждать – и боюсь, обсуждать его нам еще придется. Но сейчас я хотел бы ответа всего на один вопрос: а как Берлин и Париж собираются заставить европейские страны отказаться от остатков национального суверенитета? Как показал Brexit избирателю, глобалистские всезнайки, убеждающие его в неизбежности и благотворности таких решений, надоели уже сверх всякой меры, и веры им (во всяком случае, во многих странах) нет уже никакой. А ведь если избирателей совсем не спрашивать, они могут неожиданно рассердиться.