Почему начатые по инициативе Горбачева перемены в стране были ей не нужны и пользы ей не принесли.
Михаил Горбачев выступает на Внеочередной Двенадцатой сессии Верховного Совета СССР, 1988 год 
Вы удивитесь, наверное, но мы все еще живем в условиях перестройки. Она была провозглашена Генеральным секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачевым в далеком 1985 г., но об окончании ее никто так и не объявил. Забыли, видимо. Значит, она продолжается и по сей день. Да и по результатам видно, что она все еще на ходу. Не прекращается все 25 лет сдача позиций социализма, к чему, в конечном счете, и свелись, как говаривали в 1980-е гг., перестроечные процессы. Некоторые из них происходят у нас на глазах — например, реформа фундаментальной науки, грозящая потерей детища самого Петра I — РАН, стремительная коммерциализация систем здравоохранения и образования, импортозамещение в условиях, когда значительная часть промышленности лишь условно можно назвать российской, поскольку принадлежит она иностранным собственникам.
В апреле 1985 г. советским людям ничего такого, конечно, не обещали. Наоборот, лицемерно сулили больше социализма, чтобы протолкнуть перестройку, которая СССР совершенно не была нужна. Хотя решаются это утверждать и сегодня далеко не все из тех, кто еще в те годы критиковал Горбачева и других «реформаторов». Бесполезность реформ и привела к неудаче, о чем и пойдет речь в этой статье.
Страна нуждалась лишь в незначительной и совсем иной корректировкеВ начале 1980-х гг. СССР действительно столкнулся с рядом сложностей, вызванных некоторыми ошибками брежневского периода, когда начало формироваться развитое ныне общество потребления, а также мощным давлением извне. В те годы, как и сейчас, западные империалисты во многом искусственно обвалили цены на нефть, кормящую холодную и огромную нашу страну, и развязали против нее психологическую и экономическую войну.
В этой ситуации худшее из того, что могло придумать советское руководство, — поддаться этому давлению и сделать ряд уступок Западу и внутренней зарождающейся буржуазии. Но именно на это М.С. Горбачев и его команда и решились, что в итоге привело к девальвации многих социалистических завоеваний, которые теперь антисоветская пропаганда стала именовать атавизмами. Атавизмами ей кажутся бесплатное медицинское обслуживание, всеобщее бесплатное среднее образование и медобслуживание, серьезные расходы на академическую науку, 8-часовой рабочий день и пятидневная рабочая неделя.
Стоило ради всего этого затевать перестройку? Каждый не зараженный антисоветизмом человек, конечно, не может дать никакого другого ответа, кроме как нет, ни в коем случае.
Изменения нужны были, но лишь косметические — усиление дисциплины на всех уровнях путем ужесточения ответственности за хищения социалистической собственности и незаконное предпринимательство. Допуск частной инициативы лишь в сферу обслуживания, в сельское хозяйство и легкую и пищевую промышленность. Нужна была не открытость неготовой к конкурентной борьбе социалистической экономики, несущей на себе груз социальных обязательств, а наоборот, еще большая ее закрытость. Нужно было не допускать западных пропагандистов для воздействия на девственное сознание советских людей, верящих чуть ли не каждому сказанному по телевизору и напечатанному в газете слову, а максимальное противодействие влиянию чужой западной культуры. Т.е. перемены нужны были, но не те, что навязали горбачевцы, не перестроечные, а, так сказать, контрперестроечные процессы.
В основе перемен должно было лежать стремление к совершенствованию существующего экономического механизма, а не слом егоФормально, как мы отметили, прорабы и архитекторы перестройки и не утверждали изначально, что собираются отказаться от достижений социализма. Наоборот, многие из них, то ли искренне заблуждаясь, то ли цинично вводя в заблуждениб ?5B4ругих, клялись в верности идеалам Великого Октября.
Начали с малого — создания кооперативов и совместных предприятий с западными производителями — шаг в принципе верный, но при одном очень важном условии. Все эти нарождающиеся капиталистические элементы должны были возникать вне уже имеющихся госпредприятий, а не под боком у них. На деле все как раз было по-другому — первые получастные конторы, как опята пеньки, облепили обычные советские предприятия и фактически паразитировали на них.
Далее перестройщики принялись уже непосредственно за зачастую обескровленные частными присосками заводы и фабрики. Их стали переводить на так называемую самоокупаемость и хозрасчет. Тоже формально неплохая идея — дать предприятиям свободу в выборе поставщиков и потребителей. Но вот беда — советский народнохозяйственный комплекс создавался как единое целое. Стоило одному звену отправить нужные комплектующие куда-нибудь не туда, например, за границу — и все, вся цепь останавливалась. А тут еще парад суверенитетов, когда в угоду политическим амбициям националистов стала приноситься прямая экономическая выгода. Более обеспеченные республики и регионы всячески начали стремиться к обособлению от дотационных, приводя к дефициту тех или иных товаров не только у соседей, но и у самих себя, ибо все и они не могли производить.
Хозрасчет фактически вел к демонтажу отлаженной плановой экономики, где все было подогнано как в часовом механизме. Начался хаос, когда каждый производитель получил от невидимой руки рынка право диктовать свою волю, не заботясь ни о качестве (реальном, а не просто покупательной привлекательности) выпускаемой продукции, ни тем более целесообразности ее изготовления с государственной точки зрения. Возникла ситуация, которая позволяла предприятиям беззастенчиво вздувать цены на востребованную продукцию и отказываться от выпуска социально значимых, но формально не слишком рентабельных товаров и услуг. В результате вначале произошло снижение темпов развития страны, а после перехода России на капиталистические рельсы развития, случился и вовсе обвал.
Привлечение частной инициативы нужно было сопровождать усилением административного контроляСтремление не кошмарить бизнес — старая либеральная идея. Собственно, с нее и началась разрушительная для социализма перестройка. Только если в начале ее не кошмарили кооперативы, то теперь не кошмарят уже крупный частный бизнес.
Невидимую руку рынка, как показал опыт Китайской Народной Республики, можно и даже нужно было держать в ежовых руковицах. Тут уж одно из двух: или государство кошмарит бизнес или бизнес рано или поздно начинает кошмарить все общество. Если бы государство не уходило панически из многих, в том числе стратегических отраслей экономики в соответствии с монетарными теориями, а наоборот, сохраняло бы свое влияние, то не исключено, что реформы могли бы принести такие же неплохие результаты, как в упомянутой КНР. Но, увы, своего Ден Сяопина в горбачевском и ельцинском руководстве не оказалось. В результате частная инициатива во многих случаях свелась к захвату национальных богатств страны с целью их дальнейшей перепродажи за рубеж, а не на развитие технологий, как по идее должно было быть. Так что, сокрушив плановую модель экономики, перестройщики фактически ввергли страну в глубочайший кризис.
Можно ли было этого избежать? Китайцы показали, что вполне. В Поднебесной тоже, конечно, случаются кризисы, но они не приводят к тотальному обвалу практически всего и вся, а всего лишь к снижению темпов роста. Как говорится, нам бы их проблемы. А все потому что в Китае не было перестройки с разрушением базовых ценностей социалистического общества и его экономического базиса, там были проведены реформы для роста производства, а не для банальной передачи народного хозяйства в частные руки так называемых эффективных собственников, которые на поверку далеко не всегда оказывались эффективнее предшественника — социалистического государства с мощным Госпланом, зорким ОБХСС, партийным и народным контролем. То есть всем, что не только могло, но было просто обязано в хорошем смысле кошмарить хозяйственников, чтобы они выпускали нужную стране продукцию, а не ту, на которой можно побыстрее или побольше заработать бабла.
Ни в коем случае, пока страна была в переходном состоянии, нельзя было отказываться от однопартийной системыОтмена 6-ой статьи Конституции была идеей фикс у многих поколений диссидентов и подхвативших их антисоветское знамя перестройщиков. Нарождающийся в горниле реформ буржуазный легион требовал выразителя своих политических интересов, которым КПСС даже в розовом своем, горбачевском обличье никак быть не могла.
И в этом на ладан дышащем варианте она была какой-никакой гарантией единства и независимости страны. Поэтому отказ от однопартийной системы грозил не только сменой общественно-политического строя, но, самое главное, развалом самой страны. Не случайно вначале Б.Н. Ельцин подписал указы о приостановке деятельности, а затем и вовсе запрете КПСС и только потом уже печально знаменитые Беловежские соглашения. Он устранил главное препятствие на пути разгрома некогда могучего государства. Но сделать это главный организатор и исполнитель либеральных реформ смог, потому что саму эту опору основательно расшатал тот, кто по логике должен был поддерживать ее изо всех сил спасть — отец перестройки М.С. Горбачев. Причем расшатывание КПСС шло, как и демонтаж социализма, под циничным лозунгом развития внутрипартийной демократии. Даже большевистский лозунг «Вся власть советам» использовали антисоветчики ради борьбы с главной скрепой социалистического государства. Использовали, правда, недолго — через два года после торжества августовской буржуазной контрреволюции, в 1993 г., те же самые Советы, о которых вроде как пеклись противники однопартийной системы, стали ими именоваться главным тормозом на пути реформ.
Именно в этот момент многие поняли, что были жестоко обмануты — никакой реальной демократии многопартийная система не принесла, она просто установила вместо контроля ЦК управление от имени и по поручению денежных мешков.
В условиях, когда выборы, особенно в одномандатных округах, превращаются в состязание, прежде всего, величины доходов претендентов, представители малоимущих слоев оказывались все более уязвимыми. Причем в отличие от однопартийной системы, раздавленной перестройкой, им даже пожаловаться стало некуда. Райкомы закрыли, многие оттуда ушли в бизнес, чего при однопартийной системе не случилось бы никогда.
Нельзя было допускать шельмования Сталина и Ленина — они символы социализма, победы и советской государственностиНе было в конце 1980-х гг. ни одной газеты, в которой бы по команде, вероятно, перестройщиков не разоблачался бы сталинизм. Как будто не было в рассыпающейся уже стране, где начались проблемы с продовольствием, где шли шахтерские забастовки, где к власти в республиках рвались националисты, других проблем и забот, как обсуждать дела давно минувших дней. Как будто больше нечем было заняться советскому еще агитпропу в условиях, когда вовсю уже звучали призывы отказаться от социализма, как ковыряться в грязном белье ушедших в мир иной прежних лидеров и членов их семей.
Каких только инсинуаций ни выдумали десталинизаторы и деленинизаторы, чтобы опорочить их и то доброе, что они сделали для нашей страны. Ленину приписывали несуществующие физические болезни, а Сталину психическую — паранойю.
Цель была одна — дискредитировать Великий Октябрь, творцом которого был Ленин, и Великую Победу, заслуга в которой Сталина очень велика. А раз ничего хорошего и светлого в истории СССР якобы не было, то подразумевалось, что нечего и жалеть о его утрате. Однако время все расставляет по своим местам — вычеркнутый было перестройкой из общественного сознания И.В. Сталин медленно и с оговорками, но реабилитируется как борец с гитлеризмом во многих статьях, книгах и фильмах. На заре перестройки это было немыслимо — хваленая гласность на защитников доброго имени Советского Верховного Главнокомандующего в годы Великой Отечественной войны не распространялась. В роли мальчика, увидевшего, что король фактически разделся догола под эгидой гласности и открытости, выступила дама — Нина Андреева с легендарной статьей в «Советской России» «Не могу поступаться принципами».
Тогда несчастную женщину буквально политически затравили, а ведь во многом она оказалась права — действительно нельзя было коммунистам поступаться принципами и отдавать на политическое растерзание идейным противникам своих духовных лидеров и олицетворяемые ими ценности.
Не так перестроилисьСоветский Союз, как мы отметили, вполне мог обойтись без перестройки. Косвенно это признал позднее сам ее отец-основатель, заявляя, что если бы не затеял ее, то мог бы и поныне оставаться Генеральным секретарем ЦК КПСС. Но это значит, что и возглавляемая им страна до сих пор существовала бы. И наверняка была бы куда более влиятельной в мире, чем все независимые государства, возникшие после ее развала, вместе взятые. Была бы наверняка, если бы не перестройка…
Александр Евдокимов