Любовь и ненависть преданной Фиалки
...Ненависть к этой женщине была такова, что когда через 21 год после главного события в ее жизни об этом снимали фильм «Ленин в 1918 году», советские матросы, игравшие в массовке роль питерских рабочих, выбили зубы актрисе Наталье Ефрон. Так убедительно она сыграла роль Фанни Каплан, которая 30 августа 1918 года стреляла в вождя мирового пролетариата...
...Судьбы актрисы и прототипа ее героини служились по-разному. Наталья играла Фанни в 43 года. То есть она на 15 лет пережила свою киношную героиню, которую в 28 лет расстреляли 3 сентября 1918 года. И от которой не осталось даже могилы: ее труп запихали в железную бочку от смолы на месте расстрела и сожгли в Александровском саду у стен Московского Кремля, на чье благополучие она посягнула. Осуществил «акцию» именно комендант этого самого Кремля Павел Мальков, в недалеком прошлом балтийский матрос, из «никого», как в песне поется, ставший «всем». Он был хозяином новой жизни и ему, как сейчас говорят, было не в западло расстрелять безоружную женщину без суда после скорого следствия просто по приказу своего непосредственного начальника – председателя ВЦИК Якова Свердлова, который свой безжалостный садизм оправдывал революционной целесообразностью.
...Страшное эхо тех нескольких выстрелов (об их числе спорят до сих пор) настигло многих. И персонально (почти всех их ждал скорый и – это главное – бесславный конец), и всю страну в целом (в ней был развязан «красный террор», заливший обильной кровью города и веси бывшей империи). Актриса Наталья Ефрон после роли Фанни сыграла еще в одном фильме и бросила кино: советский зритель, по принуждению и без оного любящий Ленина, ассоциировал ее исключительно с ролью «покусительницы» на вождя. Ну а саму Фанни проклинали на все заставки со всех сторон. И чем дальше по времени от события, тем больше. Как написал в своем знаменитом «гарике» ехидно-прозорливый и скрупулезно-точный поэт Игорь Губерман:
За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась...
Но и кроме этого похожего на точную эпитафию «гарика», о Фанни Каплан исписаны тома политической макулатуры и «простыни» журнально-газетных текстов и публикаций. Всем было интересно, за что и почему стреляла, кто послал и почему промахнулась. И только в последние два с лишком десятилетия исследователи пытаются выяснить, а что же человеческое, а не только политическое двигало этой женщиной, которая знала, на что шла – на смерть? И если грамотно, а не огульно отбросить всю политическую шелуху и наслоения неточных фактов и придуманных измышлений, то неизбежно среди мотиваторов из тьмы истории выплывают простые и сильные чувства – любовь и ненависть. Да, тесно и причудливо переплетенные с политическими взглядами и предпочтениями. Да, неразрывно связанные с разной идеологией, требовавшей фанатизма и веры, осознанного выбора и соответствующей ему линии поведения. Но – Любовь и Ненависть, иссушившие душу и естество этой женщины, которая добрую половину своей короткой жизни и жизни-то нормальной не видела. Почти 11 лет она провела на каторге в самой страшной тюрьме Российской империи – Акатуйской женской каторжной. Там держали самых опасных преступниц империи, посягавших на ее устои. А Фанни посягала-то сначала на устои, а уже потом на Ленина. Одного из двух главных мужчин в ее жизни...
И именно Владимир Ленин, главный триумфатор Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года, стал олицетворением ее Ненависти. Именно Ленина Фанни считала предателем светлых социалистических идей и узурпатором святого дела революции, которая должна была дать миру справедливость, равенство и братство, которые были для каторжанки не пустыми словами и звуками. Ему она хотела отплатить за предательство идеалов. Но окончательно решилась она на убийство вождя пролетариата после другого предательства. Предательства ее Любви другим мужчиной, который ввел ее, совсем молодую и неопытную 15-летнюю девчонку, в революцию и о котором она думала все время на каторге. Звали его Виктор Гарский, известный под псевдонимами и кличками Яков Шмидман, Тома, Реалист и т. д...
...Ровно 99 лет назад, в августе 1917 года, они случайно встретились в Харькове. Она прибыла туда лечить глаза к знаменитому профессору-офтальмологу Леонарду Гиршману. Он – тоже по своим революционным делам. Это, пожалуй, самая трогательная история в ее жизни, точнее всего раскрывающая глубину ее чувства и горечи с разочарованием от предательства. На Акатуйской каторге полуслепая, а подчас и совсем незрячая после контузии и ранений Фанни страдала особо. И от голода, и от холода, и от недоверия и издевательств охраны. Но на каторге она попала под опеку других ссыльных каторжанок, одна из которых, знаменитая левая эсерка Мария Спиридонова подарила ей шикарную и очень теплую пуховую шаль. Закутавшись в нее, по воспоминаниям очевидцев, Фанни и спасалась. От всех невзгод, а не только от холода. И вот сейчас в летнем Харькове, готовясь к встрече с возлюбленным, Фанни продала эту шаль. Чтобы купить брусок пахучего мыла и соответствовать свиданию любви. Свидание состоялось, переросло в ночь, которая стала в их жизни последней. Утром он сказал, что не любит ее. И исчез. По все тем же своим ревделам. А она попыталась привычно закутаться в шаль, но ее не было. Не стало даже шали...
Она вернулась в Крым, куда Временное правительство Александра Керенского отослало ее подлечить здоровье после каторги. С почти полностью возвращенным зрением она работает завотделом на курсах по подготовке работников волостных ведомств, как она после показала, «на всем готовом 150 рублей в месяц». Но еще в Харькове, страдая от разрыва с Гарским, она встречает Октябрьскую революцию Ленина, о которой после покушения сказала уже большевистским следователям: «Этой революцией я была недовольна, встретила ее отрицательно. Я стою за Учредительное собрание и сейчас стою за это». Как демократка, Фанни ждет, что узурпация революции и власти в России большевиками уйдет в небытие после созыва всероссийского Учредительного собрания, в котором у узурпаторов-большевиков меньшинство и нет никаких шансов на успех. Но точно так же чувствуют и большевики и, не желая отдавать власть, они 6 января 1918 года распускают Учредиловку (знаменитое от матроса Анатолия Железнякова: «Караул устал!»). А Фанни Каплан перебирается в Москву с твердым намерением – отыскать и убить Ленина...
Жизнь несостоявшейся убийцы пролетарского вождя непосредственно связана с Украиной. И не только потому, что родилась она 10 февраля 1890 года в Волынской губернии в глубоко религиозной семье учителя начальных классов в еврейской школе Хаима Ройтблата и звали ее первоначально, как говорится, по паспорту Фейга Хаимовна Ройтблат (иногда пишут как Ройдблат, а Фейга по-еврейски означает Фиалка). Именно в Киеве 22 декабря 1906 года состоялся ее неудачный революционный дебют.
На киевском Подоле, на улице Волошской до сих пор сохранился дом, в котором в 1906 году располагалась гостиница «Купеческая», где в одном из номеров новоявленная 16-летняя анархистка Фейга со своим 18-летним дружком, тоже анархистом Виктором Гарским готовили бомбу для покушения на Василия Сухомлинова, Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора, командующего Киевским военным округом и будущего скандального военного министра империи.
Фото: https://scontent-waw1-1.xx.fbcdn.net/t31.0-8/14125725_162612...
Фото: https://scontent-waw1-1.xx.fbcdn.net/t31.0-8/14188529_162612...
Фото: https://scontent-waw1-1.xx.fbcdn.net/t31.0-8/14115483_162612...
Вот та самая гостиница на Подоле, об истории которой сейчас мало кто и знает...
Познакомились они, Фейга и Виктор, годом раньше, когда в составе Южной группы анархистов-коммунистов приняли активное участие в первой русской революции. Начали они очень молодыми. Она – восторженная 15-летняя неопытная девушка, влюбилась в него без памяти. Он, к тому времени 17-летний анархист-налетчик – уже человек, как сказали бы сегодня, с бэкграундом. Родился в 1888 году в молдавском городке Ганчешты (сейчас Хынчешты, а до 1990 года Котовск) в семье сапожника и с самого детства отличался беспокойным характером и буйным нравом. В 1903 году он удрал в Кишинев и там примкнул к подпольщикам-анархистам, с которыми занимается до самой революции элементарными бандитскими налетами с настоящей стрельбой и настоящим же риском для жизни. Революция и ее хаос открыли перед предприимчивым революционером и бесшабашным налетчиком практически безграничные возможности. В 1906-м он ограбил кишиневский белошвейный магазин, взял кассу и бесследно скрылся. Она, уже получившая кличку Дора, последовала за ним. И вместе они всплыли в Киеве в декабре 1906-го.
Тогда Виктор предал Фейгу-Дору-Фанни первый раз. Когда самодельная бомба непроизвольно взорвалась и почти разнесла номер, Виктор сунул браунинг в сумочку раненной возлюбленной и скрылся. А ее, контуженную, с ранениями руки и ног, задерживают обыватели и городовой и передают на руки прибежавшим жандармам. В полицейском рапорте потом напишут: «...22 сего декабря, в 7 часов вечера, по Волошской улице на Подоле, в доме №9, в одном из номеров 1-й купеческой гостиницы произошел сильный взрыв. Из этого номера выскочили мужчина и женщина и бросились на улицу, но здесь женщина была задержана собравшейся публикой и городовым Плосского участка Брагинским, а мужчина скрылся. При обыске у задержанной женщины найден револьвер «браунинг», заряженный 8-ю боевыми патронами, паспорт на имя Фейги Хаимовны Каплан, девицы, 19 лет, модистки, выданный Речицким Городским Старостою Минской губернии 16 сентября 1906 года за №190, а также чистый бланк паспортной книжки, обложка которого испачкана свежей кровью…». Так Фейга Ройтблат впервые засветилась как Фанни Каплан. Чтобы с этим именем навсегда войти в историю.
На допросах в жандармерии Фанни (будем и мы называть ее так) упорно молчала и своего сообщника-подельника не выдала. Суд был коротким и приговорил ее к смертной казни, которую по малолетству заменили на бессрочную каторгу и отправили в Сибирь. Как склонную к побегам и неисправимо упорную – в ручных и ножных кандалах. Ее возлюбленный Виктор уже в следующем году в составе банды взял банк в Одессе и опять один ушел от полиции. Но через какое-то время его там же все же арестовали уже под именем Якова Шмидмана. Военный окружной суд в январе 1908-го приговорил троих налетчиков-анархистов к повешению, а Виктор-Яков и еще один бандит по малолетству огребли по 12 лет тюрьмы. В мае того же года у Виктора, похоже, проснулась совесть, и он пишет письмо министру юстиции империи, в котором берет на себя подготовку покушения на Сухомлинова и взрыв в киевской гостинице «Купеческая». Но ни Фанни, ни Виктору это не помогло – они оба ушли на глубокую «посадку», из которой их освободила только февральская революция 1917 года.
На каторге Фанни, как уже было сказано, страшно мучится, страдает депрессиями, то теряет, то обретает зрение, пытается покончить с собой. И меняет политический окрас – из анархистки под влиянием других каторжанок во главе Марией Спиридоновой становится членом партии социал-революционеров (ПСР), то есть эсеркой. В 1911 году она окончательно рвет с семьей, которая (отец с матерью и семеро других ее братьев и сестер) перебирается в США. В 1913 году в связи с 300-летем дома Романовых ей заменяют бессрочную каторгу 20-летней, и в 1926 году она могла бы выйти на свободу, что называется, с чистой совестью. Но освобождает ее революция. И в 1917 году Фанни вместе с Марией и другими узницами через Читу перебираются в Москву. В столице Фанни какое-то время живет у своей тюремной знакомой Анны Пигит на улице Большой Садовой в доме №10, в квартире 5, в которую – вот она фантасмагория настоящей истории настоящих людей – киевский писатель, перебравшись в Москву, поселяет Воланда со свитой в своем романе «Мастер и Маргарита». Как все переплетено и тесно! Или как говаривал Мастер, как причудливо тасуется колода...
Потом Фанни в том же 1917 году отправляют в Крым, в Евпаторию, где Временное правительство открыло бесплатный санаторий для бывших ссыльно-каторжан. Там, по сведению многих историков, произошло ее первое знакомство с Ульяновыми. Не с самим Ульяновым-Лениным, а с его младшим братом Дмитрием, который в то время служил в армии врачом и от имени Временного правительства якобы курировал Дом каторжан в Евпатории. Им даже приписывали короткий, но бурный и страстный роман, ибо Дмитрий («Митенька») был безудержным выпивохой и неисправимым заправским бабником. И это за ним признавали все, в том числе и его родная семья с таким «крутым» братцем. Историки, досконально изучившие не свидетельства склонных ко лжи и сенсациям очевидцев, но архивные документы, не нашли следов пребывания Дмитрия Ульянова в Евпатории в то время, когда там отдыхала и залечивала раны души похорошевшая Фанни. Но то, что заочно они могли быть знакомы и он мог направлять ее в харьковскую клинику Гиршмана для лечения слепоты, это вполне реально. Повторяю: мало их было тех, кто переделывал старую Россию, знакомы они были друг с другом, встречались на «стройке»...
Виктора же Гарского в 1917-м освободила из одесской тюрьмы толпа восставших. И он сразу уловил, как сейчас сказали бы, победные тренды – сразу примкнул к большевикам и больше от них не отлипал. Сначала он в родных Ганчештах заведует каким-то профсоюзом, а потом перебирается в Харьков, поближе к великим делам. И там, как уже было сказано, «кидает» свою Фанни. После Октябрьской революции Виктор становится комиссаром продовольствия Тираспольского революционного отряда. Воюет, получает ранения, мотается по госпиталям. Она тоже лечится и работает.
В начале 1918-го оба перебираются в Москву. Он – на службу в ЧК, она – готовить покушение на Ленина, который после разгона Учредительного собрания заочно «предал» ее второй раз – в марте того же года подписал «позорный» Брестский мир с немцами, благодаря которому вся малая Родина Фанни – Украина оказалась под пятой немцев и их «контрреволюционного» ставленника гетмана Павла Скоропадского.
Как утверждают почти все историки, знакомые с документами следствия, свидетельствами и мемуарами очевидцев, убить Ленина становится идеей фикс опять переживающей проблемы со зрением Фанни. Она восстанавливает свои связи с эсерами и в мае 1918 года присутствует на заседании VIII совета партии эсеров, который принял резолюцию: «…Принимая во внимание, что своей политикой большевистская власть накликает на Россию опасность полной утраты ее самостоятельности и раздела ее на сферы влияния более сильных соседей, VIII Совет партии полагает, что отвратить эту опасность возможно лишь путем немедленной ликвидации большевистской партийной диктатуры…».
Фанни понимает резолюция близко к сердцу как руководство к действию и крайне однобоко: ее цель – Ленин – становится навязчивой, практически манией, ни о чем другом она больше не может и думать. Старый эсер Иосиф Дашевский на процессе правых эсеров в 1922 году показывал: «Фанни Каплан работала при Московском бюро ЦК ПСР в технической области. Выполняла отдельные поручения. Каплан одно время была у меня помощницей. Я передал Семенову, что есть старая революционерка, очень хороший товарищ, одержимая мыслью – убить Ленина. Предложил Семенову познакомиться с Каплан, заявить ей, что он имеет определенные полномочия на организацию того дела, к которому ее неудержимо влечет».
Упомянутый Григорий Семенов к тому времени создал при партии эсеров Центральный боевой отряд, в который включил и Фанни, взяв ее в непосредственную обработку. Но пока он проверял возможную «Немезиду революции», она сама создала свою террористическую группу, в которую вошли совсем уж странные люди – старый политкаторжанин Павел Пелевин, присяжный поверенный Владимир Рудзиевский и некая девица Маруся. Как рассказывал изучавший покушение на вождя журналист из коммунистической «Правды» Виктор Кожемяко, «представления о форме совершения террористического акта в группе Каплан вызывают только удивление. В их планах было отравление Ленина, прививка ему с помощью врача неизлечимой болезни. Фантазии Маруси доходили до того, что Ленина нужно убить кирпичом из-за угла. Единственное оружие, которое Каплан сумела раздобыть, – это бомба, хранившаяся в квартире Рабиновичей. Позднее Фанни передала эту бомбу Семенову на явочной квартире».
Бомба не понадобилась. Фанни вручили браунинг №150489 модели 1900 года, любимое оружие тогдашних российских террористов, самозарядный пистолет с семью патронами калибра 7,65. Именно из такого оружия к тому времени, например, уже были убиты премьер-министры России Петр Столыпин и Японии Ито Хиробуми, более поздняя модель браунинга оборвала жизнь и эрцгерцога Франца Фердинанда, что начало Первую мировую войну и приблизило русские революции. Такой браунинг сунул в сумочку Фанни и ее «хахаль» Виктор в киевской гостинце «Купеческая» в 1906 году. И Фанни отлично знала, как можно семизарядный пистолет сделать восьмизарядным: один патрон досылали в патронник, а на его место в обойме добавляли новый. Так можно было грохнуть на одну жертву больше...
И Ленина начали выслеживать и отслеживать его пути передвижения. Наступило 30 августа 1918 года, и Ленин поехал на завод Михельсона в Москве. Туда же едет Фанни и несколько раз стреляет в вождя, когда он после митинга разговаривал с рабочей Марией Поповой и ее дочерьми. А дальше уже начинается совсем другая история. И в прямом, и в переносном смыслах. После этих выстрелов советская большевистская Россия как бы перешла свой Рубикон и уже никогда не вернулась к нормальной жизни. Две пули достигают цели.
Даже двух. Во-первых, пули Фанни таки подорвали здоровье вождя и сократили ему жизнь. Российский историк и академик РАН Юрий Поляков в свое время написал: «…Академик Российской академии медицинских наук Юрий Лопухин, используя современные достижения медицины, сумел дать убедительный анализ болезни Ленина. …Он доказал, что пуля Каплан достигла своей цели – ранение привело к постепенному нарастанию «мозоли» у артерии, проводящей кровь в левое полушарие мозга. В результате оно деформировалось, что и послужило причиной болезни и смерти».
Во-вторых, Фанни расстреляли 3 сентября, а 2 и 5 сентября был подписан и утвержден декрет о «красном терроре», который показал, как «вовремя», пусть и неудачно стреляла «террористка №1». Выстрелы Каплан фактически развязали большевикам руки в уничтожении их противников. Всех! Без особого разбору. Все, кто против большевистской власти, могли быть арестованы и без суда расстреляны. То ли по подозрению в заговорах против власти, то ли как заложники. Большевистское насилие было направлено не против какого-либо конкретного действующего сопротивления, а против целых слоев и страт тогдашнего российского общества, которые были провозглашены вне закона, – дворян, помещиков, промышленников, офицеров, священников, кулаков, ученых, признанных «враждебными», и т. д. и т. п. Председатель ЧК Феликс Дзержинский, который до этого требовал, чтобы при репрессиях все же соблюдали закон, после покушения 30 августа написал: «Законы 2 и 5 сентября наконец-то наделили нас законными правами на то, против чего возражали до сих пор некоторые товарищи по партии, на то, чтобы кончать немедленно, не испрашивая ничьего разрешения, с контрреволюционной сволочью». И с точки зрения большевиков ох много же «сволочи» оказалось в тогдашней России – мочили ее еще почти 35 лет без разбору...
...И вот что удивительно: открыто против казни Каплан выступила ее старая каторжная товарка Мария Спиридонова. В ноябре 1918 года она написала открытое письмо Ленину и ЦК партии большевиков: «…Неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой не могли догадаться не убивать Каплан. Как это было бы не только красиво и благородно, не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции».
А другие исследователи и в покушении Фанни на Ленина нашли все тот же любовный след. В августе 1918-го чекист Гарский был вызван в Москву и вроде бы науськан на Фанни. Он якобы и пригласил свою бывшую возлюбленную на свидание у завода Михельсона, где выступал Ленин. И Фанни воспользовалась случаем, чтобы и любовь старую вернуть, и вождя при случае «мочкануть». Некоторые исследователи даже подозревают, что стрелять мог и сам Гарский, которого об этом мог просить сам председатель ВЦИК Яков Свердлов, тяготившийся к тому времени нерешительностью и «миндальничаньем» Ленина в построении мирового коммунизма. И которого Фанни, как и в 1906 году, опять не выдала на допросах...
В пользу этой версии говорит и тот факт, что сам недостреленный Ленин видел стрелявшего в него мужчину, а не женщину и первым делом спросил: «Поймали его или нет?». Да сама Фанни, когда ее сцапали бдительные рабочие во главе с комиссаром Батулиным, перво-наперво заявила: «Это сделала не я». И при ней не был обнаружен пресловутый браунинг, орудие преступления и его первая улика – пистолет через несколько дней принес не менее бдительный рабочий, якобы откликнувшись на призыв помочь следствию.
Но потом все завертелось как надо. Свердлов публично через СМИ заявил, что ему все ясно – это заговор послов и правых эсеров, с которыми и надо кончать. А потом в покушении на Ленина признается и сама Фанни. Ни в чем другом она не сознается, а в покушении, за которое ее ждет неминуемая смерть, пожалуйста: «Я исполнила свой долг и умру с доблестью». И умерла, превратившись в безвестный пепел в бочке из-под смолы. Умерла отвергнутой, но не предавшей того, кто ее отверг...
...А Гарский, кстати, гарцевал по жизни дальше. В сентябре, 18 числа того же 1918 года, он был на приеме лично у Свердлова, на следующий день без кандидатского стажа стал членом РКП(б), а уже 20 сентября назначен комиссаром Центрального управления военных сообщений. И служил, служил, служил, несмотря ни на какие политические бури. Дожил несгибаемый большевик Виктор Гарский благополучно до 1956 года и умер мирно персональным пенсионером республиканского значения. Потому что иногда не в тех стреляют отвергнутые, но любящие женщины. Ненавидящие предательство идей, но не предателей их лично...
http://versii.com/news/353499/
Владимир Скачко